Буря мечей. Пир стервятников - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 26

Они ее дети – единственные, которые у нее когда-либо будут, если Мейега сказала правду.

У Визериона чешуя цвета свежих сливок, а рожки, маховые кости и хребет – из темного, сверкающего на солнце золота. Рейегаль сделан из летней зелени и осенней бронзы. Они парили над кораблем широкими кругами, поднимаясь все выше и выше, и каждый старался перещеголять другого.

Дени знала теперь, что драконы предпочитают всегда нападать сверху. И тот и другой, оказавшись между своим братом и солнцем, тут же складывал крылья, с криком кидался вниз, и оба падали, кувыркаясь, свившись в чешуйчатый клубок, лязгая зубами и молотя хвостами. Увидев это впервые, Дени испугалась, что они убьют друг друга, но они просто играли так. Плюхнувшись в море, они сразу расцеплялись и опять взмывали вверх с шипением и криками, а соленая вода, дымясь, испарялась с их крыльев. Дрогона видно не было – он охотился, либо далеко опережая судно, либо отстав от него на несколько миль.

Он всегда голоден, ее Дрогон, и быстро растет. Еще год-другой, и она сможет сесть на него верхом. Тогда ей больше не понадобятся корабли, чтобы пересекать великие соленые воды.

Но до этого еще далеко. Рейегаль и Визерион теперь величиной с мелких собак, Дрогон ненамного больше, и любая собака наверняка перевесила бы их: они все состоят из шеи, крыльев и хвоста и на вес гораздо легче, чем на вид. И поэтому Дейенерия Таргариен, чтобы попасть домой, должна пока полагаться на дерево, ветер и парусину.

Дерево и парусина служат ей исправно, а вот непостоянный ветер оказался предателем. Шесть дней и шесть ночей они остаются в полосе штиля, теперь идет седьмой, а в воздухе по-прежнему ни ветерка. К счастью, два корабля из трех, посланных ей магистром Иллирио, – это торговые галеи. У каждой на борту двести весел и команда сильных гребцов. Барка «Балерион» – иное дело: это громоздкая широкобортная лохань с громадными трюмами и большими парусами, беспомощная в безветренную погоду. «Вхагар» и «Мираксес» тащат ее на буксире, и все они при этом еле-еле ползут. Все три корабля везут тяжелый груз помимо находящихся на борту людей и коней.

– Я не вижу Дрогона, – сказал сир Джорах Мормонт, подойдя к ней. – Может, он опять заблудился?

– Скорее это мы заблудились, сир. Это черепашье плавание Дрогону по вкусу не больше, чем мне. – Ее черный дракон, смелее, чем двое других, первым попробовал свои крылья над водой, первым стал перелетать с корабля на корабль, первым заблудился в облаке… и первым убил. Он поражает своим огнем летучих рыб, как только они выпрыгивают из воды, хватает их и проглатывает.

– Ты не знаешь, какой величины он будет, когда вырастет? – спросила Дени.

– В Семи Королевствах рассказывают о драконах столь огромных, что они выхватывали гигантских кракенов [2] из моря.

– Вот бы посмотреть, – засмеялась Дени.

– Это ведь только сказки, кхалиси. Я слышал также о старых и мудрых драконах, которые жили тысячу лет.

– А сколько они обыкновенно живут? – Визерион пролетел над самым кораблем, медленно работая крыльями и шевеля поникшие паруса.

– Во много раз дольше человека, если, конечно, верить песням… – пожал плечами сир Джорах. – Но в Семи Королевствах лучше всего известны драконы дома Таргариенов. Их выращивали для войны, на войне они и погибли. Дракона убить нелегко, но все-таки возможно.

Белобородый, стоявший у носовой фигуры, опираясь на свой высокий посох, обернулся к ним и сказал:

– Балериону Черному Ужасу было двести лет, когда он умер – это случилось в царствование Джейехериса Умиротворителя. Он был так велик, что мог проглотить зубра целиком. Дракон никогда не перестает расти, ваше величество, пока у него есть пища и воля.

Этого человека зовут Арстан, но Бельвас-Силач прозвал его Белобородым, и почти все остальные тоже переняли это прозвище. Он выше сира Джораха, хотя и не так крепок, у него бледно-голубые глаза и длинная борода, белая как снег и тонкая как шелк.

– Воля? – заинтересовалась Дени. – Разве их держат на воле?

– Ваши предки построили в Королевской Гавани для своих драконов огромный, покрытый куполом замок, который назывался Драконьим Логовом. Он все еще стоит на холме Рейенис, но теперь это только руины. Там и жили на просторе королевские драконы. В железные двери этого замка могли проехать в ряд тридцать конных рыцарей. Но при всем при том было замечено, что ни один из этих драконов не дорос до своих прародителей. Мейстеры говорят, что виной этому стены и потолок.

– Если бы стены могли сдерживать наш рост, все крестьяне были бы карликами, а короли великанами, – заметил сир Джорах. – Но я встречал великанов в хижинах и карликов в замках.

– Люди – это люди, а драконы – это драконы.

– Экая глубина мысли, – фыркнул сир Джорах. Рыцарь невзлюбил старика с самого начала и ничуть этого не скрывал. – Что ты можешь знать о драконах?

– Я знаю не так уж много, это так. Но я служил в Королевской Гавани, когда на Железном Троне сидел король Эйерис, и не раз проходил под драконьими черепами, украшавшими стены тронного зала.

– Визерис рассказывал мне об этих черепах, – сказала Дени. – Узурпатор снял их и спрятал куда-то – он не мог вынести того, как они смотрят на него, сидящего на украденном троне. – Она сделала Белобородому знак подойти поближе. – Скажи, ты знал моего отца? – Король Эйерис II не дожил до рождения своей дочери.

– Да, я имел эту великую честь, ваше величество.

– Как по-твоему, он был хороший человек, добрый?

Белобородый очень старался скрыть свои чувства, но они ясно отражались у него на лице.

– Его величество… часто бывал приветлив.

– Часто, но не всегда? – улыбнулась Дени.

– Он мог быть очень суров с теми, кого считал своими врагами.

– Умный человек не станет делать короля своим врагом. Ты знал и моего брата, Рейегара?

– У нас говорили, что принца Рейегара по-настоящему никто не знает. Но мне посчастливилось видеть его на турнире, и я нередко слышал, как он играет на своей арфе с серебряными струнами.

– Слышал заодно с тысячью других на каком-нибудь празднике урожая, – ввернул сир Джорах. – В следующий раз ты будешь утверждать, что был у него оруженосцем.

– Нет, сир, не буду. Оруженосцем принца Рейегара был Милс Моутон, а после него Рикард Лонмаут. Когда они получили свои шпоры, он сам посвятил их в рыцари, и они были с ним неразлучны. Принц дорожил также молодым лордом Коннингтоном, но самым близким его другом был Эртур Дейн.

– Меч Зари, – восторженно молвила Дени. – Визерис говорил мне о его чудодейственном белом клинке. По его словам, один только сир Эртур во всем государстве мог соперничать с нашим братом.

Белобородый почтительно склонил голову.

– Мне не пристало оспаривать слова принца Визериса.

– Не принца – короля. Он был королем, хотя и не царствовал. Визерис Третий. Но почему «оспаривать»? – Она ожидала не такого ответа. – Сир Джорах как-то назвал Рейегара последним драконом – значит, он уж, наверное, был непревзойденным воином?

– Ваше величество, принц Драконьего Камня в самом деле был превосходным воином, но…

– Продолжай. Со мной ты можешь говорить откровенно.

– Как прикажете. – Старик оперся на посох, наморщив лоб. – Непревзойденный воин – красивые слова, ваше величество, но словами битв не выигрывают.

– Битвы выигрывают мечами, – вмешался сир Джорах, – а меч принц Рейегар умел держать.

– Это так, сир, однако… Я видел сотню турниров и больше войн, чем мог бы желать, и как бы силен, проворен или искусен ни был тот или иной рыцарь, всегда найдутся другие под стать ему. Рыцарь выигрывает один турнир и терпит поражение в самом начале другого. Поскользнется на траве или съест что-нибудь не то за ужином накануне. На победу может повлиять что угодно: перемена ветра, – старик взглянул на сира Джораха, – или повязанный на руку знак отличия дамы.

Мормонт потемнел.

– Поосторожнее со словами, старик.