Стихотворения (2) - Китс Джон. Страница 28

Образ ваших душ двойной.

Перевод В.Микушевича

ПЕСНЯ

Пожил-пожил мой голубь и - угас.

Мне кажется, угас он от печали.

Какой печали? Шелковый обвяз,

Петлю на ножки, свил ему не я ли?

О, красненькие ножки! Не пойму,

Зачем угас ты, голубь? Почему?

Ты жил один - один в глуши лесной.

Так что же не жилось тебе со мной?

Бывало, приласкав, поесть несу...

Ужель со мною хуже, чем в лесу?

Перевод Е.Фельдмана

ПЕСНЯ

I

Тише! Тише! Любимая! Тише ступай!

Дом уснул, что ж, нехитрое дело,

Но, не дай Бог, ревнивец услышит, пускай

Ты подшила колпак, Изабелла!

Хоть легка твоя поступь, как у феи легка,

Что танцует на воздушных пузырьках ручейка

Тише! Тише! Любимая! Тише ступай!

У ревнивца предчувствия прут через край.

II

Не шелохнется лист, зыби нет на реке

Все спокойно, и ночь закатила свой глаз,

И тревоги летейские все вдалеке,

Майский жук не пугает гудением нас;

И луна, то ли вежлива, то ли скромна,

Скрылась в облаке - это ли наша вина?

Ни огня в темноте, ни костра за версту,

Только милой глаза, только губы - в цвету!

III

Сбрось засов! ах, нежней! ах, повежливей с ним!

Моя сладкая, звякнешь - мы будем мертвы!

Что ж, удачно! - где губы? Пускай недвижим

Старикашка мечтает; сон - счастье, увы;

Спящей розе мечтания наши дарят

И надежду, и сладостных чувств аромат;

Клинтух жмется к подруге, считаться изволь;

Я целую; о, музыки сладкая боль!

Перевод В.Широкова

КАНУН СВЯТОГО МАРКА

Воскресным днем случился тот:

К вечерней службе шел народ,

И звон был праздничным вдвойне.

Обязан город был весне

Своею влажной чистотой,

Закатный отблеск ледяной

Был в окнах слабо отражен,

Напоминал о свежих он

Долинах, зелени живых

Оград колючих, о сырых,

В густой осоке, берегах,

О маргаритках на холмах.

И звон был праздничным вдвойне:

По той и этой стороне

Безмолвной улицы народ

Стекался к церкви от забот,

От очагов своих родных,

Степенен, набожен и тих.

Вдоль галерей, забитых сплошь,

Струилось шарканье подошв

И крался шепот прихожан.

Гремел под сводами орган.

И служба началась потом,

А Берта все листала том;

Волшебный, как он был помят,

Зачитан, как прилежный взгляд

Пленял тисненьем золотым!

Она с утра, склонясь над ним,

Была захвачена толпой

Крылатых ангелов, судьбой

Несчастных, скорченных в огне,

Святыми в горней вышине,

Ей Иоанн и Аарон

Волшебный навевали сон,

Ей лев крылатый явлен был,

Ковчег завета, что таил

Немало тайн - и среди них

Мышей, представьте, золотых.

На площадь Минстерскую взгляд

Скосив, она увидеть сад

Могла епископский в окне,

Там вязы, к каменной стене

Прижавшись, пышною листвой

Превосходили лес любой,

Так зелень их роскошных крон

Защищена со всех сторон

От ветра резкого была.

Вот Берта с книгой подошла

К окну - и, лбом к стеклу припав,

Прочесть еще одну из глав

Успеть хотела - не смогла:

Вечерняя сгустилась мгла.

Пришлось поднять от книги взгляд,

Но строк пред ним теснился ряд,

И краска черная плыла,

И шея больно затекла.

Был тишиной поддержан мрак,

Порой неверный чей-то шаг

Был слышен - поздний пешеход

Брел мимо Минстерских ворот.

И галки, к вечеру кричать

Устав, убрались ночевать,

На колокольнях гнезда свив,

И колокольный перелив,

Церковный сонный перезвон

Не нарушал их чуткий сон.

Мрак был поддержан тишиной

В окне и в комнате простой,

Где Берта, с лампы сдунув пыль,

От уголька зажгла фитиль

И книгу к лампе поднесла,

Сосредоточенно-светла.

А тень ее ложилась вбок,

На кресло, балку, потолок,

Стола захватывая край,

На клетку - жил в ней попугай,

На разрисованный экран,

Где средь чудес из дальних стран:

Сиамской стайки голубей,

Безногих райских птиц, мышей

Из Лимы - был прелестней всех

Ангорской кошки мягкий мех.

Читала, тень ее меж тем

Накрыла комнату, со всем,

Что было в ней, и вид был дик,

Как если б в черном дама пик

Явилась за ее спиной

Вздымать наряд угрюмый свой.

Во что же вчитывалась так?

Святого Марка каждый шаг,

Его скитанья, звон цепей

На нем - внушали жалость ей.

Над текстом звездочка порой

Взгляд отсылала к стиховой

Внизу страницы стае строк,

Казалось, мельче быть не мог

Узор тончайших букв - из них

Чудесный складывался стих:

"Тому, кто в полночь на порог

Церковный встанет, видит Бог,

Дано узреть толпу теней,

Печальней нет ее, мертвей,

Из деревень и городов,

Из хижин ветхих, из дворцов

К святому месту, как на суд,

Чредой унылой потекут;

Итак, во тьме кромешной он

Увидит тех, кто обречен,

Сойдутся призраки толпой

Во тьме полуночи слепой,

Стекутся те со всех сторон,

Кто смертью будет заклеймен,

Кто неизбежно в этот год,

В один из дней его, умрет...

Еще о снах, что видят те,

Кто спит в могильной черноте,

Хотя их принято считать

Слепыми, савану под стать;

О том, что может стать святым

Дитя, коль мать, брюхата им,

Благоговейно крест святой

В тиши целует день-деньской;

Еще о том, кем спасены

Мы будем все; без сатаны

Не обойтись; о, много есть

Тайн - все не смеем произнесть;

Еще жестока и скупа

Святой Цецилии судьба,

Но ярче всех и днесь и впредь

Святого Марка жизнь и смерть".

И с состраданьем молодым

К его мучениям святым

Она прочла об урне той,

Что средь Венеции златой

Вознесена...

Перевод А.Кушнера

x x x

Чему смеялся я сейчас во сне?

Ни знаменьем небес, ни адской речью

Никто в тиши не отозвался мне...

Тогда спросил я сердце человечье:

Ты, бьющееся, мой вопрос услышь,

Чему смеялся я? В ответ - ни звука.

Тьма, тьма крутом. И бесконечна мука.

Молчат и Бог и ад. И ты молчишь.

Чему смеялся я? Познал ли ночью

Своей короткой жизни благодать?

Но я давно готов ее отдать.

Пусть яркий флаг изорван будет в клочья.

Сильны любовь и слава смертных дней,