Миры Роджера Желязны. Том 5 - Желязны Роджер Джозеф. Страница 33

Зона костров занимала обширную территорию, но когда через мгновение Валет вышел из тени, он оказался уже на дальней границе этой зоны и понял, что близок к цели. Теперь ему следовало подготовиться к опасностям, поджидавшим на последнем отрезке пути.

Пройдя еще некоторое расстояние, он начал ощущать запахи, которые живо напомнили вонь Клоак Глайва, только, пожалуй, здесь смрад был еще омерзительней. Валет знал, что вскоре опять сможет хорошо видеть, хотя света в том месте не будет, а значит, не будет и теней, в которых можно спрятаться. Он мысленно повторил заклинания, которые ему пригодятся в этих местах.

Вонь несказанно возросла, и Валету пришлось вступить в схватку со своим желудком, настоятельно требовавшим, чтобы ему дали освободиться от содержимого.

Постепенно Валет стал различать то, что его окружало, но видел он совсем иначе, чем обычно.

Перед ним простиралась бесплодная область скал и пещер, над которой будто нависала пелена, сотканная из печалей всего мира. Ничто тут не двигалось — только клубы тумана медленно проплывали в воздухе, цепляясь за ребра скал там, где над большими лужами висела тонкая прозрачная дымка. Отвратительный смрад смешивался с туманом чуть ли не над самой головой, и оттуда сочилась мелкая морось, равномерно разнося грязь по поверхности земли.

Валет шел быстро, но не успел он удалиться на приличное расстояние, как слева от себя уловил легкое движение. В одной из луж, казавшейся совершенно безжизненной, вдруг появилась маленькая темная тварь, вся покрытая крупными бородавками. Она выпрыгнула на берег и уселась, вытаращив выпуклые немигающие глаза.

Валет обнажил меч и острием слегка дотронулся до этой твари; при этом он тут же отступил на шаг, чтобы посмотреть, что произойдет.

Воздух, казалось, взорвался, и тварь мгновенно преобразилась. Теперь она нависала над Валетом, стоя на кривых, покрытых черной шерстью лапах. Лица у нее не было, как не было и объема — тварь была словно нарисована самой черной в мире тушью на серой бумаге. То, чем она попирала землю, вряд ли по праву можно было назвать ступнями.

— Скажи мне свое имя, ты, что идешь по этой дороге, — произнесла эта громадина голоском, подобным нежному звону серебряных колокольчиков Крелла.

— Никто не услышит моего имени, пока не назовет мне своего, — ответил Валет.

Из расплывчатого абриса рогатой головы твари раздался короткий смешок. Потом она пискнула:

— Давай-ка поторапливайся! Я хочу знать, как тебя зовут. У меня, знаешь ли, терпение не бесконечно.

— Что ж, слушай, — ответил Валет и назвал одно из своих имен.

Тварь рухнула перед ним на колени.

— Хозяин! — воскликнула она.

— Да, — отозвался Валет. — Это мое имя. И ты обязана мне повиноваться.

— Согласна.

— А теперь именем, которое я тебе назвал, повелеваю отнести меня на спине к самой дальней границе твоих владений. Спускайся вниз до тех пор, пока не доберешься до места, дальше которого не сможешь идти ни ты, ни кто-либо из твоих сородичей. И смотри, не вздумай предать меня этим сородичам или их приятелям.

— Я исполню все, что ты приказал, мой господин!

— Еще бы!

— Только повтори мне все это еще раз, теперь уже как заклятье.

Валет тут же исполнил просьбу.

— А теперь пригнись пониже, чтобы я мог взобраться тебе на спину. Будешь моим конем.

Валет вспрыгнул на спину твари, уселся половчее и обеими руками ухватился за рога.

— Скачи! — приказал он.

Чудище поднялось на ноги и пошло. Раздался топот копыт и тяжелое дыхание, как будто заработали кузнечные мехи, хотя шкура этого существа, надо отметить, была необыкновенно мягка — лучше самых дорогих тканей.

Чудище набирало скорость. Ландшафт стал расплываться перед глазами Валета — все, на что бы он ни взглянул, приобретало размытые формы.

…А затем на них опустился полог тишины…

Валет чувствовал, что неподалеку от него движутся еще какие-то безмолвные колоссальные черные фигуры, что его лицо обдувают воздушные потоки, которые появляются и исчезают в том же неизменном ритме, в котором бьется сердце. Тогда он понял, что они мчатся уже над поверхностью земли и что над ними почти неслышно взмахивают огромные черные крылья, несущие их над этой проклятой всеми страной.

Наверное, они покрыли уже немалое расстояние, но Валет еще никак не мог привыкнуть к омерзительной вони, исходившей от оседланной им твари, вони, намного превосходившей тот смрад, который стоял над всей этой землей. Скорость полета была велика, тем не менее, Валету порой удавалось краем глаза заметить высоко над собой размытые контуры крылатых черных существ.

Несмотря на огромную скорость, путешествие казалось бесконечно долгим. Валет чувствовал, что силы его на исходе; руки ныли от напряжения даже сильнее, чем тогда, когда он кипятил озеро. Он ужасно боялся уснуть, так как во сне мог выпустить из рук рога, за которые цеплялся изо всех сил. Тогда, чтобы не уснуть, он стал вспоминать всякую всячину. «Странно, мой злейший враг оказал мне величайшую услугу. Если бы Повелитель Крыланов не преследовал меня столь безжалостно, я бы никогда не обрел ту Силу, которой владею ныне. Силу, которая превратила меня в самого могущественного из Властителей, которая подарила мне радость отмщения врагам… а также Айвину. Айвина… Меня и до сих пор не слишком радуют те условия, на которых я владею тобой… И все же… Была ли у меня другая возможность? Ты сама повинна в том, что я совершил. Разве любовь не есть разновидность чар, где один любит, а другого любят, и тот, кто любит, обречен повиноваться велениям того, кого любят? Конечно, так оно и есть, любовь и волшебство — одно и то же».

…А потом вспомнил Полковника — ее отца, и Смейджа, и Квайзера, и Блайта, и Бенони, и барона Дрекхейма. Долги уплачены, уплачены сполна. Он подумал о Розали, такой одряхлевшей, и ему захотелось узнать, жива ли она еще. Надо обязательно когда-нибудь навести о ней справки, завернуть на постоялый двор «Жареные окорочка» на проезжей дороге вблизи океана. И еще о Боршине… Любопытно, удалось ли этой уродливой твари спастись? И продолжает ли он все еще разыскивать следы Валета, движимый единственной необоримой потребностью, заложенной в это безобразное тело? Боршин — поистине последнее оружие Повелителя Крыланов, его последняя надежда на отмщение.

Это неожиданное воспоминание заставило Валета припомнить такие вещи, о которых он забыл уже давным-давно: компьютеры, бар «Уют», университетские аудитории и та девушка… постой, как же ее звали?.. Клэр! Он улыбнулся, вспоминая имя, хотя лицо девушки полностью забылось, превратившись в смазанное пятно. Да, там был еще некий Квилиан! Вот это лицо ему никогда не забыть. Он хихикнул, вспомнив, что оставил Квилиана в лапах обезумевшего от боли Боршина, который, надо полагать, принял Квилиана за самого Валета.

Припомнил и то безумное бегство через всю страну, когда он удирал от Света, надеясь найти спасение во Тьме, еще не зная наверняка, что привезенные им распечатки действительно содержат Ключ-Который-Был-Утерян — Кольвинию. А как он ликовал, когда проверка показала, что это действительно Ключ! Хотя Валет с тех пор никогда не бывал в Дневной Стороне, в эту минуту он испытал чувство острой ностальгии, вспомнив о днях, проведенных в университете. «Может, от того, что меня сейчас там нет, — подумал он, — и я смотрю на прошлое как на нечто постороннее, а тогда я был частью этого прошлого».

…И, как всегда, его мысли вернулись к колоссальной глыбе Монингстара, возлежавшей на вершине Паникуса.

Валет восстановил в памяти каждую деталь своей жизни, начиная от Адских Игр и кончая проносящимися мимо мгновениями — от того места, где началась эта история, и до вот этой точки в пространстве, где все еще длится его путешествие в глубь земли.

…И снова его мысли вернулись к Монингстару на Паникусе, к его единственному другу. Почему все-таки они стали друзьями? Что у них общего? Насколько он понимал — абсолютно ничего. И все же Валет чувствовал теплую приязнь к этому загадочному существу; подобного чувства никогда не возникало у него при встрече с другими живыми существами. И, в свою очередь, он знал, что Монингстар по какой-то неизвестной причине тоже любит его.