Явочная квартира - Картун Дерек. Страница 17

- Все, что нужно знать о нем, найдете в архиве газеты. Факты должны быть точны, но смаковать их не следует. Просто сухие факты. И выразите сомнение насчет сообщений, будто бы он переправлен в США.

- Хорошо, господин полковник.

- И еще, - Виссак подался вперед и осторожно, двумя пальцами ухватил собеседника за лацкан. Жест был оскорбителен, но журналист - его звали Моран - смолчал, - Если вся эта история примет дурной оборот и у вас начнут выпытывать источник сведений, ни при каких обстоятельствах не называйте меня. Никаких описаний или намеков. Ясно?

- Ясно, господин полковник. Я же всегда соблюдал нашу договоренность.

- В противном случае, - Виссак потянул за лацкан, вынудив собеседника наклониться, - всплывет история с мальчиком, которая ныне покоится в полицейском архиве Лилля. Это тоже ясно?

- Вполне, господин полковник.

Лацкан был отпущен и Моран нетвердой рукой схватился за пивную кружку.

- Значит, мы поняли друг друга, - заключил Виссак, - Я хочу, чтобы публикация появилась на этой неделе.

- От меня это не зависит.

- На этой неделе. Может, вы плохо расслышали, приятель? Вы что, теряете слух?

- Нет, господин полковник.

- Отлично. Это все. Можете идти.

Несколько минут спустя Виссак заплатил за пиво, вышел из бара и пересек улицу, направляясь в метро.

Статья за подписью Морана появилась в субботнем номере "Пти галуа" в самом верху четвертой полосы. Редактор, с его безошибочным инстинктом выживания и обостренным нюхом на неприятности, разделил материал надвое. Заголовок был подан крупно: "Тайна МВД. Почему сотрудники министерства следят за своим министром Лашомом?!!". Вторая часть, касающаяся советского перебежчика, помещалась ниже, как бы отдельно, в особой рамке. Заголовок гласил: "Куда исчез перебежчик, рассказавший о предательстве на самом верху?". Связь между двумя этими материалами бросалась в глаза, однако юрист газеты заверил редактора, что она недоказуема, если дойдет до уголовного суда.

В качестве ещё одной меры предосторожности главный редактор велел отделу новостей подготовить негодующую статью в защиту репутации министра той самой репутации, которая оставалась в полном порядке, пока "Пти голуа" не бросилась её защищать.

В субботу, когда все это появилось на страницах "Пти галуа", Жорж Вавр позвонил Альфреду Бауму в Версаль и попросил явиться в контору к двум:

- Извини, что испортил твой обед. Ты знаешь, я бы не побеспокоил тебя без крайней необходимости.

- Знаю, конечно. Можешь сказать, в чем дело?

- Купи на станции "Пти галуа". Она скрасит дорогу.

Баум так и поступил: купил газетенку, прочел и до самого вокзала Монпарнас предавался мрачным размышлениям по поводу прочитанного. А также по поводу смерти Елены Котовой. О ней он сообщил Котову накануне, во время своего визита на улицу Лурмель, стремясь, насколько возможно, смягчить ужас происшедшего. Но Котов принял печальное известие на удивление спокойно. Шок - решил про себя Баум. Бывает такая реакция у некоторых, горе нахлынет позже. А для дела это весьма некстати, предстоит утешать его и выражать симпатию, в нашей работе нет времени на все это.

- Мне в самом деле очень жаль, - сказал он Котову, - Что я могу для вас сделать?

- Ничего, спасибо. Разве что закончить все эти шарады. Моя жена была прекрасная женщина, царствие ей небесное. Надо известить её семью в Свердловске.

- Сообщите мне необходимые данные.

- У вас они уже есть. Посмотрите записи бесед в Лондоне.

- Я позабочусь, чтобы её вещи доставили сюда.

- Благодарю.

И все.

Хладнокровный тип, - сказал себе Баум, когда поезд уже въезжал под своды вокзала Монпарнас.

- Звонил Антуан Лашом, - сообщил Жорж Вавр, как только Баум вошел к нему. - Брызжет слюной, естественно. Созвал конференцию на три часа в министерстве.

- Кто будет?

- Он сам, Бальдини из уголовного розыска и мы. Я предложил не звать пока полицию, но Лашом неуправляем, как бешеный бык. Он хотел притащить к нам редактора "Пти галуа" и допросить. Думает, мы ещё в средневековье. Кое-как удалось хоть от одной глупости его отговорить.

- Бальдини, бедняга, вообще не в курсе.

- Честный малый.

- Ну и что? Моя консьержка тоже честная, но государственные секреты я бы ей не доверил.

Вавр грустно покачал головой:

- Придется объясняться насчет слежки за ним. Была ведь слежка?

- Ничего об этом не слыхал, - тон сказанного ясно дал понять начальнику: защищаю тебя от необходимости сознательно врать министру.

- Ладно. Разберись с этим сам. Кстати, как ты думаешь, откуда эта вонючая газетенка получила сведения?

Он приподнял двумя пальцами газету и снова уронил на стол.

- Из ДГСЕ, это их рук дело. Могу навести справки, тогда скажу точнее.

- Они целятся в Лашома.

- У министра обороны могут быть политические причины, чтобы напасть на Лашома, но что-то уж слишком грубо...

- Может, все проще. Что, если в министерстве обороны вправду верят, что Лашом - агент? При наличии такого свидетельства можно и поверить.

- Но свидетельства-то нет, - мягко возразил Баум, - Или, скажем, оно есть, но недостаточно убедительно, на его основании Лашома обвинить можно разве что в глупости.

- А сведения о решениях кабинета министров и комитета обороны?

- Они достоверны, но исходить могли от кого-то другого.

Баум уже успел потихоньку побеседовать с секретарем комитета обороны, показал ему полученные от перебежчика данные, не объясняя, откуда они взялись, и через пару дней получил подтверждение, что все сведения соответствуют действительности.

- Невозможно убедить этих политиков, чтобы они не болтали со своими женами, - сетовал секретарь.

- И с любовницами, - Баум предпочел оставить собеседника в его заблуждении.

- Это ещё хуже!

- Вот именно, - Баум позволил себе сочувственный вздох и покинул кабинет. Секретарь комитета обороны, вне всякого сомнения, передаст этот разговор начальнику канцелярии министра, тот доложит не только министру, но и директору ДГСЕ - они, как известно, приятели, однокашники, в один год закончили "Эколь нормаль суперьер". Ничего хорошего это не сулит, скорее следует ждать неприятностей, но деваться некуда.

В два тридцать Вавр и Баум отправились на площадь Бово, где располагается министерство внутренних дел, и в три уже сидели в креслах за низким круглым столом в кабинете внушительных размеров, украшенном резной мебелью, двумя бесценными гобеленами на стенах и ярким ковром обюссон на полу. Хозяин - министр Антуан Лашом, собравший у себя маленькое нестабильное общество, раздираемое ревностью и политическими дрязгами, выглядел тем не менее безупречно: светлый пиджак, бледно-желтая рубашка, галстук в золотистых тонах, седеющие волосы зачесаны назад. Перед ним лежал экземпляр "Пти галуа", длинные пальцы, украшенные двумя золотыми кольцами, барабанили по газете.

"Интересно, как бы он реагировал, если бы я сказал ему, что под правым плечом, как раз под самой ключицей у него крупная родинка, волосы на груди редкие, зато к животу гораздо гуще", - Баум усмехнулся про себя - чувство юмора иной раз выручало его в неприятных ситуациях, таких, как эта.

- Господа, вам известно, зачем я вас вызвал, - начал Лашом, - Вы уже видели эту грязную инсинуацию. - Он помахал газетой, возразить никто не осмелился, - У меня два вопроса, на которые я намерен получить ответ: кто и зачем? Кто это организовал и зачем ему это понадобилось? Похоже, тут замешаны полиция и контрразведка - газета прямо указывает на них. Сопоставление со статьей о Котове тоже бросается в глаза. Самый глупый читатель этого мерзкого листка сообразит. Да и другие подобные издания, конечно, все подхватят и раздуют.

Наступившее неловкое молчание нарушил Жорж Вавр.

- Слухи, будто бы мы за вами следили, господин министр, не соответствуют действительности. Баум, здесь присутствующий, заверил меня, что ничего подобного не было.