30 июня - Комарницкий Павел Сергеевич. Страница 23
– Телеграмма вам, Катерина Матвеевна!
Пожилой, но ещё крепкий почтальон, с вислыми усами - вылитый Тарас Бульба - протянул в окошко телеграмму.
– От тут распышитеся…
Тётушка отошла от окна, читая телеграмму.
– От кого, тёть Кать?
– От Клавдии. Беспокоится мать о тебе. Писем не пишешь.
– Я же телеграмму им отбил!
– Эх, Боря, Боря - вздохнула тётя, пряча листок телеграммы куда-то в комод, среди своих бумаг - Не понимаешь ты ещё, по молодости лет… Ничего, подрастёшь - поймёшь.
– Что именно, тётя Катя?
– Ну что такое телеграмма? "Привет как живёте вышлите денег целую до свиданья" - без знаков препинания скороговоркой произнесла тётушка. Борис засмеялся - А письмо, это же совсем другое. Между телеграммой и письмом разница, как между стуком в окошко и разговором за чаем.
– Телеграмма - условный сигнал… - задумчиво произнёс Борис - Чтобы понять истинный смысл сигнала, надо заранее знать, о чём идёт речь…
– Что значит учёный человек - засмеялась тётушка - И всё-то он понимает! Ты огород не поливал сегодня?
– Забыл, тёть Кать. Сейчас исправим!
Борис встал, поддёрнул свободные домашние штаны-шаровары, стащил мятую косоворотку. Отец нередко выговаривал ему за затрапезный вид, и мать не одобряла. Но Борис был с ними не согласен. Ходить дома запакованным в костюм-тройку, как человек в футляре… Вот тётя Катя никогда не ругалась из-за внешнего вида студента. Она вообще ругаться толком не умела, если честно…
– Не снимал бы рубаху-то, Боря. Сегодня прохладно.
– Да ну, тёть Кать. Пропотеет, стирать тебе…
– Ну и выстираю, эка беда. Простынешь.
– Не простыну, тёть Кать!
Вода в корчаге была сегодня умеренно тёплой, разбавлять не приходилось. Таская пару ведёрных леек, Борис думал.
Условный сигнал. Любой сигнал в какой-то мере условен, ведь и слова не что иное, как условные сигналы, символы, отображающие определённые понятия и предметы. А что, если они элементарно не знают русского языка? Или азбуки Морзе? Ну не успели выучить, только и делов!
Борис усмехнулся. Вот и ещё одно препятствие. И вообще, вся затея ему представлялась сейчас донельзя призрачной. Он совершенно случайно увидел звёздный корабль-призрак. Более того, он увидел его дважды. Его послание дойдёт до адресата при соблюдении целого ряда "если" - если он не ошибся в расчётах, если они не сменили орбиту, если знают русский язык и азбуку Морзе… Целая куча "если", и отсутствие любого звена в этой хлипкой цепочке делает его затею бессмысленной.
Закончив полив, студент начал начерпывать воду из колодца в корчагу. А собственно, чего он ожидал? Чуда. А любое чудо, как известно, есть цепочка маловероятных событий.
Откуда-то появилась Мурёна. Глянула на студента круглыми, испуганными глазами, прилегла под кустом смородины.
– Ксс-кс-кс… - позвал её Борис, но кошка, обычно ласковая, не пожелала подойти, как будто чего-то боялась.
– Докладываю, тёть Кать! Огород в исправности! - отрапортовал Борис, входя в дом и вытягиваясь во фрунт по-военному.
– Ай, молодец! Ну герой! - засмеялась тётушка - Что бы я без тебя?
– Пропала бы, тёть Кать. Огород бы посох весь, а малость погодя дом бы сгорел. От молнии.
Посмеялись.
– Садись, мой спаситель, вареники готовы.
– О це дило, тёть Кать! - Борис потёр руки - Щас мы их… А сметана?
– Вот тебе сметана. Сегодня молочница привезла, свеженькая.
Некоторое время студент ел молча - молодой организм требовал возмещения затраченных калорий.
– Мошкара откуда-то налетела… - тётя, прибиравшаяся на веранде, взмахнула тряпкой, сгоняя мошек, насевших на стены и окна - В тепло лезут… Мурёны нету чего-то…
– Мурёна твоя в огороде, сейчас видел.
– Вчера, слышь, Боря - вчера вечером как вскочит, шерсть дыбом. Зашипела, и шасть из дому… Как напугалась чего. И сегодня в дом не идёт.
Борис внимательно посмотрел на тётушку. Со вчерашнего дня его не оставляло ощущение приклеившегося чужого взгляда, еле ощутимое, правда - но ведь человек, как известно, обладает лишь жалкими остатками интуиции, звериного чутья…
– А ты ничего не чувствуешь, тётя Катя?
– А что я должна чувствовать? - пожала плечами тётушка.
– Ну, ощущение невнятное. Как будто смотрит кто.
– Привидение - засмеялась тётя - Ох, Борис, Борис. Ты меня уморис.
Она налила в блюдце свежей сметаны.
– Ки-и-са, киса, кис-кис-кис… - позвала в открытое окно.
Мурёна с мявом вбежала в дом. Возможно, она и боялась чего-то, чувствуя своим звериным чутьём, но даже тысяча привидений не могли отвратить её от свежей сметаны.
Размытые цветные пятна плавали, постепенно обретали чёткость, складываясь в чьё-то лицо. Чьё?
– Просыпайся, котик. Пора - произнесло лицо, обрамлённое белоснежным мехом, сморщив нос - Просыпайся, Ухурр, правда.
Память вернулась разом. Ухурр сел рывком и тут же упал назад - так навалилась дурнота.
– Осторожней. Не так резко, Ухурр.
Во второй раз Ухурр поднялся осторожно, цепляясь руками за край камеры, слез на пол. Взгляд упал на руки - голая кожа, покрытая мелкой рудиментарной щетиной, вместо нормальных когтей на пальцах какие-то потешные роговые пластинки, намертво приросшие к коже…
– С прибытием тебя, котик - Урумма осматривала своё творение, как заправский скульптор - А ты вполне получился, слушай.
Ухурр цапнул себя за зад.
– Где мой хвост, Урумма?!
– У аборигенов нет хвостов, котик - докторша улыбалась виновато - Совсем нету.
Стена медотсека протаяла, превратившись в экран, исполнявший сейчас роль зеркала. Ухурр всмотрелся в своё изображение. На него смотрел голокожий абориген - человек, всплыло в памяти слово. Неподвижный прямой нос, неподвижные раковины-улитки ушей… И только на голове, под мышками и ещё в одном жизненно важном месте имелись остатки меха.
Ухурр цапнул это жизненно важное место, судорожно перевёл дух.
– Чего испугался, котик? - ласково произнесла доктор, внимательно следившая за ним - Всё на месте, как я и обещала. Даже имеется некоторый прирост.
Но Ухурр уже не слышал её. Его взгляд остановился на камере трансмутации. Колпак камеры был поднят, камера пуста.
– Где она?… - инженер не узнал своего голоса.
– Очевидно, в своей каюте. Вышла два часа назад.
– Как она?
– Переживает - вздохнула Урумма - Даже не пошла к командору, и я попросила не тревожить её пока. Стать оборотнем - не шутка, для девушки особенно.
…
–… Не утешай меня! Я страшная! Я облезлая и карнаухая! Я бесхвостая калека!
Ярара плакала. Да, конечно, она знала, на что идёт. Да, она видела уже сотни, тысячи аборигенов. Да, вероятно, Урумма права - с точки зрения аборигенов она красавица. Она специалист, ей видней. Но девушка ничего не могла с собой поделать - слёзы лились сами. Лились из этих вот человеческих глаз, синих, с круглыми, как дуло бластера, зрачками.
– Ну не плач, моя хорошая - инженер говорил по-орркски, и слова странно звучали из человеческого рта - Ты красивая, ты самая красивая, правда.
– Издеваешься?!
– Ну что ты - Ухурр протянул к ней руку, погладил по волосам, осторожно коснулся нежной, уже совершенно безволосой кожи, лишённой даже рудиментарных волосков - Ты просто не привыкла. Вот, гляди, какая грудь…
– Мужчинам бы только титьки… - фыркнула сквозь слёзы Ярара, с удивлением ощущая, как уходит куда-то жестокая, отчаянная тоска по утраченной красоте.
– Я люблю тебя, Ярара.
Девушка уткнулась ему в плечо, прижалась. Ухурр осторожно обнял её, лаская.
– Как можно любить такого монстра… Бесхвостую облезлую уродину… - девушка ещё всхлипывала, но это уже была остаточная реакция.
– Ты красивая - инженер гладил её, успокаивал - Я могу повторить тебе это тысячу раз. Ты самая красивая, потому что я люблю тебя.
Вместо ответа девушка откинула голову, и вдруг лизнула инженера в нос - совершенно как оррка. Ухурр вдруг с изумлением обнаружил, что гладкое, тоненькое, упругое тело возбуждает его.