Журнал «Если», 1995 № 01 - Лозинский Дмитрий. Страница 42

— Ты сумасшедшая! — закричал Арак. — Оставь меня в покое!

— Где казнили отца Вула?

Арак неуклюже поднялся на ноги.

— Так где же? — не унималась Марис. — На Ломарроне или на Южном Аррене?

— На Аррене, конечно, — ответил он, отступая. — Веревки на нашем острове не менее прочные, чем на Ломарроне.

— Но преступление было совершено на Ломарроне, и приговорить отца Вула к казни мог только Правитель Ломаррона. Как о приговоре узнал Правитель Южного Аррена? Ты сообщил ему? А может, даже доставлял послания в оба конца?

Арак, испуганно взглянув на Марис, побежал, но она не стала его преследовать.

Этой ночью ветер с моря был порывистым и пронизывающим, но Марис шла не спеша. Она хотела, она должна была поговорить с Вулом, но пока не знала, с чего начать нелегкий разговор. Впервые ей казалось, что она понимает его, и родившаяся в ее душе симпатия к Однокрылому вселяла тревогу.

Она была зла на Арака, но, в отличие от Вула, не имела права на гнев. Испокон веков повелось, что летатель не в ответе за доставляемое им послание. Сама Марис ни разу не приносила известий, приводящих к чьей-либо смерти. Однажды, правда, она передала весть, получив которую Правитель тут же заключил незнакомую Марис женщину в тюрьму. Винила ли та женщина посланника? Прежде Марис даже не задумывалась об этом.

Она сунула руки в карманы, нахмурилась и, горбясь под порывами ветра, продолжила путь. Каков благодетель, этот Арак: донес на главу семейства и получил в свой дом дармовую рабочую силу!

Оказавшись рядом с таверной, где остановился Вул, Марис все еще не обрела согласия с собой. Внутри обветшалой таверны было сумрачно и сыро, явственно пахло плесенью; тлеющий очаг почти не обогревал главный зал; свечи на столах чадили. Вул играл в кости с тремя темноволосыми мускулистыми женщинами, одетыми в зелено-коричневую форму наемников, но, услышав голос Марис, оставил игру и подошел к ней со стаканом вина в руке.

Они уселись за свободный стол. Пока Марис говорила, Вул молчал, лицо его оставалось неподвижным. Она закончила, он едва заметно улыбнулся и сказал:

— Гостеприимство и радушие. И того, и другого у Арака — с избытком.

Он замолчал.

— И это все, что ты хочешь мне сказать? — Наконец спросила Марис.

На мгновение складки у рта Вула обозначились еще резче, глаза сузились.

— А на что ты надеялась, летатель? Полагала, я брошусь тебе на шею и спою хвалебную оду в твою честь?

Марис поразила его озлобленность.

— Я, пожалуй, ни на что не надеялась. Я лишь хотела, чтобы ты знал, что мне понятно, через какие испытания ты прошел, и теперь я твой союзник.

— Ты не годишься мне в союзники. Мне не нужны ни ты, ни твое понимание. Полагаешь, я в восторге оттого, что ты копалась в моем прошлом? Ну так вот, заруби себе на носу, что все, что произошло между мной и Араком, — только наше с ним дело, но никак не твое!

Вул, допив вино, щелкнул пальцами, бармен проворно пересек зал и поставил перед ним открытую бутылку вина.

— Ты хотел отомстить Араку и имел на это полное право, — упорствовала Марис. — Но ненависть к нему ты почему-то перенес на всех летателей. Тебе следовало вызвать на поединок Арака, а не Айри.

Вул не торопясь налил в стакан вина, отхлебнул.

— Вызвать на поединок Арака было бы, конечно, эффектно, но я его не вызвал, и на то были веские причины. Прежде всего в тот год, когда меня выставлял на Состязания «Воздушный Дом», Арак не владел крыльями. Его сын как раз вступил в Возраст, и Арак передал крылья ему. Два года назад сынок подхватил южную лихорадку и ушел в лучший мир, а крыльями вновь завладел Арак.

— Понятно, — сказала Марис. — А-сына ты не вызвал потому, что вы были друзьями.

Вул невесело рассмеялся.

— Сынок был точной копией отца. Когда его похоронили в море, я не пролил ни слезинки. Да, мы играли вместе, пока он не подрос и не осознал, насколько превосходит меня по рождению. Нас частенько учили вместе, но совместные порки нас не сблизили. — Вул склонился к Марис. — Я не вызвал сына по той же причине, по какой не стал бы вызывать Арака, будь в тот год крылья у него. А причина проста. И сын, и отец хорошо летали. Что бы ты ни думала, не месть двигает мною. Крылья — моя цель. Крылья, и все, что получает к ним в придачу их обладатель. Айри была слабым летателем, и я отобрал у нее крылья. Я не знал о гибели ее брата — она прибыла на Состязания, и в этом был ее выбор. А вызови я Арака или его сына, непременно бы проиграл.

Вул, вновь отхлебнув вина, замолчал. Марис хмуро смотрела на него через стол.

На что она надеялась, придя сюда? На взаимопонимание? На сближение? Но сближение между нею и Вулом невозможно. Теперь Марис отчетливо поняла это. Вул-Однокрылый был тем, кем он был, и экскурс в его прошлое ничего не мог изменить.

Он взирал на нее с тем же холодным отчуждением, что и прежде, и все же Марис предприняла еще одну, последнюю попытку.

— Вул, ты ошибочно судишь обо всех летателях по Араку. — Она сама удивилась, что вместо «нас» произнесла «летателях», будто отделяя себя от них. — Таких, как Арак, немного.

— Я знаю цену Араку. Мерзавец он редкостный. Но дело не в его личных качествах, а в том, что его уничижительное отношение к бескрылым разделяет большинство твоих друзей. Просто Арак из-за своей злобы и агрессивности говорит открыто, не стесняясь в выражениях.

Марис поднялась.

— Сказать друг другу нам больше нечего. Жду тебя и Реллу завтра утром на тренировке.

Она ушла.

— Ты с того же острова, что и Вул. Арак скорчил недовольную гримасу.

— К сожалению. Именно о Вуле-Однокрылом я и пришел с тобой поговорить. Мы считаем, что…

— Кто это мы?

— Летатели.

Марис не понравилось высокомерие в голосе пришельца, и она вновь спросила:

— Какие именно летатели?

— Неважно, — ответил он. — Разговариваю я с тобой лишь потому, что ты, хоть и бескрылая по рождению, сердцем, по нашему мнению, все же летатель. Уверен, ты бы не стала помогать Однокрылому, знай, что он из себя представляет.

— Я его знаю, и он мне не нравится. И о смерти Айри я не забыла. Но все же считаю, что свой шанс на крылья он заслуживает.

— Шансов у него было более чем достаточно. — В голосе Арака теперь явственно звучала не только самоуверенность, но и злоба. — Знаешь, кем были его родители?

— И кем же?

— Они были порочными, грязными людишками с Ломаррона! Да, да, с Ломаррона, а вовсе не с Южного Аррена! Ты была на Ломарроне? Знаешь, что это за остров?

Вспомнив, что прилетала туда года три назад с посланием, Марис кивнула. Ломаррон был крупным каменистым островом. Плодородных земель там было мало, но зато много железа. Это богатство служило причиной частых войн. Бескрылые, населяющие остров, работали, в основном, в шахтах, и потому Марис предположила:

— Его родители, наверное, были рудокопами. Арак покачал головой.

— Если бы! Они были солдатами. Наемниками. Профессиональными убийцами. Его отец метал ножи, мать — камни из пращи.

— Ну и что с того? Многие бескрылые служат наемниками.

Арака, казалось, обрадовали слова Марис.

— На Ломарроне они служили многие годы, но незадолго до очередного перемирия его матери в бою отсекли руку, а папаша по пьянке прирезал приятеля, такого, как и он, наемника, и семейка, украв рыбацкую лодку, спешно перебралась на Южный Аррен. Папаша вновь нанялся в солдаты, но вскоре, опять напившись, поведал собутыльнику, кто он и откуда. Слух о нем достиг ушей Правителя, и тот повесил папашу Вула за убийство и воровство.

Марис подавленно молчала.

— Поверь, я знаю это доподлинно. Ведь именно я из жалости приютил несчастную вдову-калеку и ее малолетнего отпрыска, — продолжал Арак. — Дал им еду, крышу над головой, мать сделал экономкой и поваром, Вула же воспитывал, как собственного сына. Я приучал его к дисциплине, но все мои усилия пошли прахом. Всему виной — дурная кровь. Мать была неповоротлива и ленива, всегда ныла, притворялась больной, никогда не выполняла работу в срок. Вул преклонялся перед отцом: хотел, как и тот, стать метателем ножей, мечтал за деньги убивать людей и даже моего сына вовлек в свои гнусные игры с оружием. Хорошо еще, что я это вовремя заметил и пресек дурное влияние. Что мать, что сынок, как были ворами, так ими и остались.