30 июня - Комарницкий Павел Сергеевич. Страница 24
– Ты чего? - почувствовала Ярара, отстранилась, выскользнув из объятий. Увидела приведённое в рабочее состояние орудие, правда, немного непривычного на взгляд оррков вида - Нет, ну ты вообще… Ты же маньяк, зоофил-извращенец!
– Во-первых, ты уже практически моя жена. Во-вторых, я и сам сейчас не слишком оррк. А в-третьих, моя жена имеет право выглядеть, как ей хочется. Будем считать, что ты побрилась. Ну мода такая, что делать?
Ярара захохотала, чувствуя, как тоска окончательно уходит. С таким мужем не пропадёшь, вот что. Нигде и никогда.
– Спасибо тебе, мой котик, правда.
– Слушай, а тут у тебя осталось немножко меха - Ухурр снова коснулся девушки - Урумма забыла убрать, наверное…
Ярара вдруг с удивлением обнаружила, что сидит на полу, широко раздвинув длинные ноги и выпятив грудь. Поза полного подчинения.
–…Иди-ка ты погуляй, Боря, не мешайся тут. И вообще, ты меня смущаешь.
Тётя Катя весело засмеялась, блестя глазами. Она мыла пол, решительно орудуя тряпкой. Домашняя юбка была высоко подоткнута, белые полные ноги видны выше колен.
– Да ладно, тёть Кать…
Борис как раз протирал мягкой салфеткой снятую с телескопа оптику, разложенную на столе. Обзор с тётушкиного чердака, конечно, хорош, но вот пыль…
– Давай-давай, потом свои линзы дополируешь. Глянь, день-то какой!
Действительно, погода вновь наладилась. Впрочем, в июне погода в славном городе Киеве и его окрестностях, как правило, редко бывает плохой.
– Да ладно… Я во дворе, тёть Кать! В твоём любимом кресле-качалке покатаюсь.
Борис вздохнул, отложил объектив и направился к выходу, дабы не смущать тётю. Прихватил с собой салфетку с завёрнутой в неё маленькой линзой сменного окуляра. У дверного косяка притулилась сонная мошка, и студент походя ткнул в неё пальцем. Крохотное насекомое прилипло к влажной коже. Выйдя на крыльцо, Борис от нечего делать начал её рассматривать, используя окуляр вместо лупы.
Тело мошки отливало чёрным, как воронёная сталь. Сплошное цилиндрическое тело, словно обрубленное с концов. Головы у насекомого не было - вместо головы круглилась микроскопическая линза, точно объектив крохотного телескопа. Полупрозрачные крылышки, одно из которых было смято, очевидно, вследствии контакта с Борисовым пальцем. Три суставчатые ноги, словно штатив неведомого прибора, росли из одного утолщения на брюхе насекомого.
Борис взмок. Он, конечно, не биолог, но…
Таких мух в природе не бывает.
Убитая мошка внезапно ожила, сложила ноги, подпрыгнула, как блоха, и исчезла из вида.
Борис сглотнул, стремительно вернулся в дом, едва не сбив тётушку, домывавшую пол у порога.
– Тю, Борис, чи ты сказывся? - тётя Катя порой вставляла в свою речь украинские словечки и выражения - Глянь, чуть не стоптал…
Но племянник не удостоил её ответом. Он уже лихорадочно оглядывал веранду. На ковре, висящем на стене, разумеется, можно было спрятать хоть тысячи блошек-мушек, но на голой стене там и сям виднелись чёрные точки. И на потолке, и на стёклах…
Борис двинулся к ближайшей мошке, мирно сидевшей на стене, но та была начеку - при приближении студента мгновенно снялась и улетела. Другая, сидевшая в самом углу, поступила так же.
Борис схватил полотенце, висевшее у рукомойника, и начал облавную охоту. Свистящие удары сыпались направо и налево. Но всё оказалось тщетно - за долю секунды до удара мошка неуловимо, как блоха, исчезала из поля зрения, и полотенце обрушивалось на голую стенку.
– Да что с тобой, Боря? - тётя следила за ним с возрастающим изумлением, переходящим в тревогу, и Борис опомнился. Как бы там ни было, тётушка тут ни при чём, и не следует её волновать понапрасну. Всё равно единственное доказательство исчезло.
– Мошкары в дом набилось, тёть Кать, спасу нет.
– Фу ты, напугал… - тётя перевела дух - Ворвался, как чёрт, устроил тут… Вот она, астрономия, до чего доводит. Да оставь ты этих несчастных мошек в покое, они покуда не кусаются! Глянь, пол истоптал опять…
–… Не сработал автомат ухода от опасности. Я увёл повреждённый зонд на ручном, да только пока спохватился…
Пилот виновато развёл руками. На экране монитора абориген вовсю размахивал полотенцем.
– Плохо, Вахуу. Очень плохо.
– Телезондов в одном контейнере до полумиллиона, командор, и исключить возможность отказа всех до единого невозможно.
– Я понимаю, Вахуу. Всё я понимаю. Но всё-таки он нас обнаружил.
– Он обнаружил нас дважды, Иахрр - подал голос Ухурр, сидевший сзади - Вот такие тут водятся отдельные индивиды. Проницательный малый, этого у него не отнимешь.
Инженер сидел, закутавшись в мягкую простыню и обхватив себя руками. Хотя в помещениях корабля было тепло, он мёрз голышом - лишённая мехового покрова кожа аборигена совершенно не держала тепла.
– Может, увеличить температуру, Ухурр? - предложил Иахрр, покосившись на инженера - Мы потерпим…
– Не надо. Аборигены сплошь ходят замотанными в тряпки, так что мне следует привыкать.
– Кстати, как дела с одеждой?
– Урумма работает. Говорит, будет неотличима от аборигенской. Она плохо выглядит, командор, даже за мехом не следит толком. Ты её совсем замучил.
– Я знаю, Ухурр. Но выбора у меня нет. Как дела у Ярары?
– Работает у себя в каюте. Сейчас и я пойду. Урумма нам скинула кучу сценок из жизни аборигенов, осваиваем.
– Трудно?
– Трудно - согласился инженер - Но, думаю, там - он ткнул пальцем в экран - будет ещё труднее.
– Что у тебя с лицом?
– Где? А, это… Это я брился. Да, командор. К тому, что ты облезлый, ещё как-то можно привыкнуть, но вот что волосы растут на лице - это даже не просто кошмар, это какое-то издевательство природы…
– Тут многие аборигены ходят с волосатыми лицами. Может, и ты?…
– Нет уж, спасибо. Не стоит подвергать Ярару такому стрессу, работать с мохнорылым напарником. Ладно, Иахрр, если ко мне всё - я с твоего разрешения пойду.
– Иди, иди.
Он встал, неловко повернулся, и простыня свалилась на пол. Вахуу фыркнул.
– Красавец…
– Вот что, Вахуу - Ухурр поднял простыню с пола, вновь укутался в неё - Я всё стерплю от вас, ребята. И бесхвостого урода, и облезлого, и карнаухого, и даже мохнорылого. Абсолютно всё. Но если кто-нибудь хоть единым звуком, хоть взглядом скажет Яраре насчёт внешнего вида… Я не буду выяснять отношения - просто застрелю из бластера. Молча и без всякого предупреждения.
Они встретились взглядом. Янтарные глаза с вертикальными щелями зрачков и синие с круглыми, как дуло бластера. Ничего похожего на шутку.
– Да ну что ты, Ухурр, в самом деле. Я пошутил, извини. А насчёт Ярары - разве мы не понимаем…
– Нет, ребята. Этого вы не понимаете.
…
–… Какое-то оно невкусное, Урумма. В чём дело?
Ярара с брезгливой гримаской жевала кусочек сырого мяса. Урумма смотрела на неё с сочувствием.
– Я предупреждала тебя. Вкусовые ощущения людей сильно отличаются от наших, Ярара.
Доктор пододвинула ей тарелку с мелко нарезанным варёным мясом.
– Попробуй, как это?
Ярара опасливо положила в рот кусочек, прожевала, проглотила.
– Это другое дело. А овощи-фрукты они едят? - девушка уже вовсю орудовала вилкой.
– И гораздо больше, чем оррки. Это основа человечьего рациона. Ты же видела записи…
– Я делала упор на другое, Урумма. Я же не доктор - Ярара отпила из высокого стакана - И сок тоже ничего, слушай. Горчит только малость.
Некоторое время они кушали молча - девушка с немалым аппетитом, доктор за компанию, чтобы этот аппетит не портить.
– Я не сказала тебе, Ярара. У тебя и у Ухурра в горле установлены микромнемофоны.
– Где? - девушка схватилась рукой за горло.
– Да не пугайся ты так. Маленькая бусинка, ты её и не почувствуешь. Чудо техники, между прочим, демонстрационные образцы.
– Это… Это что, он сейчас все мои мысли слышит?
– Ну что ты, конечно нет. Свой передатчик можешь включить только ты, особым мысленным усилием. Вечером будем учиться пользоваться.