Хроники Нарнии (сборник) - Льюис Клайв Стейплз. Страница 22

— Не будет ли кто-нибудь столь любезен, чтобы ответить мне, как мы отсюда выберемся?

— Очень просто, — ответил Эслан и встал на задние лапы: — Эй! Вы — там, наверху! — закричал он великану, — Как вас зовут?

— Великан Громобой, с позволения вашей милости, — отвечал великан, опять сняв шляпу.

— Рад познакомиться, господин Громобой, — крикнул Эслан. — А теперь, не отворите ли вы нам ворота?

— С величайшим нашим удовольствием, ваша милость, — отвечал великан Громобой. — Эй, вы, малышня, валите-ка отсюда подальше.

И вот он шагнул к воротам, размахнулся и ударил. Бум! Бум! Бум! — гремела его дубинка по створам. От первого удара они заскрипели, от второго — затрещали, а от третьего удара разлетелись вдребезги. Господин же Громобой, разохотившись, продолжал бить и бить по надвратной башне. И в скором времени башня с грохотом рухнула заодно с немалым куском стены, обратившись в груду бесполезного щебня. А когда осело облако пыли, все ожившие, все стоявшие на мертвом, мрачном, каменном дворе с удивлением увидели за проломом зелень трав и кроны дерев, покачивающихся на ветру, и живую лесную речку, а вдали голубые горы и над ними голубое небо.

— Разрази меня гром! Кажется, я малость взопрел, — сказал великан, отдуваясь и сопя, — Войдите в мое положение, барышни. Не найдется ли у вас чего-нибудь вроде носового платка?

— Вот, у меня есть, — сказала Люси, встав на цыпочки и протянув руку с платком как можно выше.

— Премного вам благодарен, мамзель, — сказал великан Громобой, наклоняясь. И в следующее мгновение перепуганная Люси, зажатая между большим и указательным пальцем, излетела вверх и оказалась лицом к лицу с господином Громобоем. И тут же он бережно опустил ее наземь, бормоча:

— Ничего себе! Кажется, ухватил-то я барышню. Прошу прощения, мамзель, я подумал, что вы и есть платочек!

— Да нет же, нет, — хохотала Люси, — вот он!

На сей раз великан умудрился подцепить платок (в его пальцах он был все равно что в ваших — кусочек сахара), и, увидев, с какой важностью он возякает им туда и сюда по своей огромной красной физиономии, Люси воскликнула:

— Боюсь, мой платочек маловат для вас, господин Громобой.

— Нисколечко. Нисколечко, — вежливо откликнулся великан, — В жизни не видывал лучшего платочка. Столь прекрасного, столь мягкого, такого, знаете ли, что и не скажешь какого.

— Он ужасно милый, этот великан, — сказала Люси господину Тамнусу.

— Само собой разумеется, — ответил фавн. — Все Громобой всегда были такими. Среди великанов Нарнии это одно из наиболее уважаемых семейств. Громобой, возможно, не блещут умом — впрочем, я еще ни разу не встречал великана, который был бы умен, — но семейство старинное. С традициями, знаете ли. Да будь он другим, зачем бы, скажите на милость, Ведьмарке обращать его в камень?

В этот момент Эслан хлопнул лапой о лапу, призывая присутствующих к тишине.

— На сегодня наша работа еще не завершена, — сказал он, — Необходимо покончить с Ведьмаркой до ночи. А стало быть, надо выяснить, куда она двинулась со своим войском.

— И, я полагаю, вступить в сражение! — добавил самый большой из кентавров.

— Разумеется, — сказал Эслан, — Слушайте! Кто не может поспеть за нами пешим ходом — дети, гномы, звери малые и коротколапые, — те поедут верхом на сильнейших и резвых — на львах, кентаврах, единорогах, лошадях, орлах и великанах. Те же, кто наделен лучшим нюхом, пусть идут впереди вместе с нами, со львами, и выслеживают вражеское войско. Ну, живее решайте, кто с кем и на ком. И вперед!

И пошел у них шум, и гам, и сумятица. А больше всех суетился бывший каменный лев: он перебегал от одних к другим, притворяясь, что ужасно занят, а на самом деле каждому встречному говорил одно и то же:

— Нет, вы слышали, что он сказал? С нами, со львами! Каково? Это, стало быть, с ним и со мной. С нами, со львами! Вот за что я люблю Эслана. Никакого вам чванства, никакой вам фанаберии. Мы — львы! Это, стало быть, он и я.

Он и дальше так бегал бы, не усади Эслан верхом на него сразу трех гномов, одну дриаду, двух кроликов и ежа. После этого бывший каменный лев угомонился.

Наконец все было готово к походу (в немалой степени благодаря овчарке, помогавшей Эслану рассадить и расставить всех по местам), и войско стало выходить через пролом в крепостной стене. Первыми вышли львы и собаки, они разбежались во все стороны, рыская и вынюхивая. Вот один из псов заливисто взлаял, сообщая, что взял след. И больше они не медлили. Собаки, львы, волки и прочие хищники, уткнувши носы в землю, мчались во весь опор, а все остальные, растянувшись едва ли не на целую милю, поспешали следом, каждый как мог. И трубили рога, и шел по лесу лай, будто свора на лисьей охоте взяла след и гонит лису, только время от времени к музыке гона добавлялось рычание простого льва, а порой и другое, ниже тоном и куда страшнее, — грозный рык самого Эслана. След становился все четче, с него уже не собьешься, и они прибавили ходу. И вот, когда они оказались в узком извилистом распадке, Люси услышала впереди иные звуки, от которых у нее екнуло сердце, — какие-то крики, стоны и лязг железа.

Когда же они вырвались из распадка на простор, ей все сразу стало ясно. Там шло отчаянное сражение: Питер и Эдмунд бились с ордами ужасных тварей, которых она видела вчера вечером. Но теперь, при свете дня, твари были куда страшнее, уродливее и злобнее, и казалось, что их стало намного больше. А войско Питера — в тыл которому вышло подкрепление Эслана, — заметно поредело. И по всему полю битвы там и здесь стояли белые статуи — свидетельства того, что Ведьмарка пустила в дело магический жезл. Однако сейчас почему-то она не использовала это оружие, но сражалась своим каменным ножом. И сражалась она не с кем-нибудь, а с Матером! Бились неистово, и Люси не могла разглядеть, что же там происходит: клинки мелькали и сталкивались с такой скоростью, что казалось, будто не меч там и каменный нож, но сразу три меча и три ножа. Поединок проходил в центре поля, и вокруг кипела битва — куда бы Люси ни глянула, везде творилось что-то ужасное.

— Приехали, дети мои, — крикнул Эслан, и сестры скатились с его спины.

И с оглушительным ревом, от которого содрогнулась вся Нарния от фонарного столба на западе до берегов Восточного моря, Великий Лев бросился на Бледную Ведьмарку.

Услышав рев Эслана, колдунья подняла голову, и лицо ее исказилось ужасом и удивлением; Лев обрушился на нее, и они покатились по земле. В тот же миг все воинство, пришедшее с Эсланом, ринулось на врага: гномы рубили боевыми топориками, собаки рвали зубами, великан крушил дубинкой (а сколько полегло под его ножищами, никому не известно), единороги бодали рогами, кентавры бились мечами и копытами. Утомленное войско Питера кричало «ура», вновь прибывшие ревели и рычали, враг визжал, и весь этот шум многократно повторяло лесное эхо.

Глава 17

Охота на Белого Оленя

Как только в бой вступило подкрепление, пришедшее с Эсланом, битва была выиграна, большая часть вражеского войска перебита, а оставшиеся в живых, поняв, что Ведьмарка погибла, либо сдались в плен, либо обратились в бегство. А еще Люси своими глазами видела, как Питер с Эсланом обменялись рукопожатием. При этом лицо Питера было непривычно бледным и строгим, как будто он повзрослел сразу на несколько лет.

— Когда бы не Эдмунд, — докладывал Питер Эслану, — когда бы не он, нас бы разбили наголову. Ведьмарка обратила бы всех нас в камень и была бы такова. Однако ничто не могло остановить Эдмунда. Он пробился к ней, уложив подряд трех людоедов, а она тем временем обратила в камень одного из ваших леопардов. И когда Эдмунд добрался до нее, то первым делом рубанул мечом по волшебному жезлу. Попытайся он расправиться с самой Ведьмаркой — до него эту ошибку совершили многие, — быть бы и ему статуей. Да, если бы волшебный жезл был разбит пораньше, у нас был бы какой-то шанс на победу, но к тому времени потери были слишком велики. Сам Эдмунд тяжело ранен. Пойдемте к нему.