Путь волшебника - Адамс Джон Джозеф. Страница 58

— От кого ты слышала о колдунах Перфила?

— От рыночной торговки. И от других людей. Кое-кто боится колдунов, а кое-кто думает, что никаких колдунов нет вовсе. Говорят, это просто страшилка для малышей. На болотах полно беглых рабов и дезертиров. Никто не понимает, с чего бы это колдунам уходить в неудобья, где земля мягче брынзы, и строить там башни. А почему колдуны живут на болотах?

— Потому что на болотах полно магии.

— А зачем они строят высокие башни? — допытывалась Халса.

— Колдуны любопытны, — ответил Толсет. — Им интересно видеть далеко. Им хочется быть ближе к звездам. Им не по нраву, когда люди теребят их и пристают с вопросами.

— А зачем колдуны покупают детей?

— Чтобы те бегали вверх-вниз по лестницам. Дети таскают воду для ванны, передают весточки, приносят завтраки и ужины, полдники и обеды. Волшебники всегда голодны.

— И я тоже, — заявила Халса.

— Сейчас, — кивнул Толсет и дал ей яблоко. — Ты видишь мысли других людей? Ты можешь предугадывать будущее?

— Да. Иногда. — Девочка жевала пожухлый, но сладкий плод.

— У твоего кузена такой же дар.

— У Лучка? — презрительно протянула Халса.

Мальчик понял по голосу, что она никогда не считала эту способность полезной. Неудивительно, что и свое умение тоже скрывала.

— Можешь заглянуть в мою голову прямо сейчас? — спросил Толсет.

Халса посмотрела на него. И Лучок тоже. Он не обнаружил ни любопытства, ни страха. Совсем ничего. Даже Толсета, помощника колдунов, не было. Только неприветливая вода и парящие над ней белые птицы.

— Красиво, — сказал Лучок.

— Что? — испугалась его тетя. — Лучок? Присядь-ка, дитя.

— Некоторые люди считают, что красиво, — ответил ему Толсет.

А Халса ничего не сказала, только нахмурилась.

Толсет и Халса пересекли город и миновали ворота, выбравшись на дорогу, которая вела обратно к Лэббиту и дальше на восток. Здесь в обе стороны днем и ночью плотным потоком шли беженцы, по большей части напуганные женщины и дети. Ходили слухи, что позади них движутся войска. Рассказывали, будто король в припадке безумия убил младшего сына. Лучок видел шахматную доску. Светловолосый мальчик, его ровесник, сделал ход черным ферзем, а потом фигуры посыпались на пол. Что-то говорила женщина. Мальчик наклонился, чтобы собрать шахматы. Король хохотал. Он поднял меч, и с клинка потекла кровь. Лучок никогда раньше не видел королей, хотя часто видел людей с мечами. Людей с кровью на мечах.

Толсет и Халса свернули с дороги и поехали вдоль реки, которая больше походила на цепочку широких неглубоких прудов. На противоположном берегу виднелись малохоженные тропки, теряющиеся в подлеске и зарослях спелой малины. В воздухе ощущалась настороженность, подозрительность и напряженное ожидание чего-то живого, наполовину спящего, а наполовину бодрствующего; какой-то неуловимый гул, будто все вокруг напитывалось магией.

— Ягоды! Ягоды! Спелые и сладкие! — вновь и вновь выкрикивала юная торговка.

Лучку хотелось, чтобы она умолкла. Тетушка заплатила за хлеб и твердый солоноватый сыр, сунула покупки в руки мальчику.

— Поначалу всем бывает не по себе, — пояснял Толсет. — Болота Перфила так насыщены магией, что выпивают ее из всех. Только колдуны Перфила могут применять здесь волшебство. Но есть исключения.

— Я не хочу связываться ни с каким волшебством, — чопорно заявила Халса.

Снова Лучок попытался заглянуть в разум Толсета, но увидел там лишь болота. Белые цветы с мясистыми лепестками, будто покрытыми воском, и плакучие деревья, макающие ветви в воду, будто удочки.

— Я чувствую, что ты смотришь, — рассмеялся помощник колдунов. — Не заглядывай слишком глубоко, а то не удержишься и провалишься.

— Я не смотрю! — возразила Халса.

Но Лучок знал, что она смотрит. Слышал это, как щелчок ключа в замочной скважине.

Болота пахли солью и сытостью, точно миска похлебки. Лошадь Толсета трусила не торопясь, чавкая копытами в грязи. Отпечатки тут же заполнялись водой. Жирные и блестящие, будто самоцветы, мухи, трепеща крылышками, облепляли тростники, а в прозрачной луже Лучок разглядел змею, свернувшуюся зеленой лентой среди мягких, как облако волос, водорослей.

— Подожди здесь и присмотри за Бонти и Миком, — сказала тетушка. — А я схожу на вокзал. Лучок, ты в порядке?

Мальчик задумчиво кивнул.

Толсет и Халса проникали все глубже в болота, все дальше от дороги, от перфильского рынка, от Лучка. Совсем не так они добирались к Перфилу — в спешке, среди пыли, по сухой дороге и на своих двоих. Всякий раз, когда Лучок или кто-то из близнецов спотыкался или попросту отставал, Халса кружила около, будто заправская овчарка, щипала, пинала и подгоняла. Трудно было даже предположить, что жестокая, жадная и вечно недовольная Халса умеет читать чужие мысли, хотя, как вспоминалось, она всякий раз узнавала, если Мик или Бонти находили что-то съедобное, легко отыскивала кусок земли помягче перед сном, вовремя сворачивала с дороги перед появлением солдат.

Халса думала о матери и братьях. Она видела лицо отца, которого военные расстреляли за амбаром, серьги в виде змей, взорванный диверсантами поезд на Квал. Она знала, что должна была ехать в этом поезде. Она злилась на Толсета за то, что увез ее, а не Лучка, за то, что помощник колдунов не выбрал его.

Ожидая тетушку на рыночной площади, Лучок время от времени видел заостренные крыши, венчавшие башни колдунов. Они устремлялись в небо, будто ждали его рядом с перфильским рынком, а потом вдруг отступали и увлекали его за собой, к Толсету и Халсе. Их тропа то расходилась с неспешным потоком черной как деготь воды и сворачивала в кустарник, усеянный ярко-желтыми ягодами, то возвращалась обратно. Они пересекали другие тропинки, узкие и извилистые, заросшие травой и почти неприметные. Наконец они проехали через рощу резко пахнущих деревьев и оказались на скрытом от чужого взгляда лугу, не шире, чем рыночная площадь Перфила.

Вблизи башни не выглядели прекрасными. Обветшалые, покрытые лишайниками, они, казалось, в любой миг могли рухнуть. Стояли они до того близко друг к другу, что можно было бы натянуть веревку между ними и сушить белье, если бы колдунов волновали такие мелочи, как стирка. Кто-то все-таки старался уберечь башни от падения, подпирая их стены причудливыми насыпями валунов. Дюжина башен выглядела пригодной для жилья, а прочие представляли собой или развалины, или просто-напросто груды битого камня, из которого успели повыбирать все, что могло пригодиться при новых стройках.

К лугу сходилось множество троп — как протоптанные в грязи, так и водные пути — протоки, укрытые путаницей ветвей, опустившихся так низко, что и лодка с трудом могла бы пройти. Даже пловцу, пожалуй, пришлось бы время от времени нырять. На остатках башенных стен сидели дети, внимательно наблюдавшие за приездом Халсы и Толсета. Худой мужчина помешивал какое-то варево в котле над костром. Две женщины сматывали растрепанную веревку. Одевались они как Толсет. «А колдунам нужно много слуг, — подумали Халса и Лучок. — Наверное, они ужас какие ленивые».

— Давай слазь, — приказал помощник колдунов, и Халса с наслаждением соскользнула с конской спины.

Следом за ней спрыгнул на землю и Толсет, снял с лошади упряжь с корзинами, и та внезапно превратилась в полуголую загорелую девчонку лет четырнадцати от роду. Распрямив спину, она вытерла ладони о набедренную повязку. И по всему выходило, ей безразлично, что другой одежды на ней нет. Халса глядела на нее, раскрыв рот.

— Веди себя хорошо, — нахмурилась девчонка, — а то превратят в кого-нибудь похуже лошади.

— Кто? — спросила Халса.

— Колдуны Перфила, — расхохоталась девочка.

Даже ее смех напоминал конское ржание. Остальные дети тоже принялись хихикать.

— Ай да Эсса! Катала на себе Толсета!

— Эй, Эсса, ты обещанный подарок мне привезла?

— Эсса красивее, когда она лошадь, чем когда девчонка!