Звездный двойник - Хайнлайн Роберт Энсон. Страница 11

— Хм-м, вот как?.. Тогда просто сделаем всё, что можно. Расслабьтесь, лягте поудобнее, и побеседуем о том, что вас беспокоит.

Он продолжал играть с часами, раскачивая их на цепочке, хотя давно уже сосчитал мой пульс. Я хотел напомнить ему об этом — часы пускали зайчиков мне прямо в лицо — но у него это было, наверное, что-то наподобие нервного тика, и сам он ничего не замечал. Во всяком случае — дело не стоит того, чтобы выговаривать постороннему пожилому человеку.

— Уже расслабился, — заверил я, — спрашивайте, док. Или — свободные ассоциации, если хотите.

— Вы просто представьте, что плывёте, — мягко сказал он. — Двойное ускорение, тяжеловато всё же, верно? Я в полётах обычно стараюсь побольше спать — во сне легче переносить такую тяжесть. Да и кровь при двух g отливает от мозга — спать хочется… Они там снова запускают двигатели. Неплохо бы заснуть… Всем нам будет тяжело… Нужно будет поспать…

Я хотел было посоветовать ему спрятать часы — вдруг выронит и разобьёт, — но вместо этого заснул.

Проснувшись, я обнаружил в соседнем компенсаторе доктора Чапека.

— Как спалось, юноша? — приветствовал он меня. — До чего надоела мне эта проклятая каталка, вы представить себе не можете! Вот и решил прилечь тут — перераспределить нагрузку.

— А, мы всё ещё идём под двумя?

— Что? О, да. Именно под двумя.

— Извините, я тут отключился… Долго спал?

— О, нет, совсем немного! Как вы себя чувствуете?

— Отлично! Действительно, здорово отдохнул.

— Обычно так и бывает. При повышенном тяготении, я хочу сказать. Ну как, будем смотреть картинки дальше?

— Если вы, док, рекомендуете…

— И прекрасно.

Он дотянулся до выключателя; свет погас. Я вдруг понял, что доктор собирается снова показывать мне марсиан, и приказал себе не паниковать. Ещё я счёл нужным всё время помнить, что их здесь вовсе нет, а изображений пугаться просто смешно. В прошлый раз они просто слишком неожиданно появились.

Стерео действительно показывало марсиан и с Бонфортом, и без. И я обнаружил, что вполне могу смотреть на них без всякого страха или отвращения. Внезапно до меня дошло, что я с удовольствием смотрю на них! Я ахнул от удивления, и доктор Чапек остановил запись.

— Беспокоит?

— Док! Вы… загипнотизировали меня?!

— Э-э… С вашего разрешения…

— Но я же не поддаюсь гипнозу!

— Очень жаль.

— А… а вы всё же ухитрились! Не такой уж я чайник, чтобы не понять. Давайте ещё разок эти кадры — никак не могу поверить…

Он вновь пустил запись. Я смотрел и изумлялся. Марсиане, оказывается, совсем не отвратительны! И не безобразны ничуть — на самом деле они причудливо-грациозны, точь-в-точь китайские пагоды! На людей, конечно, не похожи, но ведь самые привлекательные в мире создания — райские птицы — вообще не имеют ничего общего с людьми!

Теперь я понимал, что ложнолапы их могут быть весьма выразительными, а их будто бы неловкие движения очень напоминают неуклюжее дружелюбие щенка. Теперь я понимал, что всю жизнь видел их в кривом зеркале отвращения и страха.

Конечно, соображал я, надо ещё привыкнуть к их запаху… И тут почувствовал, что изображения… пахнут! Я ни с чем не спутал бы этот запах, но он меня нисколько не раздражал! Даже нравился!

— Доктор, — поспешно спросил я, — в этом аппарате есть синтезатор запахов?

— М-мм… Скорее всего — нет. Ведь мы — на яхте; каждый грамм лишнего веса, знаете…

— Но как же так? Я отчётливо чувствую запах!

— Ах да, — он несколько смутился, — видите ли, юноша, я проделал с вами одну вещь; надеюсь, она не причинит вам неудобств…

— Сэр?..

— Понимаете, копаясь в вашей черепушке, я выяснил основную причину подсознательной неприязни к марсианам. Причина сия — запах их тела. У нас нет времени браться за это всерьёз, и я задал вам самое тривиальное смещение. Попросил у Пенни — та девушка, что была с вами до меня — на время её духи и… Боюсь, что с этого момента, юноша, марсиане будут для вас пахнуть, словно весёлые дома в Париже. Было бы время, я взял бы аромат попроще — скажем, спелую землянику, или горячие оладьи с патокой. Но времени не было; пришлось… хм… сымпровизировать.

Я принюхался. Да, очень похоже на аромат дорогих духов — и всё же, чёрт побери, запах принадлежал марсианам.

— Что ж, пахнет приятно.

— И не могло быть иначе.

— Но вы же сюда целый флакон извели! Каюта пропахла насквозь.

— Как?.. Отнюдь. Я лишь подержал у вашего носа пробку полчаса назад. А затем вернул духи Пенни, она их унесла.

Доктор потянул носом.

— Никакого запаха. На этикетке было написано: «Вожделение джунглей». На мой вкус, мускуса многовато. Я обвинил Пенни в том, что она задумала свести всю команду с ума, но она лишь посмеялась надо мной.

Он повернул выключатель; изображение пропало.

— На сегодня — достаточно. Я хочу заняться с вами кое-чем, более полезным.

Стоило ему выключить проектор — и запах пропал. Ну точно как при выключении синтезатора! Я вынужден был признать, что запах существует лишь в моём воображении. Правда, я-то способен убедить себя в чём угодно — я ведь, как-никак, актёр.

Через несколько минут вернулась Пенни, благоухающая, словно марсианин.

Я просто влюбился в этот аромат.

4

Моё обучение в гостиной мистера Бонфорта продолжалось до самого торможения. Всё это время я ни минуты не спал — сон под гипнозом не в счёт — да и не чувствовал такой необходимости. Мне постоянно помогали док Чапек или Пенни. К счастью, имелась масса фотоснимков и записей с Бонфортом — этого добра, слава богу, у любого политика навалом. К тому же со мной были те, кто очень хорошо его знал. Словом, материала хватало — вопрос был в том, сколько я в состоянии — под гипнозом или без — усвоить.

Не помню, когда именно я избавился от неприязни к Бонфорту. Чапек уверял — и я склонен верить — что этого он мне под гипнозом не внушал. Больше я не возвращался к этой теме — в вопросах врачебной этики доктор был исключительно щепетилен. Как врач и гипнотерапевт, он заслуживал всяческого доверия.

По-моему, дело тут в следующем: вжиться в роль человека, вызывающего отвращение, невозможно. Похоже, мне понравился бы и Джек-Потрошитель [16], если б я его задумал сыграть. Судите сами — вживаясь в роль, полностью отождествляешь себя с персонажем. Вы становитесь им! А человек — либо себе нравится, либо кончает самоубийством — тут уж одно из двух.

Говорят: «Понять — значит простить». А я начал понимать Бонфорта.

Когда началось торможение, мы получили обещанный Дэком отдых при нормальном притяжении. В невесомости мы не провели ни минуты: вместо того, чтобы выключить двигатели — чего космачи очень не любят, — команда проделала, по словам Дэка, «косой поворот на 180 градусов». Двигатели при этом работали на полную катушку, и маневр сей довольно удачно обманывал ваш вестибулярный аппарат.

Не помню, как этот эффект называется. То ли Кориолана, то ли Кориолиса [17].

Вообще я мало знаю о космических кораблях. Те, что могут стартовать прямо с планеты, космачи презрительно зовут «самоварами» — за густую струю пара или водорода из сопел. Однако они — самые настоящие ракеты, и двигатели их тоже работают на ядерном топливе — в смысле, котёл им подогревают, или ещё что. Хотя космачи их за корабли не считают. Планетолёты же, вроде «Тома Пейна» замечательны, как мне объяснили, тем, что работают на каком-то Е, равном мс-квадрат, а может, М, равном ес-квадрат… Знаете, наверное: то самое, которое Эйнштейн изобрёл.

Дэк из кожи вон лез, пытаясь мне всё это втолковать. Тем, кого заботят подобные штуки, вероятно, было бы весьма любопытно, однако не понимаю, для чего джентльмену такие вещи? По-моему, стоит научникам выдумать свой очередной «закон» — и жить на свете становится гораздо сложнее. Плохо нам что ли было без всего этого?!