Утраченные иллюзии - де Бальзак Оноре. Страница 157
— Мы много тебе обязаны, — сказал Сешар Пти-Кло.
— Но я ведь только что вас разорил, — отвечал Пти-Кло удивленным клиентам. — Да, да! Я вас разорил… И вы сами поймете это со временем. Но я знаю вас: разорение для вас предпочтительнее богатства, которое пришло бы, пожалуй, чересчур поздно.
— Мы, сударь, люди не корыстолюбивые, мы благодарны вам за то, что вы дали нам средства жить счастливо, — сказала Ева, — и мы вечно будем вам признательны.
— Боже мой! Они же еще благословляют меня!.. — сказал Пти-Кло. — Вы тревожите мою совесть; но надеюсь, что ныне я все искупил. Если я стал членом суда, то лишь благодаря вам, и если кто и должен быть признателен, так это я… Прощайте!
Со временем Кольб переменил свое мнение насчет папаши Сешара, который, с своей стороны, привязался к эльзасцу, убедившись, что тот, как и он, не силен в грамоте и не прочь выпить. Бывший Медведь научил бывшего кирасира ухаживать за виноградником и продавать вино, положив оставить своим детям человека с головой, ибо в последние дни своей жизни он испытывал ребяческий страх за судьбу своего имения. В наперсники он взял мельника Куртуа.
— Вот поглядите, — говорил он ему, — что будет с моими детьми, когда я лягу в могилу. Меня страх берет за их будущее.
В марте 1829 года старик Сешар умер, оставив почти на двести тысяч франков земель; будучи присоединены к Вербери, они составили великолепное имение, которым вот уже два года чрезвычайно рачительно управлял Кольб. Давид и его жена нашли у отца около ста тысяч экю золотом. Народная молва, как всегда, преувеличила сокровища старого Сешара, и вся Шаранта оценивала их в миллион. Ева и Давид, присоединив к наследству свое небольшое состояние, обеспечили себе около тридцати тысяч ренты, ибо они еще некоторое время выжидали, прежде чем пристроить свои капиталы, и обратили их в государственные бумаги уже во время Июльской революции. Тогда только департамент Шаранты и Давид Сешар поняли, каким огромным состоянием обладал Куэнте-большой. Богач-миллионер, избранный депутатом, Куэнте-большой является ныне пэром Франции и, как говорят, метит в министры торговли при ближайшей смене кабинета. В 1842 году он женился на дочери одного из самых влиятельных при дворе государственных деятелей, на мадемуазель Попино, дочери Ансельма Попино, депутата города Парижа, мэра округа.
Изобретение Давида Сешара стало питать французскую промышленность, как полезная пища питает огромное тело. Заменив тряпье новым сырьем, Франция может выделывать бумагу дешевле всех европейских стран. Но голландская бумага, как и предсказал Давид, исчезла с рынка. Рано или поздно понадобится, конечно, основать королевскую бумажную фабрику, как были основаны Гобелены, Севр, Савонри {231} и королевская типография, и поныне противостоящие ударам, которые наносят им буржуазные вандалы.
У Давида Сешара, любимого женою, отца двух сыновей и дочери, достало выдержки никогда не вспоминать о своих опытах. Ева сумела убедить его отречься от страшного призвания изобретателей, этих Моисеев, испепеляемых купиной Хорива. Он на досуге занимается литературой, ведет ленивую, спокойную жизнь помещика, пекущегося о благоустройстве своего имения. Безвозвратно простясь со славой, он отважно вступил в ряды мечтателей и собирателей редкостей; он увлекается энтомологией, исследует таинственные доныне видоизменения тех насекомых, которых наука знает только в их последнем состоянии.
Все слышали об успехах Пти-Кло на поприще главного прокурора; он соперник знаменитого Вине из Провена, и его честолюбие уже влечет его на пост старшего председателя королевского суда в Пуатье.
Серизе, неоднократно судившийся за политические преступления, снискал широкую известность. Самый отчаянный из блудных детищ либеральной партии, он был прозван Отважным Серизе. Когда преемник Пти-Кло вынудил его продать типографию в Ангулеме, он избрал своим поприщем провинциальную сцену, и его незаурядный актерский талант сулил ему блестящий успех. Некая актриса на ролях любовниц заставила его поехать в Париж искать у науки исцеления от любви, и там он пытается обратить в звонкую монету благосклонность либеральной партии.
Что касается до Люсьена, его возвращение в Париж относится к Сценам парижской жизни.
1838–1843 гг.
Примечания
Замысел романа «Утраченные иллюзии» относится к 1833 году. Первая часть романа появилась в печати под этим названием в феврале 1837 года, в четвертом томе «Сцен провинциальной жизни» (Н. dе Balzac, Scenes de la vie de province, t. IV. Illusions perdues, Werdet, 1837). Текст был разделен на пять глав. Повесть заканчивалась приездам Луизы де Баржетон и Люсьена в Париж и взаимным охлаждением — эпизодами, в окончательной редакции отнесенными ко второй части. В предисловии автор сообщал, что первоначальный замысел «Утраченных иллюзий» как небольшой повести в процессе работы значительно расширился, и последует продолжение. Два стихотворения в тексте романа, принадлежащие Бальзаку, публиковались ранее — в 1828 году.
Вторая часть романа, «Провинциальная знаменитость в Париже», вышла в свет в июне 1839 года в двух томиках (H. de Balzac, Un grand homme de province e Paris, Souverain, 1839). Она была разбита на сорок глав, из которых две — «Как делаются маленькие газеты» и «Ужин» — публиковались раньше в газете «Эстафет» («Estafette») 8 июня 1839 года. Сонет «Маргаритка» был написан Дельфиной Жирарден, «Тюльпан» — Т. Готье, остальные стихотворения — Ш. Ласальи. Вторая часть заканчивалась страницами, которые в окончательной редакции были перенесены в начало третьей части.
Третья часть «Давид Сешар, или Страдания изобретателя» первоначально публиковалась в газетах «Л’Эта» («L’Etat», 9—19 июня) и «Паризьен — Л’Эта» («Le Parisien — L’Etat», 27 июля — 14 августа 1843 г.). Она состояла из сорока двух глав.
Каждой из трех частей было предпослано предисловие автора. В 1843 году роман целиком, с посвящением Виктору Гюго, вошел в восьмой том первого издания «Человеческой комедии». Предисловие и разбивка на главы, продиктованная условиями газетной публикации, были автором сняты, как и во всех других произведениях этого издания.
Роман, крайне враждебно встреченный французской критикой того времени, в XX веке единодушно оценивается как один из бальзаковских шедевров. В 1914–1915 годах Ж. Мерлан в обстоятельной статье «Бальзак в битве с журналистами» (J. Merlant, Balzac en guerre avec les journalistes. — «La Revue de Paris», 1914, № 15; 1915, № 1) привел обширный фактический материал в доказательство правдивости картины состояния французской прессы, нарисованной во второй части романа, а также характеризовал последовавшую за выходом этой части кампанию против Бальзака в печати.
В том же плане исследовал роман А. Адан (например: Н. dе Balzac, Illusions perdues. Avec introduction, notes et variants par Ant. Adam, Paris, Garnier, 1956).
Современная зарубежная критика усматривает связь между кружком д’Артеза в романе и различными группами сенсимонистов во Франции 20-х годов XIX века, особенно кружком врача Бюше. Мечты Мишеля Кретьена о европейской федерации близки сенсимонисту Базару. Назывались еще и другие лица, у которых Бальзак мог заимствовать отдельные черты для образа Кретьена: журналист-республиканец Арман Каррель (1800–1836), участник революции в Испании, отличавшийся личным благородством; Ж. Фарси (1800–1830), философ и поэт, враг режима Реставрации, погибший с оружием в руках в дни Июльской революции; приятель Бальзака республиканец Этьен Араго, который сражался на баррикаде у монастыря Сен-Мерри. Член Содружества Леон Жиро напоминает известного деятеля утопического социализма Пьера Леру.
В России в самый год выхода первой части «Утраченных иллюзий» был напечатан выборочный перевод ее и пересказ всего сюжета («Провинциальный Байрон») в журнале «Библиотека для чтения» (1837, т. 21, отд. 2). Отклики на первую и особенно вторую части романа появились в «Библиотеке для чтения» (1839, № 273), «Северной пчеле» (1840, т. 41, отд. III), «Отечественных записках» (1839, т. 5, № 9), «Современнике» (1841, т. 24, отд. I). «Современник», помещая переводную статью о Бальзаке, пишет о «клещах нужды», которыми определяется поведение литераторов: «… искусство вместо того, чтобы быть святынею, сделалось товаром».