Иов, или Осмеяние справедливости (с илл.) - Хайнлайн Роберт Энсон. Страница 64

— Чем могу быть полезна?

— Сегодня отличный день для гольфа. Кто из партнеров сейчас в офисе?

— Боюсь, только мистер Крумпакер.

— Именно он-то мне и нужен.

— Как мне о вас доложить?

(Первое препятствие — я его не предусмотрел. А может быть, она…)

— Разве вы меня не узнаете?

— Извините. А я должна была вас узнать?

— Скажите, а вы тут давно работаете?

— Немногим больше трех месяцев.

— Вот в чем дело! Скажите Крумпакеру, что здесь Алек Грэхем.

Я не мог слышать, что говорит ей Крумпакер, но следил за выражением ее глаз. Мне показалось что они раскрылись шире; больше того, я был в этом уверен. Однако она только сказала:

— Мистер Крумпакер вас примет. — Потом повернулась к Маргрете. — Могу ли я предложить вам журнал, пока вы будете ожидать? Не угодно ли сигарету с «травкой»?

Тут вмешался я:

— Она пойдет со мной.

— Но…

— Идем, Марга. — И я быстро пошел во внутренние комнаты конторы.

Обнаружить дверь Крумпакера оказалось нетрудно — за ней раздавалось какое-то визгливое кваканье. Оно оборвалось, когда я открыл дверь и придержал ее, чтоб пропустить Маргрету. Когда она вошла в комнату, он завизжал:

— Мисс, вам придется подождать за дверью!

— Нет, — решительно отверг я его предложение и закрыл за собой дверь,

— миссис Грэхем останется с нами.

Он был поражен.

— Миссис Грэхем?

— Удивил вас, а? С тех пор как мы виделись последний раз, я женился. Дорогая, это Сэм Крумпакер, один из моих адвокатов. (Его имя я узнал из таблички на двери.) Как поживаете, мистер Крумпакер?

— З-э-э… Рад познакомиться, миссис Грэхем. Примите мои поздравления. Поздравляю и вас, Алек, вы всегда отличались прекрасным вкусом.

— Спасибо. Садись, Марга, — сказал я.

— Одну минутку, друзья. Миссис Грэхем тут не следует оставаться ни в коем случае. И вы, Алек, это знаете лучше, чем кто-либо другой.

— Ничего я такого не знаю. И на сей раз решил привести свидетеля.

Нет, я не знал, что он жулик, но я уже давно усвоил, что любой человек, который пытается избежать присутствия свидетелей, вряд ли может быть причислен к лику достойных. Поэтому ЦОБ всегда стараются иметь свидетелей и всегда держатся в рамках законности. Так, знаете ли, дешевле обходится.

Марга села. Я уселся рядом. Когда мы вошли, Крумпакер вскочил и сейчас стоял. Его губы нервно подергивались.

— Тогда мне придется известить федерального прокурора.

— Давай, давай, — согласился я. — Подними трубочку телефона и позвони ему. А еще лучше нам обоим посетить его лично. Давай расскажем ему обо всем. При свидетелях. Давай соберем представителей прессы. Но соберем всю местную прессу, а не только ту, которую вы подкармливаете.

(Что мне было известно? Да ничего. Но уж если блефовать, то по-крупному. Внутри меня пробирала дрожь. Этот подонок мог развернуться и броситься в драку, как загнанная в угол мышь. Взбесившаяся мышь.)

— Могу!

— Валяй, валяй! Назовем все имена и расскажем, кто и чем занимался и кто получал денежки. Я готов сделать достоянием гласности все… до того как мне подсыпят в суп цианид.

— Не смей так говорить!

— А кто имеет на это большее право, чем я? Кто спихнул меня за борт? Кто?

— Не смей на меня таращиться!

— Нет, Сэмми, я не думаю, что это сделал ты: тебя там не было. Зато это вполне мог сделать какой-нибудь твой крестник. А? — Я улыбнулся самой широкой и самой дружелюбной из всех своих улыбок. — Шутка, Сэм. Мой старый друг вряд ли пожелал бы мне смерти. Но ты можешь мне кое-что объяснить и помочь выкрутиться из этой истории. Сэм, знаешь, как хреново, когда тебя выкидывают из игры аж в другом полушарии… Так что ты мне кое-что задолжал. (Нет, я все еще ничего не знал… ничего, кроме того очевидного факта, что передо мной сидит тип с нечистой совестью и на него следует давить посильнее.)

— Алек, давай не будем торопиться.

— А я и не тороплюсь. Но мне нужны объяснения. И деньги.

— Алек, даю тебе слово чести, все, что мне известно о случившемся с тобой — когда пароход с помятым носом пришел в Портленд, тебя на борту не было. И мне пришлось проделать весьма нелегкий путь в Орегон, и все это ради того, чтобы стать свидетелем вскрытия твоего переносного сейфа. А там лежала жалкая сотня тысяч, все остальное испарилось. Кто взял деньги, Алек? Кто до тебя добрался?

Он пристально вглядывался мне в лицо; надеюсь, что на нем ничего не отразилось. И все же ему удалось ошеломить меня. Правду ли он говорит? Этот пройдоха соврет — глазом не моргнет. Может, мой друг-эконом или эконом в сговоре с капитаном разграбили шкатулку?

В качестве рабочей гипотезы всегда следует выбирать простейшее объяснение. Этот тип казался мне более способным на ложь, чем эконом на воровство. И было похоже… нет, наверняка капитан должен был оказаться на сцене раньше, чем эконом успел бы залезть в сейф пассажира. Если эти два облеченных ответственностью офицера, рискуя карьерой и репутацией, решились на кражу, то зачем им оставлять в шкатулке сто тысяч долларов? Почему не забрать все? Почему не притвориться, что им совершенно ничего не известно о содержании шкатулки, как это и должно было быть на самом деле? Нет. Тут что-то не то.

— И сколько, ты хочешь сказать, пропало?

— А? — Он взглянул на Маргрету. — Хм… Черт, ладно. Там должно было быть на девятьсот грандов больше. Те деньги, которые ты не передал на Таити.

— А кто утверждает, что я этого не сделал?

— Что? Алек, ты только ухудшаешь ситуацию. Это утверждает мистер Зет. Ты пытался утопить его посыльного.

Я взглянул на него и расхохотался.

— Ах, ты имеешь в виду тех тропических гангстеров? Они пытались получить деньги, не представившись и без расписки. Я сказал им решительно «нет», и тогда этот умник велел своей горилле сбросить меня в бассейн. Хм… Сэм, теперь я все понял. Выясни, кто сел на «Конунг Кнут» в Папеэте.

— Зачем?

— Это тот, кто тебе нужен. Он не только унес деньги, но и столкнул меня за борт. Когда узнаешь, не пытайся добиваться его экстрадиции, [92] а только скажи мне, как его кличут. Остальное я возьму на себя. Займусь им лично.

— Черт побери, но нам необходим этот миллион долларов!

— Думаешь, получишь его? Спорю, он давно уже в руках мистера Зет… только без расписки. Лично я из-за нее имел кучу неприятностей. Не будь идиотом, Сэм, — девятьсот тысяч пропали. Но я требую оплаты своих услуг. Поэтому гони сотню грандов. И побыстрее.

— Что!!! Их удержал прокурор в Портленде в качестве вещдока.

— Сэм, дорогой Сэм, не пытайся учить бабушку, как воровать овечек. Доказательство чего? Кого обвиняют? Против кого возбуждено дело? Какое преступление инкриминируется? Неужели меня обвиняют в воровстве из моего собственного сейфа? Какое преступление?

— Какое преступление? Кто-то спер девятьсот грандов, вот какое!

— В самом деле? А кто подал жалобу? Кто подтвердит, что в сейфе лежали еще девятьсот грандов? Я ведь, разумеется, никому об этом не докладывал, так ктоже может это подтвердить? Бери трубку, Сэм, вызови федерального прокурора в Портленде. Спроси его, на каком основании он удерживает деньги… по чьей жалобе? Давай доберемся в этом деле до истины. Бери трубку, Сэм. Этот федеральный шут гороховый забрал мои денежки, и я намерен вытрясти их из него.

— Что-то, я смотрю, тебе прямо невтерпеж пообщаться с прокурором. Странно слышать такое от тебя.

— Вероятно, заболел острым воспалением честности. Сэм, твое нежелание разговаривать с Портлендом подсказывает мне то, что я так хочу знать. Тебя вызвали туда, чтоб ты действовал в моих интересах, как мой адвокат. Американский гражданин упал за борт. Корабль принадлежит иностранному регистру, и, готов спорить, они обязаны были вызвать адвоката этого пассажира, чтобы произвести официальную проверку имущества пропавшего. Затем все было передано его адвокату, и ты выдал расписку. Сэм, что ты сделал с моими вещами?