Дверь в лето (сборник) - Хайнлайн Роберт Энсон. Страница 62

— Вот что, капитан, — заявил Тини, — вы затем и взлетели с Земли, чтобы привезти нам эту паршивую тонну. Мне плевать, как вы будете садиться, хоть на брюхо. Аккуратно доставьте мне груз, а я уж позабочусь об остальном. Выводите свою колымагу на верную орбиту.

— Слушаюсь, мистер прораб, — ответил капитан Шилдс.

— И не надо злиться, Дон, — уже тише добавил Тини. — Кстати, нет ли у вас на борту нашего нового радиста?

— Найдется, — Шилдс почему-то ухмыльнулся.

— Ну, так пусть поскучает, пока мы не примем груз, может, и успеем до темноты.

— Конечно, конечно. Вам и без него забот хватит, — Шилдс отключился, оставив босса в недоумении.

Но раздумывать не было времени. Шилдс довернул корабль гироскопами, врубил дюзы на пару секунд, идеально уравнял свою скорость с нашей и, сколько бы он ни брюзжал, горючего на это ушло немного. Я мобилизовал всех, кого только мог, и мы разгрузили корабль засветло. Невесомость — лучший друг грузчика. Вручаю мы разгрузили “ПОЛУМЕСЯЦ” за пятьдесят четыре минуты!

Нам прислали баллоны с кислородом, защитные алюминиевые зеркала, элементы внешней обшивки — алюминиевые сэндвичи с пеностеклянным наполнителем и ящики с вспомогательными ракетами, которыми мы собирались раскрутить жилые отсеки. Как только все это было закреплено, я отправил на том же тросе своих людей: не люблю, когда люди без присмотра болтаются снаружи, пусть даже они хорошо обучены и чувствуют себя в космосе как дома. Потом я велел Шилдсу отправлять пассажира.

Из корабельного шлюза выплыл невысокий парень. Похоже, он привык к космосу: ловко схватился за трос, оттолкнулся ногами и поплыл вдоль троса с провисающим страховочным карабином. Я знаком приказал ему следовать за мной и мы добрались до шлюза одновременно с Тини.

Кроме обычных шлюзов у нас были три квиклюка. Эта стальная нюрнбергская дева [50] без шипов, внутри едва хватало места для человека в скафандре и пары литров воздуха. Открываются квиклюки автоматически и экономят нам уйму времени. Я влез в средний, Тини, конечно, в большой, а новичок без колебаний выбрал меньший.

Мы вплыли в кабинет прораба. Тини откинул шлем.

— Ну, Макнай, — сказал он, — поздравляю с прибытием.

Новый радист снял шлем и ответил негромким приятным голосом:

— Большое спасибо.

Я онемел, только таращил глаза. Со своего места я разобрал, что волосы нового радиста перехвачены ленточкой.

Я боялся, что Тини взорвется. Не знаю, заметил ли он ленточку, да в этом и не было нужды. Как только “парень” снял шлем, Стало ясно, что он так же мужественен, как Венера Милосская. Тини что-то пробормотал, выскочил из скафандра и рванул к иллюминатору.

— Дад! — проревел он. — Вызови радиорубку! Пусть вернут корабль!

Но “ПОЛУМЕСЯЦ” уже превратился в далекую искру. Тини был вне себя.

— Дад, — спросил он, — кто еще знает об этом?

— Никто, насколько мне известно.

Он на секунду задумался.

— Нельзя ее никому показывать. Мы… это… запрем ее до следующего корабля, — на девушку он не смотрел.

— О чем это вы толкуете? — спросила она несколько сварливо.

— О вас. Вы что, заяц?

— Не сходите с ума! Я — Г.Б.Макнай, инженер-связист. Разве вы не получили мои бумаги?

Тини повернулся ко мне.

— Дад, это ты виноват. Какого чер… — извините, мисс — как тебя угораздило направить сюда женщину? Разве ты не читал ее досье?

— Ты в своем уме? — спросил я. — В этих формулярах не указывают пол. Это запрещено Контрольной комиссией, кроме тех случаев, когда это имеет значение для работы.

— Ты хочешь сказать, что здесь это не имеет значения?

— Судя по специфике рабочего места — не имеет. Внизу, на Земле, женщины вполне справляются с радио и радарами.

— Мы не на Земле, — ясно, он имел в виду двуногих волков, что рыскали по станции. А Г.Б.Макнай была мила. Может быть, я несколько переоценил ее достоинства — я восемь месяцев не видел женщин, но мила она была во всяком случае.

— Я слышал даже о женщинах-пилотах, — злорадно добавил я.

— Мне плевать, о чем ты слышал. Здесь я не потерплю женщин!

— Минуточку, — вмешалась Макнай; она была в ярости: — Вы ведь прораб?

— Ну, — подтвердил Тини.

— А откуда вы знаете, какого я пола?

— Вы что, будете отрицать, что вы — женщина?

— Вот уж нет! Я горжусь этим. Но формально вы не обязаны знать, какого пола Г.Б.Макнай. Потому-то я и использую “Г” вместо “Глории”. Я не желаю льгот.

— А вы их и не получите, — хрюкнул Тини. — Не знаю, как вы сюда пробрались, но примите к сведению, Макнай, или Глория, или как вас там еще — вы уволены. Со следующим рейсом вы вернетесь на Землю, а до тех пор мы изо всех сил попытаемся не показывать вас здешним мужчинам.

Я заметил, что она считает про себя до десяти.

— Я должна что-то ответить на это? — спросила она, наконец. — Или мне уже и этого нельзя?

— Отвечайте!

— Я сюда не пробиралась. Я с самого начала числилась в экипаже станции в качестве ведущего инженера-связиста. Я была в отпуске — изучала снаряжение и оборудование станции. Теперь я прилетела сюда, извольте показать мне мою каюту.

Тини махнул рукой.

— Когда-нибудь здесь будет много женщин и даже детей, но сейчас это чисто мужская станция. Такой она и останется.

— Посмотрим. А уволить меня у вас руки коротки: персонал радиостанции вам не подчинен. — Она была права; некоторые специалисты, и связисты в том числе, подчинялись непосредственно “Гарриман Энтерпрайзис”.

Тини хмыкнул.

— Пусть я не могу вас уволить, но отослать вас домой мне по силам. “Персонал должен быть одобрен нанимателем…”, то есть мною. Параграф седьмой, пункт “М”. Я сам его придумал.

— Ну, тогда вы знаете, что наниматель лично несет все расходы по замене, если он безосновательно отклоняет кандидатуру.

— Я заплачу за все, лишь бы вас здесь не было!

— Но это же дико!

— Пусть, но так будет лучше для строительства. Мне спокойнее иметь здесь пушера, [51] чем женщину.

Она задохнулась от бешенства. Тини понял, что перебрал и добавил:

— Простите, мисс, но такова жизнь. Вы посидите взаперти, а потом улетите на Землю.

Я вмешался прежде, чем она успела ответить:

— Взгляни-ка, Тини!

Один из монтажников пялился на нас сквозь иллюминатор; тут же к нему присоединились еще трое или четверо.

Тини пулей метнулся к иллюминатору, и они порснули в стороны, как воробьи от кирпича. Он нагнал на них такого страху, что те чуть не выскочили из скафандров. Я испугался, что он вышибет кварцевое стекло.

Потом он повернулся к нам, и вид у него был какой-то надломленный.

— Подождите в моей каюте, мисс, — он показал, куда идти. — Попроси ко мне главного инспектора, — сказал он мне, когда девушка вышла.

Это говорило о многом. Инспектор Далримпл подчинялся “Гарриман Энтерпрайзис” и не доставлял Тини ничего, кроме головной боли. Кроме того, Тини окончил Оппенгеймеровский институт, а Далримпл — Массачусетский Технологический.

Инспектор явился, свежий и бодрый.

— Доброе утро, прораб. Доброе утро, мистер Уитерспун. Чем могу служить?

Тини насупился, Далримпл же наоборот, расплылся в улыбке

— Она права, дорогой мой. Можете отправить ее назад, можете требовать вместо неё мужчину, но я не вижу никакой “уважительной причины”.

— Черт возьми, Далримпл, не нужно мне здесь никакого бабья!

— Это, знаете ли, спорно: в договоре нет такого пункта.

— Если бы ваше бюро не прислало сюда шулера вместо радиста, я не сидел бы сейчас по уши в дерьме!

— Спокойнее, спокойнее, берегите нервы. Давайте отложу приговор и поделим расходы. Так будет по совести?

— Да, спасибо!

— Не стоит. Но подумайте вот о чем: вы вышибли Питерса прежде, чем увидели нового радиста. Хэммонд не может дежурить в рубке двадцать четыре часа в сутки.