Дураки умирают - Пьюзо Марио. Страница 53

— Ваш сын Пол дал показания против моего друга Мерлина. Вы помните Мерлина? Вы обещали осчастливить его до конца жизни. — Калли подпустил в голос стали. Его раздражала властность, исходящая от Эли Хемзи, властность, обусловленная его успехами в мире денег.

Эли Хемзи не отреагировал, молча ожидая продолжения.

— Показания вашего сына — единственная улика против Мерлина. Разумеется, я понимаю, Пол испугался. — Внезапно темные глаза, пристально наблюдающие за ним, зловеще блеснули. Хемзи злился на незнакомца, который знал имя его сына и так фамильярно, чуть ли не с пренебрежением, упоминал его. Калли обаятельно улыбнулся: — У вас очень хороший мальчик, мистер Хемзи. Но ФБР может задурить голову и напугать любого. Я консультировался с очень хорошими адвокатами. Они говорят, что в зале заседаний Большого жюри он может отказаться от первоначальных показаний или изменить их так, что присяжным они не покажутся убедительными, и при этом ФБР ничего не сможет с ним поделать. — Калли выдержал паузу. — К ответственности его не привлекут. Я также понимаю, что вы приняли определенные меры для того, чтобы его не призвали в армию. Сейчас он в полной безопасности. И если он окажет мне эту услугу, я обещаю, что ничего не изменится.

Эли Хемзи заговорил другим голосом, столь же властным, но вкрадчивым, обволакивающим, голосом коммивояжера, стремящегося всучить негодный товар:

— Я бы очень хотел это сделать. Мерлин очень хороший человек. Он мне помог, и я буду вечно благодарен ему за это. — Калли обратил внимание на ту легкость, с которой Хемзи оперировал «вечностью». Сначала «до конца жизни», теперь вот «вечно». Наверное, с тем чтобы вечно тянуть с выполнением своих обязательств. Второй раз Калли почувствовал злость: этот тип держал Мерлина за дурака. Но он слушал с милой улыбкой на лице.

— Но я ничего не могу поделать, — продолжил Хемзи. — Я не могу подставить сына под удар. Моя жена никогда мне этого не простит. Она живет только ради него. Мой брат — взрослый человек. Он волен распоряжаться своей жизнью, как ему заблагорассудится. Но мой сын еще требует заботы. Он для меня на первом месте. А уж потом, поверьте мне, я готов что-то сделать и для мистера Мерлина. Через десять, двадцать, тридцать лет я его не забуду. Когда закончится эта история, может просить меня о чем угодно. — Мистер Хемзи поднялся из-за стола, протянул руку: — Мне бы хотелось, чтобы у моего сына был такой друг, как вы.

Калли улыбался, пожимая ему руку.

— Я не знаю вашего сына, но ваш брат — мой друг. В конце месяца он приедет ко мне в Вегас. Не волнуйтесь, я о нем позабочусь. Уберегу от всех неприятностей. — Он увидел тень задумчивости, пробежавшую по лицу Эли Хемзи. И усилил напор: — Раз вы не можете мне помочь, я буду вынужден нанять Мерлину хорошего адвоката. Окружной прокурор, наверное, сказал вам, что Мерлин признает себя виновным и отделается условным сроком. И для вашего сына все закончится в лучшем виде. Ни прокуратура, ни армия его не тронут. При таком раскладе так бы оно и было. Но Мерлин не признает своей вины. Будет суд. И вашему сыну придется выступить свидетелем на открытом процессе. Дать показания под присягой. Процесс привлечет внимание прессы. И газетчики захотят знать, почему ваш сын не служит в армии. Я не знаю, кто и что вам обещал, но вашему сыну придется идти на службу. Слишком велико будет давление общественности. А кроме того, вы и ваш сын станете врагами. Перефразируя ваши слова, я сделаю вас несчастным до конца вашей жизни.

Услышав неприкрытую угрозу, Эли Хемзи откинулся на спинку стула, пристально всмотрелся в Калли. Его лицо потемнело от злости. Но Калли и не думал отступать:

— У вас есть хорошие знакомые. Позвоните им и прислушайтесь к их советам. Спросите обо мне. Скажите, что я работаю у Гронвелта в отеле «Ксанаду». Если они согласятся с вами и позвонят Гронвелту, я ничего не смогу сделать. Но вы окажетесь у них в долгу.

— Так вы говорите, у моего сына не возникнет проблем, если он сделает то, о чем вы просите?

— Я это гарантирую.

— Ему не придется идти в армию?

— Я гарантирую и это. У меня есть друзья в Вашингтоне, как и у вас. Но мои друзья могут сделать то, что у ваших не получится, именно потому, что они никак не связаны с вами.

Эли Хемзи проводил Калли до двери.

— Спасибо вам. Спасибо, что нашли время заглянуть ко мне. Я должен все хорошенько обдумать. Я с вами свяжусь.

На прощание они обменялись крепким рукопожатием.

— Я остановился в «Плаза», — сказал Калли. — И завтра утром улетаю в Вегас. Поэтому я буду вам очень признателен, если вы позвоните мне сегодня вечером.

Но позвонил ему Чарльз Хемзи. Пьяный и веселый.

— Калли, ну до чего же ты умен! Я не знаю, как тебе это удалось, сукин ты сын, но брат просил передать тебе, что все в ажуре. Он полностью с тобой согласен.

У Калли отлегло от сердца. Эли Хемзи позвонил кому следовало. И Гронвелт, похоже, во всем его поддержал. Волна благодарности и любви к Гронвелту захлестнула Калли.

— Отлично. Жду тебя в Вегасе в конце месяца. Ты получишь незабываемые впечатления.

— Обязательно прилечу, — пообещал Чарльз. — И не забудь про танцовщицу.

— Будь спокоен.

Калли оделся, спустился в ресторан. Из автомата в холле позвонил Мерлину:

— Вопрос решен, произошло недоразумение. Все у тебя будет в порядке.

Голос Мерлина донесся издалека, не переполненный благодарностью, как рассчитывал Калли.

— Спасибо. Надеюсь в скором времени увидеться с тобой в Вегасе. — И в трубке раздались гудки отбоя.

Глава 22

Для меня Калли Кросс действительно все уладил, а вот бедного, патриотически настроенного Фрэнка Элкоре Большое жюри признало виновным и передало его дело в суд. Элкоре уволили со службы, судили и вынесли обвинительный приговор. Год тюрьмы. Неделей позже майор пригласил меня в свой кабинет. Он не злился на меня, наоборот, на его губах играла веселая улыбка.

— Не знаю, как тебе это удалось, Мерлин, но ты вышел сухим из воды. Поздравляю. Мне, конечно, на все наплевать, но я считаю, что это чистое издевательство. В тюрьму следовало сажать этих засранцев. Я рад за тебя, но мне приказано взять все под строгий контроль, чтобы ничего такого больше не повторилось. А теперь я обращаюсь к тебе как друг. Ни к чему не принуждаю. Мой тебе совет, уйди с государственной службы. Немедленно.

Его слова неприятно поразили меня. Я-то думал, что все трудности позади, а получилось, что я остался без работы. Как же теперь оплачивать счета? На что содержать жену и детей? Как расплачиваться за новый дом на Лонг-Айленде, в который я собирался вселиться через несколько месяцев?

Я постарался не выказывать своих чувств, когда спросил:

— Почему я должен уходить, ведь Большое жюри оправдало меня?

Майор, должно быть, читал мои мысли. В свое время Джордан и Калли говорили, что у меня все написано на лице. Потому что ответил он мне с грустью в голосе:

— Я желаю тебе добра. Начальство наверняка пришлет в арсенал людей из службы безопасности. ФБР тоже не успокоится. И резервисты будут пытаться использовать тебя, чтобы добиться для себя каких-то выгод. В надежде, что ты поможешь им, как помогал раньше. То есть угольки будут тлеть. А если ты уйдешь, все быстро успокоится. Следователи сбавят прыть, им не под кого будет копать.

Я хотел спросить насчет других администраторов, которые тоже брали взятки, но майор меня опередил:

— Я знаю, что по меньшей мере десять человек, занимающих ту же должность, что и ты, собираются подать заявление об уходе. Некоторые уже подали. Поверь, я на твоей стороне. И у тебя все будет хорошо. Ты только теряешь время на этой работе. В твоем возрасте тебе пора занять более высокое положение.

Я кивнул. Потому что склонялся к тому же мнению. В жизни я достиг немногого. Да, опубликовал роман, но получал на службе лишь сто долларов в неделю. Да, еще три или четыре сотни в месяц добавляли авторские гонорары, но золотой ручеек взяток иссяк, так что мне следовало подумать о новом источнике дохода.