Джокертаунская комбинация - Милан Виктор. Страница 24

Зельда саркастически поджала губы. Лэтхем просто сидел, сцепив пальцы под подбородком.

– Я знаю вас, Прайм, – продолжил я. – Вы неплохо скрываете свои мысли, когда сидите здесь, передо мной, но не всегда. Я знаю все, что знаете вы. Все, что мне нужно, – шепнуть Цаплям пару слов или, может быть, просто сказать властям, что некий известный столичный адвокат… – я оставил предложение незавершенным.

Зельда стала внимательной и напряженной. Правовой сценарий в голове Лэтхема раскрошился как папиросная бумага. В его мыслях все было ледяным. Таким ледяным!

– Разрешите мне дать вам один совет, губернатор, – сказал он так же мягко, как и всегда. – Никогда не блефуйте с шантажом. Это очень слабый ход.

– Это не блеф. Я сделаю это. Уверяю.

Лэтхем почти улыбнулся, а охрана вокруг подобралась. Он посмотрел на них, медленно, спокойно, потом посмотрел на меня. Его руки не двигались. Ни один мускул не дрогнул на его лице, и разум его оставался пуст.

Это напугало меня больше, чем все, что он мог бы сказать.

Я не мог этого сделать. Он был прав. И Кафка тоже был прав: блеф – это действительно опасная игра.

Итак, мне жаль, потому что Роксу нужны джамперы. Нам нужны Прайм и Блез и все остальные.

Лэтхем знал это. Я знал это.

Но я обещаю тебе. Я найду другой способ.

Виктор Милан

Безумец за океаном

Ребята из Агентства наркоконтроля нанесли визит в оздоровительный центр «Новая заря» сразу после утреннего часа пик, когда последние припозднившиеся яппи – если можно так выразиться – заедали свои пшенично-белые пончики самой знаменитой в оздоровительном центре, низкокалорийной, низкохолестериновой вегетарианской «яичницей» с белками из тофу и взбитыми желтками. Несколько свидетелей были должным образом впечатлены, но не настолько, чтобы путаться под ногами или причинить серьезную головную боль. В последние зимы восьмидесятых борцы с наркоманией в Америке не могли сделать ничего дурного в глазах прессы, общественности или закона, но власть имущие считали, что, если разгул наркомании все же случится – на что истово надеялся каждый член команды, – будет не очень-то хорошо, если слишком много подсаженных на иглу гражданских убьют в прямом эфире.

Если бы подобная сцена стала достоянием широкой общественности, это был бы медийный провал десятилетия: Агентство наркоконтроля против тузов-ренегатов.

Пока агенты в гражданском защищали посетителей и единственного коротко стриженного коренастого сварливого служащего женского пола, три человека из секретной лаборатории бригады правопорядка промчались через ресторан в своих черных тогах а-ля Дарт Вейдер, с автоматами «CAR-15» с толстыми глушителями в затянутых в черные перчатки руках. Один из них задержался, прежде чем бежать наверх, ударив кевларовой каской по задней двери.

– Мы ждем тебя, Линн, – сказал его приятель Дули, когда он добрался, перепрыгивая через ступени, до второго этажа. Маска Дули приглушала его слова, но Линн знал, что он ухмылялся, с уверенностью, которая приходит, если вы дружите с восьмого класса. Линн ухмыльнулся в ответ и кивнул.

Они с Дули встали по обе стороны от двери, тогда как Маттеоли просунул прорезиненный наконечник большого монтажного лома между косяком и дверью и взломал ее. Двое других вкатились внутрь. Линн – низко над полом влево, Дули – высоко и вправо.

– Наркоконтроль! Секретная лаборатория! Стоять, ублюдки!

Это была волшебная страна, гребаная волшебная страна. Она была не очень большой, но никто из них никогда не видел ничего подобного вне правительственных или университетских лабораторий. Это была одиннадцатая лаборатория, которую они накрыли, и они не знали предназначения половины оборудования в ней.

Единственное, что казалось неуместным, – двое мужчин, стоявших посреди всего этого сверкающего оборудования. Их ударную группу предупредили, что можно ожидать всякого рода нечисти, которая будет ошиваться вокруг престарелого хиппи. Но они не ждали увидеть средних лет негра и паренька-испанца много младше – оба были в пиджаках и при галстуках.

Рука испанца уже нырнула под пиджак, движение это можно было интерпретировать единственным образом. Дули взял его на мушку.

– Держи руки…

Большой нарезной «кольт Питон» взревел, едва выскочил на линию огня, оборвав Дули на середине предложения. Массивная броня, защищавшая его тело, остановила бы даже высокоскоростную триста семьдесят пятую пулю, а от лицевой пластины та бы срикошетила. Но экспансивная пуля аккуратно вошла между козырьком шлема и верхом маски, пробила правый глаз и вышла на затылке.

– Дули! – закричал Линн и оттянул назад спусковой крючок. Как и у всех в подразделении, на штурмовой винтовке у него был трехступенчатый регулятор огня, отключенный как раз в этот момент. Он почувствовал, что выпустил весь магазин, почувствовал пульсацию высокоскоростных пуль, просвистевших мимо, когда Маттеоли сделал то же самое от порога.

Испанец выронил «Питон» и исполнил маленький танец вертолетных лопастей, пока вся его белая рубашка не окрасилась красным. Черный парень скрылся из поля зрения.

Линн развернулся и упал спиной за лабораторный стол, который, конечно, не остановит пулю, но по крайней мере скроет его с глаз. Он отбросил отработанный магазин, нашарил другой на поясе и вогнал в гнездо.

– Матти, используй электрошоковую гранату для засранца! – прокричал он.

– Подмога! – прокричал Маттеоли в ответ. – Мы должны вызвать подкрепление!

Черта с два, подумал Линн. Слезы жгли его глаза. Подкрепление, мать твою. Он поднял рукоятку перезарядки и встал во весь рост.

Чтобы увидеть черную руку, машущую из скопления всех этих механизмов – размахивающую черной кожаной обложкой со слишком хорошо различимой характерной вставкой в виде золотого щита.

– Агентство по борьбе с наркотиками. Мы – полицейское управление Нью-Йорка, вы, тупые сукины дети!

ДВОЕ УБИТЫ В ПЕРЕСТРЕЛКЕ В НАРКОЛАБОРАТОРИИ ТУЗОВ – гласил, а может, кричал, газетный заголовок. Подзаголовок сообщал: наркокороль признал подпольную лабораторию «самой сложной из когда-либо созданных». Объявлен национальный розыск.

Доктор Преториус вздохнул и посмотрел поверх полукружий старомодных очков для чтения.

– Итак, пара ваших ковбоев сорвалась с цепи и устроила перестрелку в лучших традициях Нью-Йорка. Какое отношение это имеет к моему клиенту?

Самый молодой из троицы с несвязным криком ярости вскочил со своего кожаного кресла. Преториус поднял бровь.

– Линн, – сказал старший не громко, но с характерной интонацией дрессировщика собак. – Может быть, тебе лучше подождать снаружи.

Молодой человек, встряхнув черными волосами, падающими на обезумевшие глаза, развернулся и ударил раскрытой ладонью в стену, заставив витрины с экзотическими насекомыми внутри задрожать. Затем он выбежал из кабинета адвоката.

– Что это было? – спросил Преториус.

– Агент Саксон был участником инцидента, о котором вы говорили так бесчувственно, – сказал третий. Он недавно разменял пятый десяток и казался обыкновенным во всем, кроме дорого пошитого типичного для юриста костюма-тройки и мягкой гладкости лица. Человек из Америки Джорджа Буша.

– Его напарник был убит. – Он откинулся в кресле, очевидно, ожидая выражения сожаления или сочувствия.

– Мой вопрос все еще актуален, – сказал Преториус.

Лицо третьего человека мгновенно закаменело.

– В соответствии с законодательством Нью-Йорка доктор Медоуз может быть привлечен к ответственности за насильственную смерть, связанную с его преступной деятельностью.

– Мы говорим об уголовной ответственности вплоть до смертной казни, – добавил агрессивный дрессировщик собак.

Преториус начал смеяться. Оба они смотрели на него так, будто он отрастил себе огромные белые крылья, как у сапсана.

– Это самая притянутая за уши интерпретация закона, какую я только слышал, – сказал он, снимая очки и вытирая глаза. – Неужели не существует пределов тому высокомерному пренебрежению, которое вы, люди, испытываете к таким концепциям, как «права», «правовые процедуры», не говоря уже о здравом смысле?