Путь волшебника - Адамс Джон Джозеф. Страница 59
— А ну, заткнитесь! — прикрикнула на них Эсса и запустила камешек в обидчика.
Халса восхитилась точностью и скупостью ее движений.
— Ой! — воскликнула мишень, хватаясь за ухо. — Больно же, Эсса!
— Молодец, Эсса, — сказал Толсет.
Она ответила на удивление изящным реверансом, словно несколько мгновений назад не передвигалась на четвереньках без намека на талию. На камне лежали штаны и свернутая рубаха. Эсса оделась.
— Это Халса, — сказал Толсет мужчине и детям. — Я купил ее на рынке.
Они молчали. У Халсы заполыхали щеки, но она не издала ни звука. Посмотрела на землю, потом на башни. Лучок тоже смотрел на башни, надеясь увидеть колдуна. В окнах никого не было, но мальчик чувствовал колдунов Перфила, ощущал их присутствие. Болотистую землю под ногами наполняла магия, стены башен излучали ее, как печка — тепло. Магия облепляла детей и слуг колдунов, они будто пропитались ею.
— Пошли, найдем чего поесть, — сказал Толсет, и Халса поплелась за ним следом.
Им достался пресный хлеб, луковицы и рыба. Девочка попила воды, слегка отдававшей металлом — это тоже признак магии. Лучок ощутил привкус на своем языке.
— Лучок! — позвал кто-то. — Бонти, Мик!
Мальчик огляделся по сторонам и вернулся на рынок. Рядом стояла тетушка.
— Тут рядом есть церковь, — сказала она, — и нам разрешили в ней переночевать. Поезд отправляется рано утром.
Когда Халса подкрепилась, Толсет отвел ее в одну из башен и показал уютную комнатку под лестницей. Пол был устлан свежим тростником, в углу лежало шерстяное одеяло. Солнце еще не село. Лучок с тетушкой и двоюродными братьями пришли в церковь, где во дворе беженцы могли поспать, хоть в тесноте, да не в обиде. Халса лежала с открытыми глазами и думала о волшебнике, который живет на вершине башни. Стены так пропитались магией, что у девочки перехватывало дух. Ей казалось, что колдун Перфила крадется по лестнице к ее каморке, поэтому она стискивала кулаки, чтобы не уснуть, несмотря на мягкую постель. А вот Лучок провалился в сон немедленно, будто зачарованный. Снились ему колдуны, кружащие над болотами, словно большие белые птицы.
Пришедший утром Толсет растолкал Халсу.
— Поднимайся и принеси воду для колдуна, — сказал он, протягивая пустое ведро.
Очень хотелось сказать, пускай колдун сам таскает себе воду, но дурочкой Халса никогда не была. Она теперь рабыня. Лучок снова возник у нее в голове, советуя проявить осторожность.
— Да пошел ты… — ответила Халса, а сообразив, что произнесла эти слова вслух, вздрогнула.
Но Толсет только рассмеялся.
Халса продрала глаза, взяла ведро и пошла следом за ним. Снаружи воздух кишел мошкарой, слишком мелкой, чтобы ее разглядеть. Похоже, девочка пришлась ей по вкусу. Почему это показалось забавным Лучку, Халса не догадывалась.
Остальные дети толпились вокруг костра и ели овсянку.
— Ты проголодалась? — спросил Толсет. Халса кивнула. — Когда принесешь воды, можешь поесть. Не слишком разумно заставлять колдуна ждать.
Он провел ее по хорошо натоптанной тропинке, которая заканчивалась у неширокого водоема, и исчез, сказав напоследок:
— Вода здесь вкусная. Набирай ведро и неси на самый верх башни. А у меня срочное поручение. Думаю вернуться засветло. И ничего не бойся, Халса.
— А я и не боюсь.
Девочка присела на корточки и зачерпнула воды.
Она уже почти добралась до башни, как вдруг заметила, что ведро наполовину опустело. В деревянном днище обнаружилась щель. Остальные дети с любопытством за ней наблюдали. Халса гордо распрямила спину.
«Это проверка», — заявила она мысленно, обращаясь к Лучку.
«Может, попросишь у них ведро без дырки?» — подсказал он.
«Не нужна мне ничья помощь!»
Халса вернулась к водоему и набрала горсть мокрой глины, залепила щель и сверху придавила пучком мха. Теперь ведро держало воду.
На верхушке башни виднелись три окна, а на одном из каменных выступов свила гнездо какая-то птица. Сама крыша напоминала епископскую шапку — круглая и красная. Ступени узкой лестницы, вытертые подошвами, были скользкими как воск. Чем выше поднималась девочка, тем тяжелее казалось ведро. В конце концов она поставила его на ступеньки и уселась отдохнуть.
«Четыреста двадцать два шага», — сказал Лучок.
Сама Халса насчитала пятьсот девяносто восемь. Гораздо больше, чем можно себе представить, глядя на башню снаружи.
— Колдовские штучки… — прошипела она с отвращением, как будто ничего хорошего и не ждала. — Ты думал, они сделают поменьше ступенек, а не побольше? Как же…
Когда она встала и подхватила ведро, ручка оторвалась. Вода хлынула вниз по лестнице. Халса изо всех сил швырнула ведро, потом спустилась, починила ручку и опять пошла за водой. Не стоит испытывать терпение колдуна.
На самом верхнем этаже башни девочка увидела дверь. Халса поставила ведро и постучала. Никто не ответил. Она постучала снова. Здесь так сильно несло магией, что заслезились глаза. Она попыталась посмотреть сквозь дверь. Увидела комнату с кроватью, окном, зеркалом и столом. По поверхности зеркала бежали блики, словно отраженный свет по воде. Свернувшись калачиком, на кровати спала ясноглазая лиса. В не закрытое ставнями окно влетела белая птица, потом другая, третья. Они покружили по комнате и уселись на стол. Только одна подлетела к двери, за которой стояла, всматриваясь, Халса. Девочка отпрыгнула. Дверь задрожала под ударами клюва.
Халса кинулась прочь, бросив ведро, бросив Лучка. Казалось, ступенек стало еще больше. Зато в горшке, оставленном у костра, овсянки не оказалось вовсе.
Кто-то тронул девочку за плечо. Она обернулась.
— На! — сказала Эсса, протягивая кусок хлеба.
— Спасибо, — ответила Халса.
Хлеб давно зачерствел, но, казалось, она в жизни не ела ничего вкуснее.
— Значит, тебя мать продала, — сказала Эсса.
Халса через силу сглотнула. Странно, что она не могла заглянуть в разум Эссы, но, с другой стороны, это успокаивало. Казалось, Эсса могла стать кем угодно. Казалось, сама Халса могла стать кем угодно.
— Экое горе, — ответила она. — А тебя кто продал?
— Никто, — ответила Эсса. — Я сама убежала из дому. Не хотела быть солдатской подстилкой, как мои сестры.
— Разве колдуны лучше, чем солдаты?
— А сама как думаешь? — Эсса удивленно взглянула на нее. — Ты видела своего колдуна?
— Само собой. Он старый и уродливый, — ответила Халса. — И мне не понравилось, как он на меня смотрел.
— О боже! — Эсса зажала рот ладошкой, будто пыталась не рассмеяться.
— А что мне надо делать? Я никогда раньше не была слугой колдуна.
— Неужели колдун не сказал тебе, что нужно делать?
— Я спросила! — Халса со злостью вздохнула. — Спросила, что ему надо, а он ничего не ответил. Должно быть, он слегка глуховатый.
Эсса долго хохотала. «Ну что ты все ржешь как лошадь?» — негодовала про себя Халса. Рядом крутились трое или четверо детей, и все они смеялись над девочкой.
— Ну, признайся, — утерла слезы Эсса, — ты не говорила с колдуном.
— Да? Я стучала, а никто не ответил. Он точно глуховатый.
— Ну конечно! — воскликнул какой-то мальчишка.
— А может, колдун постеснялся, — сказал другой паренек, зеленоглазый, как Мик и Бонти. — Или спал. Колдуны ужас как любят дрыхнуть.
И снова все принялись хохотать.
— Довольно потешаться надо мной! — рявкнула Халса, пытаясь выглядеть суровой и властной. Лучок с близнецами точно напугались бы. — Объясните лучше, что я должна делать. Какие обязанности у слуг колдунов?
— Таскать наверх что придется, — крикнул кто-то. — Еду. Дрова. Кофе, если Толсет привезет его с рынка. Всякие необычные магические находки. Старье. Поэтому тебе надо ходить по болоту и искать всякое старье.
— Находки? — переспросила Халса.
— Стеклянные бутылки, — пояснила Эсса. — Закаменевших демонов. Все странное, все необычное. Или самое обычное — растения, кости, зверушек. Все, что покажется тебе подходящим. Понимаешь, что я имею в виду?