Иов, или Осмеяние справедливости (с илл.) - Хайнлайн Роберт Энсон. Страница 65

— Отдал Красному Кресту. А как же иначе?

— Вот как, а?

— Я хочу сказать, отдал их сразу же, как только прокурор снял с них арест.

— Любопытно. Федеральный прокурор удерживает деньги, хотя никто не подавал жалобы, что какие-то деньги исчезли… А одежду он отдает… хотя единственным возможным преступлением тут могло быть лишь убийство.

— Что?..

— Я говорю о моем убийстве. Кто меня спихнул за борт и кто его нанял? Сэм, мы оба знаем, где деньги. — Я встал и показал пальцем. — Они в этом сейфе. Вот где они должны быть по логике вещей. В банк ты их не положишь: это будет отражено в счетах. Дома не спрячешь: жена может найти. И уж конечно, с партнерами делиться ты не стал. Сэм, открой-ка сейф. Я хочу видеть, лежат там сто тысяч… или миллион?

— Ты с ума сошел!

— Вызывай федерального прокурора. Пусть он станет свидетелем!

Я так разозлил его, что он не мог говорить. Руки у него тряслись. Это небезопасно — так раздразнить маленького человека, хотя я и превосходил его дюймов на шесть по росту и соответственно по весу и другим параметрам. Сам он на меня не нападет — он же юрист, но теперь, проходя в дверь или сворачивая за угол, мне придется постоянно оглядываться с опаской.

Настало время его немного охладить.

— Сэм, Сэм, не принимай сказанное так близко к сердцу. Уж очень ты на меня навалился… вот я и дал тебе сдачи. Только одному Господу известны пути прокуроров… Мерзавец, должно быть, присвоил деньжонки в надежде, что я утонул и никогда не подам жалобу. Что ж! Поеду в Портленд и нажму на него как следует.

— Там выдан ордер на твой арест.

— Вот как? По каким же таким обвинениям?

— Совращение путем обещания вступить в брак. Женщина из команды корабля. — У него все-таки хватило совести бросить на Маргрету извиняющийся взгляд — Простите, миссис Грэхем. Но ваш муж первым задал вопрос.

— Все в порядке, — сказала она сухо.

— А я ходок, верно? Как она выглядит? Красива? Как ее имя?

— Я ее никогда не видал, ее там не было. Имя? Какое-то шведское, что ли. Гундерсон. Вот как! Маргрета С. Гундерсон.

Маргрета, Бог да благословит ее сердечко, даже не пискнула, хотя ее и обозвали шведкой. Я удивленно вскричал:

— Меня обвиняют в том, что я соблазнил женщину… на борту судна, плавающего под иностранным флагом где-то в южных морях… И потому в Портленде, штат Орегон, выдан ордер на мой арест? Сэм, какой же ты юрист? Позволить выдвинуть против своего клиента подобные обвинения!

— Я ловкий юрист, вот какой. Как ты только что сказал сам, пути прокуроров неисповедимы. Свои мысли они прячут глубоко-глубоко, пока не приходится пускать их в ход Просто обо всем этом не было смысла спорить, поскольку ты умер или во всяком случае мы так считали. Я и сейчас соблюдаю твои интересы, а потому сообщаю тебе то, что ты должен знать, дабы не вляпаться в грязную историю. Дай мне время, и я все улажу. Вот тогда и поезжай в Портленд.

— Что ж, звучит разумно. А здесь никаких более серьезных обвинений против меня не существует?

— Нет. Вернее, и да и нет. Расклад тебе известен: мы заверили их, что ты не вернешься, поэтому они посмотрели сквозь пальцы на то, что ты уехал. Но теперь ты вернулся. Алек, нельзя допустить, чтобы тебя видели здесь. И вообще в Техасе. Да и в Штатах, если говорить прямо, тоже. Пойдут слухи, и против тебя выдвинут прежние обвинения.

— Я невиновен.

Он пожал плечами:

— Все мои клиенты невиновны. Я действую в твоих интересах, так сказать, по-отечески. Уезжай из Далласа. Если скроешься где-нибудь в Парагвае, то это будет совсем хорошо.

— Как это? Да у меня ни шиша нет. Сэм, мне нужны зелененькие.

— Разве я когда-нибудь тебе отказывал? — Он вынул бумажник, отсчитал пять стодолларовых банкнотов и выложил передо мной.

Я поглядел на них.

— Это еще что? Чаевые? — Я взял бумажки и положил их в карман. — Этого не хватит даже до Браунсвилла. Покажи-ка мне настоящую монету.

— Заходи завтра.

— Перестань валять дурака, Сэм. Открой сейф и дай мне настоящие деньги. Или завтра я пойду не сюда, а к парню из федерального управления и запою там, как поют ма-а-аленькие птички. После того как мы с ним договоримся — а это произойдет обязательно, ведь феды любят свидетелей обвинения, поскольку только таким путем им с грехом пополам удается выигрывать свои дела, — я поеду в Орегон и получу там свою сотню грандов.

— Алек, ты мне угрожаешь?

— Ты блефуешь, я блефую. Сэм, мне нужна машина. И я имею в виду вовсе не какой-нибудь помятый «фордик». «Кадиллак». Не обязательно новый, но чтоб смотрелся как картинка, чистенький и с хорошим мотором. «Кадиллак» и несколько тысяч, и тогда к полуночи мы будем уже в Ларедо, а утром — в Монтеррее. Я звякну тебе из Мехико-Сити и сообщу адрес. И если ты действительно хочешь, чтобы я убрался в Парагвай и там осел, переведи мне денежки на федеральную столицу, и я до нее доберусь.

В общем не все вышло по-моему, и мне пришлось согласиться на подержанный «понтиак» и покинуть офис с шестью тысячами долларов наличными и инструкцией явиться на такую-то площадку, где торгуют подержанными автомобилями и где мне будет подготовлен подходящий вариант; Сэм туда заранее позвонит и договорится обо всем. Он согласился также звякнуть в отель «Хайтс», заказать нам номер для новобрачных и распорядиться, чтобы его придержали некоторое время; вернуться же в офис Сэма я должен был завтра в десять утра. Но я наотрез отказался вставать так рано.

— Пусть будет одиннадцать. У нас все еще медовый месяц.

Сэм хмыкнул, хлопнул меня по спине и согласился.

Выйдя из коридора, мы направились прямо к лифтам, но я миновал их и, пройдя футов десять дальше, открыл дверь, ведущую на пожарную лестницу. Маргрета следовала за мной, храня полное молчание, но, когда мы оказались на лестничной площадке, где никто из офиса нас слышать не мог, она шепнула:

— Алек, этот человек тебе не друг.

— Да, ты права.

— Я боюсь за тебя.

— Я за себя тоже побаиваюсь.

— Я страшно боюсь. Я боюсь за твою жизнь.

— Любимая, я тоже боюсь за свою жизнь. И за твою тоже. Ты будешь в опасности все время, пока не покинешь меня.

— Но я никогда не покину тебя!

— Я знаю. Что бы ни случилось, мы будем вместе.

— Да. Какие у нас теперь планы?

— Мы немедленно отправимся в Канзас.

— О, прекрасно! Значит, мы не едем в Мексику?

— Дорогая, я же не умею водить машину.

Мы спустились в подземный гараж, а оттуда по пандусу вышли на боковую улочку. По ней мы прошли несколько кварталов от Смит-Билдинг, сели в проезжавшее мимо такси, добрались до вокзала «Тексас энд Пасифик» и пересели на стоянке такси в другую машину. А оттуда поехали в Форт-Уэрт, что в двадцати пяти милях к западу от Далласа. За все время путешествия Маргрета не проронила ни словечка. Я не спрашивал, о чем она думает, ибо знал; трудно быть счастливой, узнав, что парень, в которого ты влюбилась, замешан в грязных делишках, от которых так и несло гангстерами и рэкетирами. Я поклялся, что никогда с ней об этом не заговорю.

В Форт-Уэрте я попросил таксиста высадить нас на самой шикарной торговой улице, предоставив ему самому выбрать место. Потом сказал Маргрете:

— Дорогая, я хочу купить тебе увесистую золотую цепочку.

— Боже мой, милый, да мне она вовсе не нужна.

— Она нужна нам. Марга, когда я впервые попал в этот мир и оказался вместе с тобой на «Конунге Кнуте», я узнал, что бумажные доллары здесь дешевы, так как не имеют золотого обеспечения — цены, которые я видел сегодня, это подтверждают. Если снова произойдет превращение (а мы от него не застрахованы), то даже здешние металлические деньги — четвертаки и даймы — в другом мире ничего не будут стоить, ибо в них нет ни грамма настоящего серебра. Что же касается бумажек, полученных от Крумпакера, то это просто туалетная бумага. Их нужно обратить в нечто другое. Мы начнем с золотой цепи, и отныне ты не снимешь ее даже в постели, даже в ванне, если не захочешь обмотать ее вокруг моей шеи.