Явочная квартира - Картун Дерек. Страница 23
Лашом на одном из снимков - в профиль, наблюдает с легкой улыбкой, чем занимаются его компаньоны, торс его обнажен, нижнюю половину закрывает спинка кровати. На втором снимке он смотрит прямо в объектив, светло при этом улыбаясь. Позади, над его плечом - один из парней, второй свернулся калачиком внизу, его затылок заслоняет бедра Лашома, положившего правую руку на бедро партнера - происходит, надо полагать, акт феллацио.
Фотографий, по словам перебежчика, было много. Среди них и более выразительные, но он отобрал те, на которых лучше всего виден и узнаваем Лашом.
- Просто не верится, что человек, которому есть что терять, подверг себя столь нелепому риску, - заметил Баум.
- И я так думаю, - согласился Алламбо.
- Зачем он это сделал, как ты считаешь?
- Я чиновник, а не психиатр.
- Нелепый риск, - повторил Баум, - Чего ради?
...Именно эти слова и выкрикнул Антуан Лашом на следующий день, когда на его стол легли чертовы снимки, - Да разве нормальный человек позволит себе эдакое приключение за железным занавесом? Отвечайте, Баум!
- Это меня и удивляет, господин министр.
- И что дальше?
- На обоих снимках вас легко узнать...
- Значит, это дьявольски ловкая подделка.
- Наши эксперты утверждают, что снимки подлинные.
- Не могут они быть подлинными - я сроду такими делами не занимался. Женщины - да, тут я, наверно, чересчур... Признаю. А уж эти русские любят в помойке порыться...
Баум только плечами пожал, покраснев слегка. Он чувствовал себя не в своей тарелке и не знал, как продолжить разговор. Проводить исследование не позволено, так Вавр сказал. Надо заставить Лашома признаться - и тогда опять пойдем к премьер-министру за разрешением действовать. А если тот не разрешит? Что ж, они работают на государство, а не на премьера, который и сам может оказаться...
Баум не стал доводить мысль до конца. Тут уж соображения посерьезнее, пусть решают самые высокие инстанции... Сколько зла и бед от этих перебежчиков!
...Однако Лашом и не думал ни в чем признаваться. Да, на снимках изображен он, но подобных сцен никогда не было.
- Ловкий фотомонтаж, я о таком слыхал.
- Наши специалисты уверены, что это не монтаж.
- Гроша ломаного их мнение не стоит, тоже мне специалисты, воскликнул Лашом, - Наверняка существует оборудование, позволяющее проделывать такие штуки. Пусть поищут.
- Они следят за появлением технических новшеств, - сказал Баум, отметив про себя сдержанность собеседника: тот, хотя и разгневался, но не изобразил бурного негодования, что могло бы послужить доказательством его вины. Лашом отнесся к делу скорее как к технической проблеме. Разглядывая снимки, признанные подлинными, он повторял, что никогда не был в той комнате, да ещё голым, с парой нанятых парней, да ещё где-то за железным занавесом.
- Вы считаете меня полным идиотом. Когда вся эта история прояснится, я вам попомню.
Совсем уж отчаявшись и не зная, как выйти из тупика, Баум высказал такое предположение:
- Допустим, снимки смонтированы. Но ваши-то фотографии ведь настоящие? Есть у вас семейный альбом?
- Конечно.
- Вы фотографировались когда-нибудь на пляже или в бассейне?
- Разумеется, такие снимки в альбоме есть.
- Не забирались в вашу квартиру воры? Или, может быть, в загородный дом в Ивлине?
- Никогда.
- Вы уверены?
- Абсолютно.
- Снимки из альбома не пропадали?
- Откуда мне знать? Мы не проводим вечера, вздыхая над семейным альбомом.
- Понимаю, господин министр, но все же проверьте, когда будете дома. Кстати, альбомы в Париже или за городом?
- Думаю, за городом.
- Можете посмотреть их сегодня?
- Нет. Завтра вечером.
- Сразу сообщите мне результат, пожалуйста.
- Почему наша служба безопасности пользуется услугами некомпетентных специалистов, которые не в курсе новейших технологий? А может, у русских в этой области значительное преимущество?
Баум почувствовал, что инициатива от него ускользнула. Пришел с фотографиями, изобличающими Лашома, а теперь вот приходится защищать своих подчиненных.
- Я прикажу, конечно, повторно проверить снимки. Особенно если обнаружится пропажа из альбома.
Выходить за рамки разговора о подлинности фотографий нельзя, иначе ступишь на опасную почву: возможная виновность министра обсуждению пока не подлежит, а то бы пришлось обвинить его во лжи. Как можно?
- В загородном доме есть прислуга?
- Нет. Когда мы оттуда уезжаем, дом запираем, а горничная уезжает с нами.
- Прошу прощения, господин министр, я бы хотел, чтобы завтра с вами поехал наш сотрудник, он может оказаться полезным.
- Я не хочу, чтобы эту дурацкую историю раструбили по всему департаменту.
- Поедет мой заместитель Алламбо - человек абсолютно надежный.
- Хорошо. Пусть свяжется со мной.
Альфред Баум проинструктировал своего заместителя:
- Министр согласился, что на снимках изображен именно он, но говорит, что в постели с двумя мальчишками никогда не бывал и, стало быть, это подделки. Тут противоречие: Алибер из нашей лаборатории считает их подлинными. Может, он новых технологий не знает, кто его разберет. Но если он на уровне - выходит, министр врет. Тогда уж точно он заглянет в альбом и заявит о пропаже, это для него единственный выход. С другой стороны Алибер может и ошибаться - тогда министр говорит правду. Значит, кто-то все же в семейный альбом забрался - знаешь, всякие фото на пляже, в бассейне, их и вправду могли выкрасть. И тогда тоже он заявит насчет пропажи.
- У меня есть дела поважнее, - попытался отбиться Алламбо.
- Дел поважнее нет, - произнес Баум. - Сейчас самое главное - твое впечатление, когда министр воскликнет: "Ага! Кто-то лазил в этот альбом смотрите, вот тут была фотография, а теперь пустое место." Это и будет момент истины.
- А если он доберется до альбома раньше?
- Думаю, этого не произойдет - до сих пор он вел себя как невинная жертва. А невинная жертва не станет подставляться под подозрение. Если каких-то снимков не хватает, он постарается, чтобы мы в это твердо поверили. Раз уж он играет такую роль, то не захочет все испортить. Я уверен, что он сам приведет тебя в дом, чтобы стало ясно: никакой подтасовки.
- Если, конечно, никому не поручит разобраться со снимками до нашего приезда, - возразил Алламбо.
- Это точно. Потому я тебя вот о чем прошу: извинись перед мадам Алламбо, садись в машину и езжай прямо в Ивелин, в деревню Рошфор. Надо организовать наблюдение за домом министра до самого его приезда.
- Мне понадобится человек, а то и двое.
- Возьми Ледюка. Только не говори, зачем.
- Конечно, не скажу.
- Министр едет завтра после обеда. Скажу, что ты встретишь его возле дома. Только смотри, чтобы Ледюк ему на глаза не попался.
Загородная резиденция Антуана Лашома представляла собой довольно скромную виллу в деревне Рошфор, расположенную несколько на отшибе, на склоне лесистого холма. Железные ворота, весь участок огражден глухим забором, за которым видны ели и пихты. Прибыв до темноты, Алламбо отыскал местечко под деревьями, откуда просматривался вход в дом. Ледюку было велено одеться потеплее и понадежнее на случай дождя, и теперь Алламбо показывал, где ему предстоит провести надвигающуюся ночь. Тяжелые тучи сгрудились на темнеющем небе, с севера дул резкий ветер.
- Извини, не самая приятная ночка тебя ожидает.
Ледюк, ещё не отошедший от впечатлений ночных бдений на площади Бланш в поисках Лашома, подумал, что и похуже бывало.
- Если к дому кто-то подойдет, не высовывайся. А если выйдет оттуда, ступай следом. Мне надо знать, куда гость пойдет и, по возможности, как выглядит. Только смотри, чтобы тебя не заметили. Ни в коем случае.
- Конечно, господин начальник.
- На рассвете я сам тебя сменю. А пока посплю в машине.
Они припарковались на обочине дороги неподалеку от дома.