Журнал «Если», 1995 № 01 - Лозинский Дмитрий. Страница 23
Варвары не могут самостоятельно развиваться, они могут лишь подражать, захватывать и разрушать. Чем больше мы стремимся «войти в мировую цивилизацию», тем больше мы становимся варварами. Чем больше мы становимся варварами, тем более мы опасны для окружающих, для самих себя, для Запада. Под угрозой ядерного уничтожения мир жил спокойно и благополучно несколько десятилетий. Югославия никому в Европе не угрожала, в арабских странах никто не боялся «бросков на юг», а итальянцы даже не слышали о «русской мафии». Вызов нового варварства, несбыточная мечта о «приобщении к западной цивилизации» означает хроническую неустойчивость, череду катастроф, разочарований и конфликтов. Водоворот нестабильности затягивает все новые регионы, страны. Ничья безопасность не гарантирована, ничьи интересы не защищены надежно.
Подражание цивилизации — лишь первый этап. Осознав, что его надежды обмануты, но не понимая почему, варвар становится агрессивен. Стремление «приобщиться к цивилизации» остается, но подход меняется. Отныне, если невозможно просто ввести цивилизацию у себя, остается присвоить ее плоды.
Поразительно, до чего похожи последние триумфы Рима в IV веке и последние триумфы Запада в 1989–1991 годах. Эти триумфы наступают немного неожиданно, им предшествует не череда успехов, а период неуверенности и кризиса, который вдруг внезапно сменяется новой агрессивной уверенностью в себе. Кажется, что Запад вновь обрел свой прежний динамизм. Но это иллюзия. После того как мировое господство завоевано и нет противников, которые бы его оспаривали, остается лишь решить, как управлять непомерно разросшейся периферией. За торжеством следует растерянность. Легионы еще могут наводить ужас, но не могут контролировать ситуацию. Хаос нарастает на окраинах империи, внося смуту в ее центры.
Запад не может и не желает изменить порядок, при котором процветание богатых стран «центра» покоится на унижении и эксплуатации стран «периферии». Это тоже один из секретов «успеха» цивилизации. Культура и само существование обитателей варварского мира ценится меньше, нежели жизнь «цивилизованного человека». И никакой другой судьбы, кроме вечной зависимости и подчинения, цивилизация варвару не обещает. Но даже смирившись с судьбой своего народа, всякий человек ищет лучшего для себя. Миллионы людей устремляются к жизненным центрам империи. Первые варвары прибывают как эмигранты и даже почетные гости. Их приглашают, они нужны как рабочая сила, как наемники. Императоры организуют германцам и готам, желающим «приобщиться», переправу через Рейн. Берлинскую стену торжественно сносят. Американские катера подбирают кубинских беженцев. Но очень скоро потоки переселенцев оказываются столь многочисленными, что никакая империя с ними не справится.
«Центры» пытаются запереться от периферии. Сооружаются заграждения. Граница вновь на замке. Но поток остановить уже нельзя. Миллионы отчаявшихся людей, на которых дааят другие, еще более отчаявшиеся, преодолевают любые препятствия. Они организуются, научаются сопротивляться, осознают свои интересы и права.
За мирными переселенцами приходят воины. Чем больше «цивилизация» закрывается от варварского нашествия, тем чаще и жестче столкновения. И вот уже силы центра не способны удерживать натиск периферии. Цивилизация рушится. Варвары остаются наедине с самими собой. Они утратили прежнее уважение к собственным традициям и ценностям, но уже не верят и в показавшую «слабину» цивилизацию. Ведь цивилизация была привлекательна для варваров своими победами. Именно из-за этих побед проигравшие сочли себя существами низшего порядка, перестали верить в собственных богов.
Теперь это в прошлом. Цивилизация создала варваров, варвары разрушили цивилизацию. Наступают темные века.
Кpax цивилизации происходит там, где нет альтернативы. Обесценив свою собственную жизнь, признав свой исторический опыт бессмысленным и «тупиковым», мы не только лишили себя шанса действительно реформировать свое общество, придав ему новый динамизм. Мы поставили под вопрос и будущее западной цивилизации.
Но, может быть, все не так уж мрачно? Прогнозы по поводу «заката Европы» делались уже не раз, а Европа продолжает развиваться. Но не надо забывать, что после того как Шпенглер предрек упадок европейской цивилизации, в Европе разразились мировые войны, революции, возник фашизм. Задним числом можно радоваться тому, что цивилизация, пережив потрясения и кризисы, уничтожив миллионы людей, все же оказывается способна омолодиться. Но для тех, кто живет в периоды катастроф, это малое утешение.
«Меч может быть как обнаженным, так и спрятанным в ножны. Истина, однако, состоит в том, что меч, однажды отведав крови, не может долго оставаться в ножнах, подобно тому как тигр, попробовавший человеческой плоти, не может остановиться. Но тигр-людоед, без сомнения, обречен на гибель: если избежит пули — подохнет от болезней. И даже если бы тигр мог предвидеть свою судьбу, он, возможно, не смог бы удержаться от рокового шага, вернее, прыжка, при встрече с человеком. Именно так обстоит дело и с тем обществом, которое однажды прибегло к помощи меча. Его вожди могут раскаиваться; подобно Цезарю, они могут проявлять милосердие к врагам… Они могут даже смиренно спрятать свои мечи и заверить всех, что никогда их больше не достанут, клянясь впредь употреблять свою силу разве что против преступников и против непокорных варваров. Возможно, на время они и прекратят убийства. И так может продолжаться в течение тридцати, ста или двухсот лет, однако Время рано или поздно все равно сведет на нет все их труды».
Джордж Мартин, Лиза Таттл
ОДНОКРЫЛЫЕ
Любители фантастики помнят повесть Д. Мартина и Л. Таттл «Шторм в Гавани Ветров», опубликованную в сборнике «Лалангамена» издательства «Мир» в 1985 году. Во многом благодаря этой повести (вкупе с весьма удачным подбором остальных произведений) книга стала бестселлером и вышла через два года еще раз. Сегодня мы предлагаем вниманию читателей продолжение полюбившейся им повести.
Почти всю ночь бушевал шторм, и почти всю ночь, лежа на широкой кровати рядом с матерью, девочка напряженно прислушивалась. В тонкие деревянные доски хижины хлестали потоки дождя, то и дело вспыхивала молния, комнатенка на долю секунды освещалась сквозь щели в ставнях, и следовал оглушительный удар грома.
Вода гулко капала на пол — видимо, крыша опять прохудилась. К утру земляной пол хижины превратится в раскисшее болото, и мать будет в ярости. Починить крышу самой матери не по силам, а нанять плотника не по средствам.
В последнее время мать все чаще говорила, что скоро шторм сметет хижину, и тогда они отправятся навестить отца. Хотя имя отца звучало чуть ли не всякий день, помнила его девочка весьма смутно.
От очередного порыва ветра угрожающе затрещали хлипкие ставни, зашелестела промасленная бумага, заменяющая оконные стекла. Девочка не на шутку испугалась, мать же по-прежнему безмятежно посапывала. Штормы здесь не редкость, и давно уже не нарушают сон женщины. Памятуя о вспыльчивом нраве матери, девочка не решалась потревожить ее по пустяку.
Вспыхнула молния, и почти одновременно прогрохотал громовой раскат; стены вновь прогнулись и заскрипели. Девочка, поежившись под колючим шерстяным одеялом, подумала: не этой ли ночью они с матерью отправятся навестить отца.
Но хижина выдержала, не рухнула, шторм мало-помалу унялся, дождь прекратился, и комната погрузилась в темноту и тишину.
Девочка потрясла мать за плечо.
— Что? — спросонья спросила та. — В чем дело?
— Шторм кончился, ма. Женщина поднялась.
— Одевайся, — велела она, на ощупь разыскивая в темноте одежду.