Т. 02 Вне всяких сомнений - Хайнлайн Роберт Энсон. Страница 12

Рэндалл кивнул.

— Я не упускал из виду и такого варианта. Не могу назвать себя большим психологом, но мне казалось возможным, что переход от вечернего Я к дневному происходит у вас как раз при выходе из квартиры, и любое нарушение привычного распорядка может совсем выбить вас из колеи.

— Тогда почему же…

— Сейчас это не имеет значения. Видите ли, мы следили за вами вчера и знаем, куда вы ходите.

— Вы знаете? Расскажите мне, сэр! Расскажите, пожалуйста.

— Не так быстро. В самую последнюю минуту мы вас потеряли. Теперь я хочу сделать следующее: мы проводим вас по тому же самому пути, вплоть до того места, где вчера вас потеряли. Я надеюсь, что, начиная оттуда, вами начнет руководить привычка, а мы будем следовать по пятам.

— Вы сказали «мы». Разве миссис Рэндалл помогает вам в работе?

Рэндалл замялся, запоздало сообразив, что, как ни крути, придется признаться клиенту в неполной своей искренности. Синтия бросилась ему на помощь.

— Обычно мы такого не делаем, мистер Хог, но этот случай совершенно исключительный. Вам ведь вряд ли понравится вторжение в вашу жизнь обычного наемного оперативника, так что Рэндалл решил заняться этим делом лично, привлекая при необходимости на помощь меня.

— О, даже так. Это крайне любезно с вашей стороны.

— Спасибо, но это совсем не стоит вашей благодарности.

— Нет, что вы, я крайне тронут. Но только… э-э… не знаю, достаточно ли я вам заплатил. Насколько я понимаю, услуги руководителя фирмы должны оплачиваться несколько выше?

Хог смотрел на Синтию; Рэндалл настойчиво подавал жене сигналы «Скажи «да»», но та делала вид, что не замечает его лихорадочной безмолвной жестикуляции.

— Суммы, заплаченной вами, мистер Хог, вполне достаточно. Если возникнет необходимость дополнительных расходов, мы сможем обсудить это позднее.

— Да, конечно.

Хог задумчиво подергал себя за нижнюю губу.

— Я в высшей степени признателен вам за такую предусмотрительность, за то, что вы не стали знакомить с моими личными делами никого со стороны. Но я бы хотел…

С неожиданной резкостью он повернулся к Рэндаллу.

— Скажите, а как вы поступите, если моя дневная жизнь окажется — ну, скажем, шокирующей?

Было видно, с каким трудом дался ему этот вопрос.

— Все останется строго между нами.

— А предположим, обнаружится не просто скандальное мое поведение, а что-либо гораздо худшее. Что-нибудь преступное. Скотское.

Отвечал Рэндалл, тщательно подбирая слова.

— У меня есть лицензия, выданная штатом Иллинойс. Согласно этой лицензии, я обязан сознавать себя чем-то вроде внештатного работника полиции — в ограниченном смысле. Конечно же, я не могу и не стану покрывать серьезное преступление. Однако в мои обязанности не входит сдавать своих клиентов властям за всякие мелкие грешки. Уверяю вас, мой клиент должен совершить очень серьезный проступок, чтобы у меня возникло желание способствовать его аресту.

— Но вы не можете заверить меня, что ни при каких обстоятельствах не сделаете этого?

— Нет.

Хог закрыл глаза и некоторое время молчал. Когда он заговорил, голос его был едва слышен.

— Но вы ведь не узнали ничего такого — пока?

Рэндалл покачал головой.

— Тогда, возможно, разумнее будет бросить все это дело прямо сейчас. Некоторые вещи лучше не знать.

Взволнованность Хога, его беспомощность в сочетании с благоприятным впечатлением, которое производила эта изящная, аккуратная квартира, вызвали у Синтии прилив сочувствия, о котором она и помыслить не могла вчера вечером.

— Ну зачем вы так нервничаете, мистер Хог, — наклонилась она к нему. — Ведь у вас нет никаких оснований думать, что вы делаете что-либо плохое, верно?

— Да, оснований у меня нет. Никаких оснований, кроме неотвязного предчувствия.

— Но почему?

— Миссис Рэндалл, а бывало у вас так, что вы услышите за спиной какие-то звуки и боитесь повернуться? Случалось вам когда-нибудь проснуться посреди ночи и лежать с плотно зажмуренными глазами, чтобы только не узнать, что именно прервало ваш сон? Есть такие разновидности зла, которые проявляют полную свою силу лишь тогда, когда их существование осознано и признано, когда им смотрят в глаза… И вот здесь есть нечто, чему я не в силах посмотреть в глаза, — обреченно добавил он. — Мне показалось, что у меня есть такие силы, но я ошибался.

— Оставьте, — попробовала успокоить его Синтия. — Реальные факты почти всегда оказываются лучше наших страхов.

— Вы уверены в этом? Почему им не быть значительно хуже наших страхов?

— Потому, что так не бывает, они лучше.

Синтия смолкла, осознав вдруг, что расхожее мнение, которое она преподносит с таким апломбом, — всего лишь бодренькая утешительная ложь, из тех, какими взрослые успокаивают детей. Она вспомнила свою мать, та легла в больницу, опасаясь аппендицита, — и друзья, и все любящее семейство единодушно считали это обычной мнительностью, — и умерла там. От рака.

Нет, факты и вправду бывают значительно хуже самых страшных страхов.

И все равно она не могла согласиться с Хогом.

— Но даже если мы предположим наихудшее. Предположим, что вы действительно занимаетесь чем-то преступным во время своих провалов памяти. Ни один суд этого государства не признает вас ответственным.

Хог бросил на Синтию взгляд, полный ужаса.

— Нет, скорее всего, они не признают меня вменяемым. Но знаете, что они тогда сделают? Вы же знаете это, правда? Вы представляете себе, что делают с сумасшедшими преступниками?

— Конечно, знаю, — уверенно ответила Синтия. — С ними обращаются ровно так же, как со всеми прочими пациентами психиатрической клиники, ни о какой дискриминации нет и речи. Я видела это собственными глазами, когда работала в государственной лечебнице.

— Хорошо, вы это видели, но воспринимали все глазами постороннего. А вы можете представить себе, как все это выглядит с другой стороны? Вас заворачивали когда-нибудь в мокрые простыни? К вашей кровати ставили охранника? Вас кормили принудительно? Вы знаете, что это такое, когда ключ поворачивается в скважине при каждом вашем движении? Когда хочешь спрятаться от непрестанно наблюдающих глаз — и не можешь?

Хог встал и начал нервно мерить комнату шагами.

— Но и это не самое плохое. Хуже всего соседи по палате. Вы что, думаете, что человек, у которого иногда отказывает память, не способен различить признаки сумасшествия у окружающих? У некоторых из них изо рта непрерывно текут слюни, другие ведут себя настолько по-скотски, что этого не передать словами. И все они говорят, говорят, говорят. Вы можете представить себе, как лежите на кровати, прикрученные к ней простыней, а рядом кто-то — да где там «кто-то», что-то непрерывно повторяет: «Маленькая птичка взлетела, а потом улетела; маленькая птичка взлетела, а потом улетела; маленькая птичка взлетела, а потом улетела…»

— Мистер Хог!

Рэндалл встал и встряхнул Хога за плечо.

— Мистер Хог, держите себя в руках! Нельзя так себя вести.

Хог растерянно смолк. Он перевел взгляд с Синтии на Рэндалла, потом обратно, и на его лице появилось пристыженное выражение.

— Ничего, мистер Хог, все в порядке, — сухо сказала Синтия. Однако прежнее отвращение вернулось.

— А я бы не сказал, что все в порядке, — возразил Рэндалл. — Думаю, сейчас самый подходящий случай кое в чем разобраться. Последнее время происходит много такого, чего я не понимаю, и мне кажется, мистер Хог, что вы должны прямо и откровенно ответить на несколько вопросов.

— Конечно, отвечу, мистер Рэндалл, если только сумею, — Хог искренне недоумевал. — Неужели вам кажется, что я чего-то недоговариваю?

— Я в этом абсолютно уверен. Во-первых, вы находились в лечебнице для психически невменяемых преступников. Когда это было?

— Что вы, такого не было никогда. Во всяком случае, я не думаю, чтобы такое было. Я не помню ничего подобного.

— А чем же можно тогда объяснить истерическую болтовню, которая так и сыпалась из вас последние пять минут? Вы что, придумывали все это?