Бегство охотника - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 18

— Посмотри-ка, — произнес он, поднимая тушку гордиты. Лишенная шкурки, плоть ее была нежной, розовой, как сырой тунец. Маннек придвинулся ближе — как и надеялся Рамон, взгляд его сосредоточился на куске мяса в левой руке Рамона, оставив без внимания нож в правой. Головокружительная жажда насилия захлестнула его — как тогда, в переулке за баром в Диеготауне. Чудища не знали, что это существо, которого они поймали, тоже умеет быть монстром! Он выждал, пока Маннек чуть повернет голову набок, чтобы лучше разглядеть гордиту, выставив желтую, покрытую черными пятнами кожу на горле, и тогда он ударил…

Он лежал на спине, глядя в фиолетовое небо. Мышцы живота свело мучительной болью, и он глотал воздух жадно, маленькими глотками. Боль ударила его с силой каменного великанского кулака, расплющила и отшвырнула в сторону. Все произошло слишком быстро, он даже не помнил, что, собственно, произошло, но тело до сих пор болело и дергалось от потрясения. Нож он уронил. Вот дурак, подумал он.

— Интересно, — произнес Маннек. — Зачем ты сделал это. Я не представляю для тебя опасности, поэтому тебе нет необходимости защищаться. Я не гожусь тебе в пищу, поэтому тебе не нужно убивать меня для пропитания. Ты не объявлял мне войны. Я не ходил в этот ваш бар, и денег у меня нет. Я не трахал твоей жены. И тем не менее ты выказываешь побуждение убивать. Какова природа этого побуждения?

Рамон рассмеялся бы, если б мог; все это было слишком смешно, слишком трагично, хоть и достойно его отчаянной вспышки. Он заставил себя сесть. Руки и грудь его перепачкались в крови — оказывается, он катался по освежеванной тушке гордиты.

— Ты… — выдавил из себя Рамон. — Ты знал.

Перья на голове у Маннека вздыбились и снова опали. Непроницаемый оранжевый огонь его глаз чуть померк в мягком свете, просачивавшемся сквозь купол леса.

— Сахаил участвует в твоем течении, — ответил тот. — Он не позволяет твоих действий, вмешивающихся в твой таткройд. Ты не можешь причинить мне вреда никаким образом.

— Получается, ты можешь читать мои мысли.

— Сахаил способен предотвращать действия, представляющие собой ойбр прежде, чем эти действия случатся. Я не понимаю, что значит «читать мысли».

— Ты знаешь, о чем я думаю! Ты знаешь, что я собираюсь делать, прежде, чем я сделаю это.

— Нет. Пить из первых побуждений означает нарушить течение и воздействовать на твою функцию. Только когда твои намерения выражают ойбр, тебя поправляют.

Рамон вытер глаза тыльной стороной руки.

— Значит, ты не можешь сказать, что я думаю, но можешь сказать, что я собираюсь делать?

Маннек молча смотрел на него.

— Каждое движение есть каскад от намерения до действия. Сахаил пьет из верхней части каскада. Намерение действовать предшествует действию, поэтому ты не способен действовать прежде, чем я узнаю о действии, которое ты намерен совершить. Попытки причинить мне вред не могут быть завершены и будут наказываться. Ты действительно примитивен, если не знаешь этого. — Маннек склонил голову набок и всмотрелся в него еще более пристально. — Прошу тебя, вернемся к моему вопросу. Какова природа этого твоего побуждения? Почему ты желал убить меня?

— Потому что человеку положено быть свободным, — прохрипел Рамон, вяло пытаясь оторвать от горла толстый мясистый поводок. — Ты удерживаешь меня в плену!

Инопланетянин склонил голову на другую сторону, словно слова эти ничего для него не значили и буквально прошли мимо его ушей. Маннек легко поднял его и поставил на ноги. К стыду и унижению Рамона, инопланетянин поднял нож и осторожно вложил его ему в руку.

— Продолжай функцию, — сказал Маннек. — Ты резал труп маленького животного.

Рамон медленно поворачивал серебряный цилиндр, качая головой. Его унизили, выбили почву из-под ног. Шансов одолеть эту тварь у него было не больше, чем у новорожденного ребенка в поединке с отцом. Он представлял собой для инопланетянина столь ничтожную угрозу, что тот совершенно беззаботно вручал ему в руки оружие. Рамон испытывал острое желание вонзить этот чертов нож себе в грудь и покончить с унижением, но подавил эту мысль прежде, чем сахаил отреагировал на нее наказанием.

С помощью ножа он заострил еще одну палку, нанизал на нее маленькие тушки и принялся жарить их на костре. Поначалу Рамон держал гордиту и кузнечиков довольно далеко от огня, чтобы они жарились как можно медленнее, но по мере того, как запах мяса щекотал ему ноздри, заставляя рот наполняться слюной, он опускал их все ниже.

Сухое жилистое мясо оказалось вкуснее, чем ему запомнилось — солоноватое, чуть пряное. Обглодав маленькие тушки до тонких желтых костей, он вытер руки о плащ и встал.

— Пошли. Мне нужно найти воду.

— Обожженной плоти недостаточно?

Рамон сплюнул.

— Без еды я могу прожить больше недели, — ответил он. — Оставь меня без воды, и я умру через пару дней.

Маннек встал и позволил Рамону отвести себя через лес к холодному горному ручью, вода которого была белой от пены. Собственно, здесь, на севере, все реки и ручьи питались из ледников, равно как и Рио-Эмбудо, большая река, протекавшая через Прыжок Скрипача. Черпая ледяную воду пригоршней и поднося ее к губам, он представил себе, как отправляет письмо в бутылке, чтобы поток нес ее к цивилизации. В плену у монстров! Спасите! Помогите! С таким же успехом он мог бы рассчитывать на то, чтобы стая хлопышей отнесла его по воздуху прямо в Диеготаун. Что ж, мечтать не запрещается. Он вытер рот рукой и сел на берег.

— Теперь все? — поинтересовался Маннек. — Поглощать мертвую плоть и воду. Исторгать мочу. Это каналы, ограничивающие течение человека?

— Ну, ему необходимо время от времени сбрасывать отходы. Вроде как мочиться, ну типа того. И еще он будет спать.

— Ты тоже сделаешь это, — сказал Маннек.

Рамон поднялся и побрел в направлении лагеря и летающего ящика. Инопланетянин не отставал от него.

— Такими делами управлять нельзя, — объяснил Рамон. — Я не машина какая гребаная, которой нажми кнопку — и она уснет. Такие дела приходят сами по себе. Со временем.

— А сброс отходов?

Рамон испытал приступ злости. Эта тварь — идиот; он порабощен расой тупиц.

— Это тоже случится со временем, — ответил Рамон.

— Тогда мы будем наблюдать со временем, — согласился Маннек.

— Хорошо.

— Пока мы наблюдаем, ты объяснишь, что такое «свободный», — заявил Маннек. Рамон остановился и оглянулся через плечо. Свет падал на кожу инопланетянина пятнами и казалось, будто тот нарядился в камуфляж.

— Ты будешь убивать, чтобы быть свободным, — продолжал Маннек. — Что значит «свободный»?

— Свободный — это тот, у кого из шеи не торчит никаких гребаных штуковин, — буркнул Рамон. — Быть свободным — это делать то, что я хочу, когда я хочу… и не плясать под чью-то гребаную дудку.

— Это такой специальный танец?

— Господи! — взвыл Рамон, поворачиваясь к своему конвоиру. — Свобода — это когда ты живешь, черт подери, сам по себе! Свобода — это когда ты ни перед кем ни за что не отвечаешь! Ни перед боссом, ни перед женщиной, ни перед гребаным губернатором, ни перед его гребаной маленькой армией! Свободный человек сам выбирает себе путь там, где ему угодно, и никто не может встать у него на пути. Никто! Или ты, мать твою, слишком туп, чтобы понять это?

Рамон задыхался словно от бега, щеки горели от притока крови. Обжигающий оранжевый взгляд буравил его. Сахаил дернулся, и на мгновение Рамона охватил страх — предчувствие боли, которая так и не последовала.

— Свободный — это существующий без ограничений?

— Да, — подтвердил Рамон, выбирая слова так, словно он разговаривал с несносным ребенком. — Свободный — это существующий без ограничений.

— И такое возможно? — спросил Маннек.

Мысли и воспоминания мелькнули у Рамона в мозгу. Елена. Те времена, когда ему приходилось перебиваться без спиртного, чтобы заплатить за фургон. Полиция. Европеец.