Чужак в стране чужой (Чужак в чужой стране) - Хайнлайн Роберт Энсон. Страница 7

— Бен? Слушай, Бен, а ты меня не заложишь?

— Как? Кому?

— А вообще — никак.

— Хм-м… широкая постановка вопроса. Ладно, не заложу.

— Тогда налей. Так вот, я точно знаю, что этого марсианина не держат на игле. Я с ним разговаривала.

— Ведь чувствовал я, чувствовал, — присвистнул Какстон. — Бен, сказал я себе утром, отлови-ка ты Джилл. Она — главный твой козырь. Пей, лапа, пей. Можешь прямо из кувшина.

— Зачем же так быстро!

— Все, чего ни пожелаете. Позвольте, я разотру ваши бедные усталые ножки! Мадам, вам придется дать интервью. Каким это таким…

— Нет, Бен, ты же обещал. Только сошлись на меня, и я тут же полечу с работы.

— М-м-м… А как насчет «из заслуживающих доверия источников»?

— Страшновато.

— Да? Я, значит, помру от неудовлетворенного любопытства, а все мясо достанется тебе, ты так это планируешь?

— Да нет, я расскажу, только писать об этом нельзя. — Джилл в паре слов описала свой фланговый маневр.

— Прекрасно, — прервал ее Бен. — А еще раз сможешь?

— Что? Смогла бы, пожалуй, но не стану. Страшно.

— А нельзя провести меня? Слушай, я оденусь монтером — комбинезон, профсоюзный значок, сумка с инструментами, все дела. Ты передашь мне ключ и…

— Нет!

— Так уж и нет? Да ты подумай сама, это же самая потрясающая — во всяком случае, для публики — история с того времени, как Изабелла послушалась Колумба и снесла свои побрякушки в ломбард. Меня беспокоит одно — не нарваться бы на настоящего монтера…

— Единственное, что беспокоит меня, это я сама, — оборвала его Джилл. — Для тебя это очередной репортаж, а для меня — вся моя карьера. У меня отберут накидку и значок, а потом вываляют в смоле и перьях и вынесут из города верхом на жердине.

— М-м-м… не исключено.

— Какое там «не исключено»! Абсолютно точно.

— Мадам, позвольте мне предложить вам взятку.

— И большую? С шиком прожить остаток бренной своей жизни в Рио — на это же ой-ой сколько капусты надо.

— Ну… я, конечно, победнее, чем Ассошиэйтед Пресс или там Рейтер. Сотню?

— Молодой человек, за кого вы меня принимаете?

— Это мы уже выяснили, теперь остается договориться о цене. Полторы?

— Будь ласков, поищи в справочнике номер Ассошиэйтед Пресс.

— Капитолии десять-девять тысяч ровно. Джилл, выходи за меня замуж? Это самое большее, что я могу тебе предложить.

— Чего это ты там сказал? — пораженно переспросила девушка.

— Выходи за меня замуж. В каковом случае я встречу тебя у городской черты, сниму с упомянутой жердины, отскребу и отмою. Ты придешь в эту вот квартиру, будешь прохлаждать свои ножки в моей траве — в нашей траве — и быстро позабудешь свой позор и бесчестие. Только не забывай о главном — сперва тебе придется провести меня в эту палату.

— Что-то я не понимаю, ты что, всерьез? А я вот возьму сейчас и вызову сюда Честного Свидетеля. Ты и тогда повторишь?

— Вызывай своего Свидетеля, — вздохнул Какстон.

— Не бойся, Бен, — Джилл осторожно поцеловала его в лоб. — Я не буду ловить тебя на слове. Но на будущее учти — не стоит шутить со старой девой о замужестве. Плохие это шутки.

— Я не шутил.

— Не знаю, не знаю, и вопрос этот лучше замнем. Сотри со лба улику, потом я расскажу тебе все, что знаю, и мы подумаем, как бы сэкономить нашим согражданам смолу, перья и труды. Хорошо?

— Хорошо.

— И я уверена, что он не на седативах, — добавила Джилл, закончив подробное описание своей партизанской вылазки. — Равно так же я уверена в его здравом рассудке, хотя разговаривает этот марсианин странновато, а некоторые из его вопросов вообще ни в какие ворота не лезут.

— Знаешь, было бы очень странно, если бы он не говорил странно.

— Как это?

— Ты возьми в свою хорошенькую головку, что марсиане — не люди, это абсолютно точно, как бы мало мы о них ни знали. Вот представь себе, что тебя воспитали, скажем, дикари, которые и башмаков-то в жизни не видели. Ну и как, сумеешь ты поддерживать легкую светскую беседу? А ведь Смит жил среди народа, на сорок миллионов миль более чуждого нам, чем эти гипотетические дикари.

— Это мне понятно, — кивнула Джилл. — Потому-то я и не стала обращать внимания на его странные разговоры. Так что не считай меня за дуру.

— Умница ты, умница. Для женщины.

— Хочешь, я вылью этот стакан тебе на голову?

— Милль пардон. Женщины гораздо умнее мужчин, и жизнь ежесекундно эту истину подтверждает. А тебе там и выливать-то нечего, давай налью.

— Знаешь, Бен, — заметила Джилл, с великодушием победителя принимая стакан, — а ведь это полное идиотство, насчет не пускать женщин. Никакой он не маньяк.

— Они просто не хотят подвергать его слишком многим потрясениям сразу.

— Никакого потрясения и не было. Он просто… ну, заинтересовался. Он смотрел на меня совсем не так, как мужчины на баб.

— Неизвестно, чем бы все кончилось, удовлетвори ты его просьбу.

— Не думаю. Он, вероятно, слышал уже, что бывают мужчины, а бывают женщины, вот и захотел посмотреть, в чем же разница.

— Vive la difference! [3] — возгласил Бен.

— Фу, мистер Какстон.

— А почему это «фу»? Я же со всем почтением. Возношу хвалу Господу, что не родился марсианином.

— Кончай треп.

— В жизни своей не говорил серьезнее.

— А тогда просто заткнись. Он вел бы себя тихо и благопристойно. Ты не знаешь, ты не видел его лица, а я видела.

— И что же у него за лицо такое?

— Не знаю, как это и описать… — нерешительно замялась Джилл. — Ну, вот ты, Бен, ты видел когда-нибудь ангела?

— Да, вот прямо сейчас и вижу. Других не видел.

— И я тоже не видела, но если они есть, то выглядят в точности, как он. Совершенно безмятежное, полное какой-то неземной непорочности лицо и мудрые, древние глаза.

Воспоминание заставило Джилл зябко поежиться.

— Неземной, — кивнул Бен. — Очень подходящее к случаю слово. Хотелось бы посмотреть.

— А для чего они его заперли? Он же и мухи не обидит.

Какстон задумчиво сложил кончики пальцев.

— Ну, во-первых, для его же защиты. Всю жизнь провести на Марсе — он же, небось, хилый, как цыпленок.

— Большое дело — недоразвитая мускулатура. Миастения гораздо опаснее, так и то врачи справляются.

— А еще, чтобы не подхватил какую-нибудь заразу. Он же вроде этих лабораторных кроликов из Пастеровского института, в жизни не видал ни одной здешней бактерии.

— Да, конечно. Никаких антител, никакого иммунитета. Только я слышала в столовой, что доктор Нельсон — врач с «Чемпиона» — с этим уже разобрался. По пути с Марса нашему лабораторному кролику сделали несколько переливаний, у него теперь почти вся кровь новая.

— Во, интересный факт. Хоть это-то можно использовать?

— Только на меня не ссылайся. И ему сделали кучу прививок от всего, что бывает и не бывает, кроме разве что воды в колене. Да и где же это видано, чтобы автоматчики охраняли человека от микробов?

— М-м-м… Джилл, я нахватал тут кое-какую информацию, наверняка тебе не известную. Использовать ее я не могу — информанты больно трепетные, ну прямо как одна моя знакомая медсестра, но тебе, если хочешь, расскажу. Только — чтоб никому.

— Никому, так никому.

— Рассказ будет длинный. Налить?

— Нет, сперва бифштекс. Где там кнопка?

— Вот тут.

— Так нажми.

— Я? Это же ты готовишь ужин.

— Мистер Какстон, да я скорее лягу тут и умру с голода, чем буду вставать и нажимать кнопку, расположенную в шести дюймах от вашего пальца.

— Ну, как знаешь. — Упомянутый палец ткнул упомянутую кнопку. — Только не забывай, кто приготовил ужин. Так вот, насчет Валентайна Майкла Смита. Во-первых, неизвестно еще, Смит он или не Смит; на этот счет существуют очень серьезные сомнения.

— Как это?

— А вот так. Твой дружок-приятель — первый в истории плод космического прелюбодеяния.