Арктический мост - Казанцев Александр Петрович. Страница 25
И он дорос до него, выдержал экзамен перед самим Карцевым, строителем Мола Северного, и перед его инженерами, которым поручил Карцев сделать вместе с Корневым эскизный проект Арктического моста.
Значит, недаром прошли долгие годы труда, учебы и лишений, годы одиночества, рожденного одержимостью изобретателя и тоской по Ане...
Аня! Как оценить ее женский подвиг, ее безропотное ожидание в течение всех этих лет подготовки, коротких дней встреч, длинных писемдневников...
Это ей, Ане, обязан он и своей жизнью и идеей, она выходила "их обоих"...
А потом Светлорецк... Узкоколейка, повторяющая изгибы пенной, быстрой речки. Игрушечный поезд, который еле тащится на подъем... Он вспрыгнул тогда на подножку, кто-то помог, втащил его в вагон. Там была Аня. Они забрались в тамбур, а все пассажиры ушли в душный вагон... У нее были пушистые, волнующие волосы, тонкие пальцы, холодные губы...
О чем они говорили? Хотели сразу ехать в загс... Светло было на душе...
А потом... сколько потом было тени!
...Андрей провел всю короткую летнюю ночь на палубе. Впереди еще было темно, светлело с кормы, казалось, что новый день надвигается вместе с "Северным ветром", вместе, с Андреем, идущим в будущее.
Стали видны литые новобетонные домики: милые, уютные, бесконечно разнообразньто с крутыми, то с плоскими крышами, простыми или причудливыми верандами, широкими, венецианскими или зеркальными окнами, скульптурами на фасаде. За ними - фруктовые сады, в полутьме особенно густые. А на холме березовая роща с белой колоннадой стволов, уже засветившихся в ответ заре.
А потом в одном из окошек в глаза Андрею весело сверкнуло отраженное стеклом солнце.
И тотчас из густого сада, словно по этому сигналу, поднялся в воздух миниатюрный вертолет и стрекозой понесся от реки.
Рано же спешит кто-то на работу!
Стало еще светлее. В небе, в курчавых облаках горело ликующее утро. Несколько крупных вертолетов, как рыбы в невообразимо большом и прозрачном аквариуме, летели-плыли на корабль.
Один из них стал парить над ледоколом.
Вероятно, кто-то прилетел из Москвы. Не терпится!.. А может быть, по делу... Ну, конечно, сбросили веревочную лестницу.
Андрей не стал смотреть на капитанский мостик и снова повернулся лицом к носу корабля.
Как замечательно реконструирован канал между Волгой и Москвой! Даже океанский гигант, как ледокольный гидромонитор, может здесь пройти. Но каким огромным кажется "Северный ветер" рядом с крохотными домиками по берегам! С палубы смотришь, как с шестого этажа... Видишь крыши, голубей на них, дорожки в садиках, клумбы, грядки на огородах, планировку маленьких селений...
Нет, не спится людям! Вон выехали на лодке, норовят подойти поближе к борту, чтобы покачаться на волнах. Конечно, мальчишки! Кто же еще в такую рань выйдет встречать ледокол?
И вдруг кто-то закрыл пальцами Андрею глаза. Он попытался повернуться, но тот, кто шутил, забежал ему за спину. Андрей оказался лицом к взошедшему солнцу, ощущая тепло его лучей, а чьи-то пальцы просвечивали розоватыми полосками, казались прозрачными.
Такие пальцы могли быть только у Ани!
Ну, конечно, это она!
Андрей сжимал девушку в объятиях.
- Вот и встретила, - с трудом переводя дух, говорила она. - Совсем как ты меня в Светлорецке...
- Но ты же Я, не могла вскочить сюда на ходу.
- Отчего же? Сверху можно.
- Так это ты... на вертолете?
- Ага! - и Аня взглянула сияющими глазами в беспокойно ищущие, темные глаза Андрея. - Папа взял с собой. Он все понимает!
- Ну вот... теперь всегда будем вместе, - сжимая тонкие Анины кисти, прошептал Андрей.
- Ага!
- Как же твои больные? Ты опоздаешь в больницу.
- Я договорилась. Меня подменил другой врач. Ой, как хорошо! Ведь это ты!
- А ты, кажется, выросла.
- Только по специальности.
- А я мечтал, что ты со мной вместе будешь строить.
- Подожди, еще пригожусь... Ради тебя любую специальность переменю. У меня есть для тебя сюрприз,
- Сюрприз - это ты, - и Андрей привлек к себе Аню.
Они целовались совсем так, как тогда, в тамбуре... И совсем, как тогда, услышали за собой: - Светлорецк, детишки!
Тогда это сказал старичок-кондуктор. Кто же теперь?
Молодые люди разом обернулись, смущенные, но счастливые.
Перед ними стоял огромный, добродушнолукавый Денис. Он повторил: Светло на реке, ребятишки! То ж совсем день, а вы тут матросам на утеху...
- Ну, не будем, не будем! - засмеялась Аня. - Вот придет ледокол в Москву, так все целоваться станут.
- Так то ж по плану будет,-посмеиваясь, возражал Денис, лукаво щурясь.
- А я без плана хочу, раньше времени, - сияя глазами, наступала на него Аня.--Ты знаешь, сколько я ждала?
- Так еще ждать придется, пока Андрейка свой Арктический мост построит.
- Дай пожму твою медвежью лапу! И здравствуй, Денисище великолепный! Как раз вам обоим я и должна рассказать о самом важном.
- О чем, Аня?
- Об Арктическом мосте... и о Степане, твоем брате.
- При чем тут Степан? И почему Арктический мост? - нахмурился Андрей.
- Сейчас все узнаешь. Давайте сядем на эти катушки канатов:
- То ж не катушки, то бунты, - поправил Денис, склонив голову чуть на бок, как бы присматриваясь к Ане.
- Представьте, совершенно неожиданно к нам с папой на дачу приехал Степан Григорьевич...
...Степан Григорьевич приехал на дачу Седых в одно из воскресений, точно зная, что старик Седых в командировке.
Аня очень удивилась. Она не видела Степана Григорьевича со Светлорецка. Как он постарел! Хотя еще чувствуется сила: крепкая шея, энергичные морщины у губ, жесткий взгляд.
- Я знаю, как неожидан мой визит, ибо что общего может быть между вами, кому улыбается счастье, и человеком, отставленным от дел.
- Ну что вы, Степан Григорьевич!
Женщина сразу по-другому начинает относиться даже к неприятному ей человеку, если хоть немножко его пожалеет. Конечно, Аня знала все, что произошло со Степаном Григорьевичем. Иван Семенович мог рассказать ей даже больше, чем было опубликовано в "Правде".
Этот человек умел "не ошибаться", приспосабливаться, выдвигаться... Но разве он один искал удобного пути?.. Может быть, ему в самом деле не повезло. Его показали всей стране, чтобы воздействовать на других...
Аня провела Степана Григорьевича в дом, предложила чаю. Степан Григорьевич не отказывался, попросил разрешения снять пиджакбыло жарко. Аня заметила на его рубашке подпалину от утюга. Одинокий, верно, сам гладит, и так неумело.
- Вы знаете, Анна Ивановна, что мы с братом в неладах. Глупо, конечно. Порой удобно валить все на одного. Я уже привык.
- Ну что вы, Степан Григорьевич! - только и нашлась сказать Аня.
- Мне горько... и не то, что другие ко мне переменились... горько, что Андрюша, которого я, как отец, воспитал... Словом, объяснять трудно...
- Конечно, Степан Григорьевич! Я вот не понимаю злопамятных людей.
- Яблоко раздора - в его идее. Но я все же был прав, ибо техническая идея тогда принимается, когда она способна двинуть вперед общество. А если ее нельзя применить - ее отвергают. Так было в те дни. Андрюша не сумел мне простить своего закономерного провала... Такова ирония несправедливости... Однако я по-прежнему люблю его, забочусь о нем. Многое изменилось в мире, Анна Ивановна.
- Конечно. Вы позволите еще налить вам чаю?
- Пожалуйста. Так приятно, когда тебя угощают.
Аня и Степан Григорьевич сидели на свежем воздухе, под соснами, на крутом спуске к пойме реки Истры. Отсюда открывался широкий вид на другой ее крутой берег с лесом наверху, на зеленые купы, прикрывавшие речку, лишь кое-где поблескивающую серебром.
- Да, многое изменилось, - продолжал Степан Григорьевич. - Но если разобраться, то менялась политическая погода, политический же климат оставался неизменным. Климат этот определяется нежеланием людей воевать, стремлением их сблизиться, жить общей для всего земного шара экономической жизнью. И я думаю, Анна Ивановна, что вопрос о строительстве Андрюшиного моста между СССР и Америкой будет поднят.