Небесный полководец - Бретнор Реджинальд. Страница 36
Я приободрился и сверился с курсом. В запасе оставалось не так много времени — по моим расчетам, корабль достигнет аэропарка в Хиросиме за полчаса до зари.
Погруженные в свои мысли, мы молчали.
— Если я погибну, — сказал вдруг Шоу (мне кажется, многие из нас думали о смерти в тот момент), то, надеюсь, зерна революции, которые я посеял по всему миру, дадут всходы. Ученые Города-на-Заре усовершенствуют Проект БРА, если эта бомба не сработает. Инженеры построят множество новых фей-чи, и другие революционеры пошлют их в бой… Я дал народу власть. Возможность самому решать свою судьбу. Люди увидели, что сила Великих Держав не безгранична, что тиранов можно свергнуть. Теперь вы понимаете, что дядя Владимир, что из надежды, а не из отчаяния, рождается революция?
— Ве’оятно, — откликнулся Ульянов. — Но одной надежды мало.
— Разумеется. Политическая власть должна быть подкреплена силой. Имея в своих арсеналах такие бомбы, угнетенные народы смогут диктовать угнетателям любые условия.
— Если, конечно, ваша бомба сработает, — вставила Юна Персон. — В чем я сомневаюсь… Расщепление атома, говорите? Звучит правдоподобно, но, мне кажется, на деле неосуществимо. Боюсь, вас обманули, мистер Шоу.
— Поживем — увидим.
Я помню тягостное чувство ожидания, когда на фоне отсвечивающего в лунном свете океана показалось темное побережье Японии. Я приготовился открыть грузовой люк, где ждала своего часа бомба. Вскоре внизу показались дорожки разноцветных огней Хиросимы. За городом находился аэропарк — растянувшиеся на целые мили ряды ангаров, причальных мачт и ремонтных доков; в это военное время почти все они были заняты боевыми кораблями. Если нам удастся уничтожить хотя бы часть аэропарка, то очередная атака на Утреннюю долину будет отложена на неопределенный срок.
Помнится, я смотрел на Юну Персон и думал, по-прежнему ли она погружена в мысли об отце… А о чем, интересно, размышляет Гевара? Раньше он ненавидел Шоу, а теперь вынужден признать, что Небесный Полководец — гений, воплощающий в жизнь то, о чем другие революционеры — например, Ульянов, — привыкли только мечтать.
Ульянов… Старик, по-моему, еще не понял, что его мечта становиться явью. Ведь он так долго ждал! Всю жизнь дожидался восстания пролетариата… но, боюсь, он так и не увидит революции. Если она вообще произойдет… Ему я сочувствую больше, чем остальным.
Мы уже летели над самим аэропарком, и Шоу в нетерпении наклонился вперед. Одну руку он положил на кобуру, в пальцах другой дымилась сигарета Желтая шляпа сбилась на затылок. Глядя на его красивое лицо, я подумал, что он похож на героя какого-нибудь приключенческого романа.
Аэропарк был залит светом. Люди сновали вокруг огромных кораблей, готовясь к завтрашнему нападению на Город-на-Заре. Я видел зловещие силуэты броненосцев, вспышки ацетиленовых горелок.
— Мы на месте? — Небесный Полководец вновь превратился в нетерпеливою мальчишку. — Мистер Бастейбл, это и есть аэропарк?
— Да, — ответил я.
— Бедняги, — вздохнул Ульянов, качая седой головой. — Это же п’остые ’абочие…
— Их дети, — Гевара указал большим пальцем на город, — будут благодарны нам, когда вырастут.
Я почувствовал раздражение — завтра в Хиросиме будет много сирот и вдов… Юна Персон бросила на меня озабоченный взгляд.
— Мистер Бастейбл, насколько я понимаю, взрыв подобной силы может задеть и городские кварталы.
Я улыбнулся.
— Хиросима в двух милях отсюда, миссис Персон.
Она кивнула и, пригладив свои темные, коротко подстриженные волосы, посмотрела на аэропарк.
— Думаю, вы нравы.
— Рулевой—два, малый вниз до тысячи футов, — приказал я.
Теперь мы отчетливо видели каждого человека. Рабочие ходили по бетонным площадкам, карабкались на леса, возведенные вокруг кораблей.
— Главные доки там, — указал Шоу. — Сможем подойти к ним с заглушёнными моторами?
— Если нас не обнаружат, — буркнул я. — Рулевой—один, пять градусов право руля.
— Есть пять градусов, сэр, — отозвался бледный матрос из-за штурвала.
Корабль тихо заскрипел, поворачиваясь.
— Рулевой—два, готовьтесь к. быстрому подъему.
— Есть, сэр.
Мы зависли над доками. Я поднял переговорную трубку.
— Капитан — нижнему трюму. Центральный грузовой люк готов?
— Так точно, сэр.
— Подготовиться к бомбометанию.
— Есть, сэр.
Я действовал по процедуре, обычно используемой для облегчения воздушного судна в аварийной ситуации. Окутанные ночной мглой, мы опускались все ниже и ниже. Я слушал заунывную песню ветра, обтекающего нос нашего огромного корабля… Грустная это была песня.
— Канониры, к бою, — приказал я на случай, если нас заметят. Но мы надеялись, что смятение в рядах противника, вызванное взрывом, позволит нам скрыться.
— Все орудия к бою готовы, сэр.
Шоу коротко рассмеялся и подмигнул мне.
— Мотористы, полный вперед, как только услышите взрыв.
— Есть, сэр.
— Центральный грузовой люк открыть.
— Есть, сэр.
— Сбросить бомбу.
— Бомба сброшена, сэр.
— Угол атаки — шестьдесят градусов. Рулевой—два, набрать высоту три тысячи футов… Дело сделано.
Палуба под ногами накренилась, и мы ухватились за поручни. Все смотрели вниз.
Я отчетливо помню их лица: Гевара хмурится и морщит губы, Юна Персон думает о чем-то своем, Ульянов едва заметно улыбается…
Шоу повернулся ко мне:
— В яблочко! Бомба…
Его радостная улыбка до сих пор стоит перед моими глазами…
Неописуемой яркости белый свет вспыхнул за спинами революционеров, превратив всех четверых в призрачные черные силуэты. Раздался звук, похожий на один-единственный удар сердца великана. Затем наступила тьма, и я понял, что ослеп. Волна невыносимого жара обрушилась на меня. Чудовищность содеянного поразила в самую душу.
«О, Боже!» — помнится, подумал я и горько пожалел, что этот проклятый корабль вообще был изобретен.
Глава VIII
ЗАТЕРЯННЫЙ
— Вот и все. — Голос Бастейбла был тихим и надтреснутым.
Рассказывал он эту удивительную историю более трех дней.
Я устало отложил карандаш и бегло пролистал пухлую стопку своих стенографических заметок.
— Вы полагаете, все это произошло на самом деле? Тогда как вы объясните свое возвращение?
— Ну… Меня нашли в море. Я был без сознания, ослепленный, покрытый многочисленными ожогами. Подобравшие меня японские рыбаки решили, что я матрос, пострадавший при аварии в машинном отделении своего судна. Они отвезли меня в Хиросиму и поместили в госпиталь для моряков. Я был потрясен, узнав об этом. Я не понимал, где очутился, поскольку думал, что город превращен в руины. Конечно, потребовалось время, пока до меня дошло, что я вернулся в тысяча девятьсот второй год.
— А что было потом? — Я налил вина себе и предложил Бастейлбу.
— Выписавшись из госпиталя, я немедленно отправился в британское посольство. Встретили меня вежливо. Вновь пришлось сослаться на амнезию. Я сообщил свое имя, звание, личный номер и сказал, дескать, последнее, что я помню — это как жрецы Шаран Канга гнались за мной в Храме Грядущего Будды. Посол отправил телеграмму в мой полк, и, естественно, там подтвердили мои слова. Мне выдали документы и оплатили проезд до Лакнау, где размещался полк. С тех пор, как я побывал в Теку Бенга, прошло шесть месяцев.
— И командир полка, разумеется, узнал вас?
Бастейбл желчно рассмеялся.
— Он сказал, что Бастейбл погиб в Теку Бенга, следовательно, я — самозванец. Хоть и очень похож на погибшего. В самом деле, я был старше, да и голос изменился…
— Вы напомнили ему о тех вещах, которые мог знать только настоящий Бастейбл?
— Да. Командир поздравил меня с хорошей подготовкой и пригрозил арестовать, если я вновь попадусь ему на глаза.
— И вы опустили руки?
Бастейбл хмуро посмотрел на меня.
— Я испугался. Видите ли… это не совсем тот мир, который я помню. А память меня пока не подводила. Эти прыжки во Времени что-то изменили. Какие-то мелочи… — Он затравленно огляделся. — Незначительные детали…