Книга о коране, его происхождении и мифологии - Климович Л И. Страница 30

Истина, однако, всегда конкретна. О том, сколь расширился кругозор людей, свидетельствуют труды того времени, даже созданные в весьма сложных условиях. Примером может служить творчество мавра аль-Хасана ибн Мухаммеда аль-Ваззана аз-Заййати аль-Фаси, получившего в Европе широкую известность под именем Льва Африканского, автора обширного "Описания Африки и достопримечательностей, которые в ней есть". Этот труд, впервые изданный в Венеции в 1550 году, и в наш век публикуется на разных языках немалыми тиражами. Сравнительно недавно вышел его первый русский перевод[См.: Лев Африканский. Африка - третья часть света. Описание Африки и достопримечательностей, которые в ней есть. Л. 1983.].

Лев Африканский, полагают, родился в 1489 году в Гранаде (Испания). В раннем детстве, когда объединенные силы католических Кастилии и Арагона в ходе реконкисты разгромили Гранадский эмират и изгнали его мусульманское население, он вместе с родителями оказался в Марокко. Здесь, окончив медресе в Маракеше, он начал многотрудную жизнь, связанную с дальними, полными опасностей путешествиями, в ходе одного из которых попал в плен к корсарам из христиан и был ими подарен римскому папе Льву Х Медичи. Тот, оценив познания пленника, ведшего в своих поездках обширный дневник на арабском языке, окрестил его в Риме в 1520 году. При этом папа дал ему свое имя - Лев Джованни. Вскоре Лев Африканский стал преподавать в Болонье арабский язык и, изучив итальянский, написал на нем несколько трудов, в том числе названное "Описание Африки". Завершив задуманное, он около 1528 года вернулся в Тунис, в Африку, где его след теряется. По мнению переводчика и исследователя "Описания Африки" В.В. Матвеева, "следует полагать, что, возвратившись в Африку, он вновь вернулся к исламу, так как ислам позволяет в исключительных условиях (выполняя требование "осторожности", "спасения" - такыйя. - Л.К.) отказываться от своей веры и возвращаться к ней при наступлении возможности"[Лев Африканский. Африка - третья часть света, с. 407.].

"Описание Африки" Льва Африканского показывает, как высоко этот талантливый человек поднялся над конфессиональной ограниченностью в понимании захватнических войн средневековья, сколь чуждо ему было духовное и физическое рабство, насилие, деление людей на "верных" и "неверных", "чистых" и "нечистых", опирающаяся на Коран концепция исторического процесса. Между тем взгляды, отброшенные им как отсталые еще в XVI веке, подчас и до наших дней пытаются культивировать люди, действующие под маской служения высшей "истине".

"Арабские историки придерживаются твердого мнения, - писал Лев Африканский, - что африканцы не обладали иной письменностью, кроме латинской... Некоторые другие наши историки говорят, что африканцы имели собственную письменность, но потом, когда Берберией правили римляне, а затем в течение долгого времени ее синьорами были бежавшие из Италии христиане и затем готы (имеются в виду вандалы, религией которых было арианство. - Л.К.), они потеряли ее, ибо подданным полагается следовать обычаям господ, если они желают быть им угодными. То же самое произошло с персами, которые были под властью арабов. Они также потеряли свою письменность, и все их книги были сожжены по приказанию магометанских первосвященников. Они считали, что персы не могут быть добрыми и правоверными магометанами, пока они владеют книгами, посвященными естественным наукам, законам и вере в идолов. Сжегши книги, они, таким образом, наложили запрет на их науки"[Лев Африканский. Африка - третья часть света, с. 40.].

Трудно сказать, знал ли и видел Лев Африканский образцы древней "берберской письменности тифинаг, которая старше латинской и считается коренной берберской по происхождению и которая развилась из письменности ливо-финикийской"[Там же, с. 448.]. Но явно, что суждения его были определены чувством обиды за полюбившийся ему народ, болью за свою вторую родину. Не случайно он тут же писал: "Мне ясно, что для меня самого постыдно признавать и раскрывать порочные качества африканцев, так как Африка была моей землей-кормилицей, где я вырос и провел большую и лучшую часть моих лет. Но меня оправдывает перед всеми долг историка, который обязан говорить без стеснения истину о вещах, а не угождать ничьим желаниям"[Там же, с. 53.]. То, что он писал о "персах" и их книгах, посвященных "естественным наукам", также, быть может, не всегда точно, но, очевидно, вызвано знакомством с тем, что происходило не только на Востоке, но и на Западе, в родной ему по происхождению арабской Испании. Если в 1160 году в Багдаде по приказу аббасидского халифа была публично сожжена знаменитая семнадцатитомная энциклопедия Абу Али ибн Сины (980-1037), ставшего в Европе известным под именем Авиценны, его "Книга исцеления" ("Китаб аш-шифа"), то 35 лет спустя уже кордовский халиф повелел по настоянию духовенства выслать из Кордовы другого великого мыслителя - Ибн Рушда (Аверроэса, 1126-1198), а его бесценные труды предать сожжению.

В 1483 году в Венеции на латинском языке в числе первопечатных книг был издан в переводе с арабского капитальный труд Ибн Сины "Канон врачебной науки" ("Аль-Канун фи-т-тибб"), вплоть до XVII века остававшийся основным медицинским руководством как в странах Востока, так и Запада и, очевидно, знакомый Льву Африканскому. Мог он знать и о том, что в Венеции был издан в 1484 году комментарий к другому медицинскому сочинению Ибн Сины - "Урджуза фи-т-тибб", составленный Ибн Рушдом.

Особенно ценно, что в своих выводах Лев Африканский исходит из собственных наблюдений, с которыми соотносит те или иные сообщения известных ему ученых. Продолжая изыскания о письменности африканцев, он находит подтверждение тому, что "во всей Берберии, как в приморских городах, так и расположенных в степи, - я имею в виду города, построенные в древности, - можно видеть, что все надписи на могилах или на стенах некоторых зданий написаны по-латински и никак иначе. Однако я бы не поверил, что африканцы считали ее своей собственной письменностью и использовали ее в письме. Нельзя сомневаться, что, когда их враги - римляне овладели этими местами, они, по обычаю победителей и для большего унижения африканцев, уничтожили все их документы и надписи, заменив их своими, чтобы вместе с достоинством африканцев уничтожить всякое воспоминание об их прошлом и сохранить одно лишь воспоминание о римском народе. То же самое хотели сделать готы с римскими постройками, арабы - с персидскими, а в настоящее время обычно делают турки в местах, которые они захватили у христиан, разрушая не только прекрасные памятники прошлого и свидетельствующие о величии документы, но даже изображения святых, мужчин и женщин в церквах, которые они там находили".

Подтверждающие это факты Лев Африканский находит и в действиях современных ему пап в Риме. Все сказанное приводит его к твердому выводу: "Не следует удивляться тому, что африканская письменность была утеряна уже 900 лет назад (то есть во время завоеваний Арабского халифата. - Л.К.) и что африканцы употребляют арабскую письменность. Африканский писатель Ибн ар-Ракик (арабский историк из Кайруана (Тунис) конца Х - начала XI в. - Л.К.) в своей хронике подробно обсуждает эту тему, т. е. имели ли африканцы собственную письменность или нет, и приходит к выводу, что они ее имели. Он говорит, что тот, кто отрицает это, равным образом может отрицать, что африканцы имели собственный язык"[Лев Африканский. Африка - третья часть света, с. 40, 41.].

Как видно, для Льва Африканского, как и для арабского историка Ибн ар-Ракика, древняя доисламская Африка была не местом презрительного "яростного неведения" - джахилийи, как говорит Коран (48:2; 3:148) о времени "язычества", "варварства", а все той же многострадальной дорогой ему страной. Под его пытливым взором памятники прошлого открывают правду истории, позволяя понять политику завоевателей, какой бы верой они ни прикрывали свою агрессию. Нет "чистых" и "нечистых", а есть слабые и сильные, те, что побеждали, и те, что оказались покоренными.