Аргонавты Средневековья - Даркевич Владислав Петрович. Страница 34

Персидский историк Мухаммед Ауфи (XIII в.) рассказывает: один бухарский правитель с громким титулом «садр джехан» («столп мира») совершал хадж в Мекку в сопровождении кортежа из 100 верблюдов под вьюками.

«Его встретил бедняк, голодный, дурно одетый и босой и спросил, неужели Бог дает одинаковую награду за хадж бедняка, совершаемый с таким трудом, и за хадж садра, совершаемый с такой пышностью Садр ответил, что награда, конечно, не будет одинакова „Я исполняю повеление Бога, а ты поступаешь наперекор ему Мне он сказал если имеешь возможность, совершай хадж, а тебе сказал не губите себя собственными руками Итак, меня он пригласил, а тебя освободил от посещения, я – гость, ты – паразит, паразит никогда не пользуется почетом, как гость"». [167]

Некоторые пилигримы покрывали расходы странствия, занимаясь мелочной торговлей. Вместе с паломническими караванами ехали купцы и любознательные ученые, движимые интересом к познанию нового, – создатели географической литературы с описаниями попутных городов, «святых мест» и маршрутов.

Всевозможными бедствиями грозил пилигримам путь через Аравийскую пустыню. Испепеляющий зной, когда воздух так горяч, что кажется, «будто раскаленные иголки пляшут над землей» (поэт Имруулькайс), недостаток воды, песчаные бури, внезапно и яростно вздувающиеся дождевые потоки, неожиданные нападения кочевников-бедуинов и фанатичных карматов, [168] этих «корсаров пустыни», безжалостно обиравших «святош», – вот опасности, подстерегавшие правоверных. В 929 г. карматы сумели разграбить Мекку и похитить «черный камень», вернув его только через 20 лет. За право проезда паломников Багдадский халифат выплачивал им крупные суммы золотом.

В 1012 г. бедуины спустили воду из придорожных водоемов, а в колодцы набросали горьких колючек. Так погибли от жажды или попали в плен 15 тыс. паломников. Когда через несколько лет освободили часть пленников, пасших овец у бедуинов, «они вернулись домой, но имущество их было уже поделено, а жены их повыходили замуж» (Ибн ал Джаузи). [169] Едва ли половина из тех, кто отправлялся в путь, благополучно возвращалась; безвестные могилы остальных засыпали желтые пески пустыни. Умерших во время хаджа причисляли к мученикам за веру, а успешное возвращение паломников выливалось в радостное торжество. В Багдаде их принимал сам «повелитель правоверных», их воспевали придворные поэты в звучных строфах касыд – небольших поэм, говорящих об опасностях хаджа:

Из-за трудностей хаджа халифы Багдада отправляли паломников караванами в десятки тысяч человек. Выступали заблаговременно, чтобы поспеть на ежегодные мекканские празднества в двенадцатом месяце лунного календаря – зуль-хиджже. Из Багдада караваны шли через Куфу, Неджеф и Кадисию – большой город среди пальмовых рощ. Углубившись в необозримые просторы Аравийской пустыни, следовали плоскогорьем Неджд к горной цепи Хиджаз, высившейся над Красным морем. У подножия этих гор лежал «святой город» Медина, где поклонялись могиле «посланника Аллаха» – Мухаммеда.

Из Медины шли на юг к главной цели странствия. Вдоль широкого пустынного тракта попадались небольшие озера до 3 м глубиной. Стражники, жившие в фортах по соседству, зорко следили за тем, чтобы бедуины не засоряли драгоценную воду.

Во главе каравана ехал представитель халифа – «эмир хаджа» с конной свитой. Высокородные люди, богатые купцы, знатные дамы путешествовали в роскошных паланкинах на спинах верблюдов; их сопровождали невольники и вьючные животные с багажом. Эти состоятельные паломники любили комфорт: в паланкинах, устроенных очень изобретательно, можно было спать, есть, читать или забавляться игрой в шахматы. Когда караван прибывал на место привала, один раб останавливал верблюда, другой приставлял к паланкину скамейку, третий раскрывал зонт над головой господина или госпожи, защищая их от беспощадного солнца. Тотчас вокруг палатки хозяина расстилали ковры. За знатью двигались менее «достойные» путешественники – горожане с прислугой и верблюдами. Процессию замыкали толпы бедняков: на трех человек и более они имели одного верблюда и поочередно на него садились.

Чтобы быстрее достичь заветной цели, ехали и холодными звездными ночами. Направление указывал Млечный путь, белевший с севера на юг. Неторопливо идущий караван являл собой незабываемое зрелище. Оно приводило в восхищение Ибн-Джубайра: кажется, что глядишь на океан, покрытый лодками, но вместо парусов они оснащены зонтами и завесами паланкинов. Ночью неисчислимые факелы, которые несли рабы, превращали пустыню в звездное небо.

Привал, приказ разбить или свернуть палатки и каждый маневр каравана сопровождали удары в большой барабан. Под его подобные грому звуки огромный полотняный город развертывали и свертывали с такой быстротой, словно то был обычный ковер. В лагере царила военная дисциплина: в дорогу выходили все как один, не теряя ни минуты, – иначе паломники могли не достичь Мекки в назначенный срок.

Привалы устраивали у воды, где всегда была толчея, а если колодцы оказывались иссякшими, дело доходило до драки. На остановках разворачивали небольшой торг: бедуины пригоняли сюда овец, доставляли финики, масло, сыр, мед и фрукты из дальних оазисов. Цены на привозные продукты были непомерно высоки: в январе продавали виноград, дыни, огурцы, чему особенно дивились персы – в их стране в эту пору года выпадал снег.

Можно вообразить великое ликование путников, когда после всех перипетий долгого странствия через пустыню, «где слышатся только голоса джиннов», караван оказывался в виду Мекки, лежащей в глубокой жаркой долине среди высоких гор. Вступая в пределы заповедной территории, они обнажали головы и облекались в ихрам – два куска белой несшитой ткани, в которую закутывались с головы до ног, как в смертный саван Один кусок набрасывали на шею и плечи, другим опоясывались. В преддверии «святого города» паломники совершали очистительное омовение и умащали себя благовониями.

Множество людей не находило приюта в городе и останавливалось в огромном лагере под Меккой. Сразу же по прибытии снимали поклажу с верблюдов, которых помещали в специальные загоны, разбивали тысячи палаток, и, как по мановению волшебной палочки, вырастал удивительный постоянно меняющийся город из разноцветного полотна. Его окружала стена с высокими башнями, под которыми легко проезжал всадник с копьем. Город имел свой дворец, общественную площадь, мечеть, суд, госпиталь, базары и бесчисленные лавки, где торговали невольниками и скотом, сандаловым деревом и прохладительными напитками, тюрбанами и ювелирными изделиями. Здесь приобретали все необходимое для путешествия: караванные вьюки, конскую упряжь, шатры, ковры.

Посреди лагеря возвышался полотняный дворец эмира хаджа с куполами и башнями, вышитыми геральдическими эмблемами. Вблизи на самых красивых улицах стояли другие дворцы и богатые дома в окружении розовых, желтых, зеленых, фиолетовых палаток, которые свежестью красок соперничали с персидскими коврами. В этом сказочном месте «Тысячи и одной ночи» часто теряли ориентацию, но четко организованная служба порядка помогала заблудившимся. Погонщик верблюда сажал паломника в седло и, проезжая бесконечными улицами полотняных домов, выкрикивал имя сбившегося с дороги, название города, откуда тот прибыл, – и так отыскивал его палатку.