Создания света — создания тьмы - Желязны Роджер Джозеф. Страница 5

— Ты так и сделаешь?

— Нет. Я оставлю твои воспоминания. Они понадобятся, когда я назначу тебе новые обязанности. Если, конечно, назначу…

Анубис воздевает руки и сдвигает ладони. Машина поднимает Оакима и выключает его чувства.

Музыка падает вокруг танцоров, и две сотни факелов ярко горят на колоннах, подобные бессмертным мыслям…

Оаким открывает глаза и видит серое. Он лежит на спине, глядя вверх. Под ним холодные плиты, а вдалеке справа от него — мерцающий свет. Вдруг он сжимает левую руку, шевелит большим пальцем, вздыхает.

— Верно, — подтверждает Анубис. Оаким садится перед троном, оглядывает себя, смотрит вверх на Анубиса.

— Тебе было даровано имя и ты вновь родился во плоти.

— Благодарю тебя, Хозяин!

— Не за что. Здесь это несложно. Встань! Ты помнишь мои уроки? Оаким поднимается.

— Какие?

— Темпоральную фугу. Делать так, чтобы за мыслью следовало время, а не тело.

— Да.

— А искусство убивать?

— Помню, Повелитель.

— А их сочетание?

— Помню.

— Так покажи!

Анубис встает, и черная морда с красной молнией — языком оказывается высоко над головой Оакима.

— Да смолкнет музыка! — кричит он. — Пусть приблизится тот, кто в жизни звался Дарготом!

Мертвые перестают танцевать. Они стоят неподвижно, — не шевелясь, не мигая. Несколько секунд длится молчание, не нарушаемое ни словом, ни шарканьем ног, ни дыханием.

Затем Даргот движется среди застывших фигур — сквозь тень, сквозь отсветы факелов. Оаким выпрямляется, смотрит, и мускулы каменеют на его плечах и спине.

Голову Даргота охватывает металлическая лента цвета меди, она скрывает его скулы, исчезая под тяжелым подбородком. Другая лента проходит над бровями, висками, смыкаясь на затылке. В желтых глазах пылают красные зрачки. Его нижняя челюсть размеренно движется, словно он жует что-то, он катится вперед, и зубы его — отточенные ножи. Голова чуть покачивается на шее длиной в локоть взрослого мужчины. Плечи его, трех футов в ширину, придают Дарготу сходство с перевернутой пирамидой — бока его резко сужаются, чтобы встретиться с членистой механической ходовой частью, начинающейся там, где кончается плоть. Его колеса медленно вращаются, левое заднее скрипит при каждом обороте. Мощные руки свисают так, что кончики пальцев задевают пол. Четыре коротких и острых металлических конечности подрагивают у его боков. Когда он движется, на спине поднимаются и опадают лезвия бритв. Восьми-футовый хвост хлыстом разматывается позади, когда он останавливается перед троном.

— На эту ночь. Ночь Тысячелетия, — говорит Анубис, — я возвращаю тебе имя, Даргот. Когда-то, на Средних Мирах, ты звался сильнейшим воином, пока не дерзнул помериться силой с бессмертным и не нашел свою смерть от его руки. Я воссоздал твое тело, и в эту ночь ты должен использовать свое искусство, чтобы сразиться снова. Уничтожь этого человека в единоборстве, и ты сможешь занять место моего первого слуги в Доме Мертвых.

Даргот прикладывает огромные руки ко лбу и склоняется так низко, что они касаются пола.

— У тебя есть десять секунд, — говорит Анубис Оакиму, — чтобы подготовить свой разум к битве. Готовься и ты, Даргот!

— Повелитель, — спрашивает Оаким, — как я могу убить того, кто уже мертв?

— Это твоя забота, — говорит Анубис. — Теперь ты истратил все свои десять секунд на глупые вопросы. Начинайте!

Раздается лязганье и звон, и удары металла о камень.

Металлические конечности Даргота выпрямляются, поднимают его на три фута выше. Он уже не катится — он скачет, выбрасывая руки вперед и снова сгибая их. Оаким наблюдает и ждет.

Даргот встает на дыбы, так что теперь его голова оказывается в десяти футах над полом.

Он прыгает вперед — с вытянутыми руками, скрученным хвостом, оскаленными клыками. Лезвия топорщатся по его бокам как мерцающие плавники, копыта обрушиваются как молоты.

В последний момент Оаким делает шаг в сторону, его кулак бьет противника в предплечье, заставляя того пошатнуться. Оаким подпрыгивает, и хвост-бич выстреливает в пустоту, не причинив вреда.

Даргот огромен, но останавливается и поворачивается удивительно быстро. Он снова встает на дыбы и выбрасывает вперед острия копыт. Оаким увертывается от них, но руки Даргота тяжко падают на плечи человека.

Оаким охватывает запястья Даргота и бьет ногой в грудь, но пока он это делает, хвост-плеть хлещет его правую щеку. Оаким разрывает захват могучих рук Даргота на своих плечах, резко наклоняет голову и ребром ладони бьет противника в бок, но хвост падает опять, оставляя багровую полосу на спине. Он нацеливает удар в голову противника, но Даргот отклоняется едва заметным движением, и Оаким слышит щелканье хвоста, мелькнувшего в дюйме от его глаз.

Кулак Даргота обрушивается на него, и человек оступается, теряет равновесие, соскальзывает на пол. Он откатывается с пути копыт, пытается подняться, но кулак снова размашисто бьет его.

Однако когда его настигает следующий удар, он хватает запястье врага обеими руками и всем своим весом тянет его вниз. Кулак Даргота врезается в пол, и Оаким вскакивает, успевая ответить таким же ударом.

Голова Даргота дергается, плеть щелкает над самым ухом Оакима, но Оаким уже бьет еще раз, и еще, и опрокидывается на спину, когда задние ноги Даргота распрямляются, как пружина, а плечо ударяет Оакима в грудь.

Даргот снова встает на дыбы. Затем он заговаривает с ним — впервые. — Сейчас, Оаким, сейчас! — говорит он. — Даргот станет первым слугой Анубиса?

Когда копыта летят вниз, Оаким хватает металлические ноги, и — Даргот застывает посреди удара, удерживаемый силой, превосходящей его собственную. Человек лежит на спине, и губы его теперь презрительно улыбаются.

Он смеется, он рывком поднимается на ноги и обеими руками вздергавает своего противника высоко вверх, уже сам поднимая его на дыбы.

— Глупец! — говорит он, и голос его, странно преобразившийся, подобно удару огромного колокола разносится по всему залу. Среди мертвых проносится слабый стон, как прежде, когда они были подняты из своих могил.

— Сейчас, говоришь? «Оаким», говоришь? — и смеется, ступая вперед под нависшие копыта. — Ты не знаешь, что говоришь! — и смыкает руки вокруг металлического торса, а копыта беспомощно молотят воздух над его плечами и хвост-кнут свистит и хлещет, оставляя новые полосы на его спине. Руки Оакима лежат между сверкающими гребнями, и он сильнее и сильнее прижимает неподатливое металлическое тело к своему живому.