День середины лета (СИ) - Степанова Анна. Страница 20

Несчастные, пристрастившиеся к настойке черного корня, живут не более десяти лет. Ни один целитель не в силах излечить их полностью.

Император Астриоцеулинус IX прожил почти восемнадцать. Его тело разрушалось, умирало с каждым днем, повинуясь неизбежному. Последние же годы были худшими. Лишь раз в месяц стал показываться своим советникам правитель - мертвецки бледный, с мутным, невидящим взглядом. Лекари под руки вводили его в роскошный кабинет, усаживали в золоченое кресло, то и дело поддерживая целительным касанием, пока кивал он неуверенно и слабо, отвечая на вопросы и лесть приближенных, да беспомощно поглядывал то и дело куда-то в сумрачную глубину оконной ниши, скрытой тяжелыми портьерами. Не всякий мог различить там - в тени, в стороне, но в то же время, слишком близко - серую фигуру в маске. Но сам Император всегда, неизменно его видел - человека за своим плечом, того, без чьего согласия уже не мог сделать ни единого вдоха. Не мог ни жить, ни, что хуже, умереть спокойно... Три последних года его душу держали насильно. Его жизнь отказывались отпускать - и для этого, впервые за несколько сотен лет, Гильдия и Храм работали сообща, проявляя невозможное, немыслимое для них единодушие.

В последний год нередко доносился из-за дверей Императорской опочивальни страшный, нечеловеческий вой, а слугам - даже для уборки - запрещалось приближаться к скрытому балдахином Императорскому ложу. Лекари сами ходили за венценосным больным, следя за каждым его стоном и вдохом. В попытке оттянуть неизбежное, они вливали в него силы, которых хватило бы, чтоб остановить всеимперский мор. Проверяли еду и питье, белье и одежду - даже свечи, каждую свечу в комнате. И все равно время от времени удавалось как-то неизвестным "помощникам" угостить венценосного безумца хоть каплей заветного маслянисто-черного зелья, пуская насмарку целительские труды многих дней. Вовсе не глупы были эти "помощники"! Не торопились они, не вмешивались, выжидали потихоньку в сторонке... Ведь вздумай только кто-нибудь ускорить гибель Императора с помощью привычных всякому придворному ножа или яда - и громкий вой подняли бы храмовые святоши, трезвоня перед чернью о "противном Богиням деянии". А там и Гильдия с радостью своих псов бы спустила... Зачем же так рисковать, если Его Божественность и без того с каждым новым утром просыпается лишь с помощью чуда? Казалось, само время было на их стороне - и все же они просчитались...

Астриоцеулинус IX прожил целых четыре дня после совершеннолетия лорда Илана, своего первого наследника. Правящий Дом не угас и не был смещен с Золотого Трона. В истории же, и в народной памяти остался покойный мудрым, хоть и болезненным не в меру правителем. Об истинной его сути, о последних его годах знали немногие - да и те, кто знал, изо всех сил старались забыть, охотно повторяя печальную сказку о "слабом здоровье" и "великих свершениях". Огромных усилий стоила эта сказка целителям Храма и Гильдии. Покойному же Императору принесла невиданные муки при жизни - да приобщение к лику святых после смерти.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ОБ АПТЕКАРЕ, БЕГЛОЙ ЖРИЦЕ, СВЯТОМ ОТЦЕ И ТЕМНЫХ МАСТЕРАХ.

Конечно же, Илл'а заблудилась. Первое время она слишком растеряна была, слишком оглушена всем вокруг, чтобы думать о том, куда идет. Да и высокий купол Собора, взлетающий над прочими храмовыми постройками, звенящий голосами колоколов над городскими крышами, со всякой улицы казался обманчиво близким: откуда не оглянись - вот он, за спиной! Не сразу и в голову придет, что брести к нему еще и брести извивистым лабиринтом из стен и переулков...

На девушку косились прохожие - с недоумением и любопытством, с осуждением и плохо скрытой неприязнью. Илл'а поначалу не могла понять, в чем дело - и только семь перекрестков спустя догадалась украдкой отвязать от чьего-то забора серую ленточку да приладить себе на руку.

Пялиться на нее перестали.

Зато храмовые купола пропали-таки из виду, а богатые усадьбы за высокими заборами сменились аккуратными, плотно слепленными друг с другом, домишками, мостовая прибавила колдобин - и откуда-то потянуло морем.

Идти дальше Илл'а не решилась.

Даже она, храмовая девочка, достаточно наслушалась россказней, чтобы понять: припортовые трущобы - место не самое лучшее... Нет, целителю, конечно, и там будут рады - схватят, да из рук не выпустят... Вот только врачевать преступный сброд вряд ли было Илл'ыным призванием.

Надо барахтаться, пока есть возможность - на самое дно всегда опуститься успеет...

Последняя мысль отдавала злой горчинкой, отчего казалась непривычно чужой. Да и неоткуда ей было взяться в голове тихой храмовой затворницы! Но в эти слова верилось - и сейчас они вели девушку: прочь от нищей прибрежной пестроты, вглубь небогатых, но уютных улочек...

Путеводным маячком над головою Илл'ы заколыхался вдруг со скрипом жестяной аптекарский трилистник. Вывеска была кривой и ржавой; крылечко - грязным; окно, заставленное изнутри склянками, - некрашеным и пыльным. Будь у юной жрицы выбор - в такую аптеку ни за что не зашла бы. Но день уже клонился ко второй половине, а девушка пока знать не знала, куда ей податься.

Стоило хотя бы разжиться деньгами.

Неопрятная тетка за прилавком вполне соответствовала этому месту. На Илл'у, на ее зеленый храмовый балахон, а пуще всего - на медную монетку-лицензию, смотрела она с плохо скрытой враждебностью. В предложенных для покупки снадобьях рылась неаккуратно и дотошно, одинокий серебренник (ничтожную цену за выбранное ею редкое зелье!) отдавала с таким лицом, будто молодая жрица ее грабила, - а в глазах, между тем, плясал алчный огонек...

Чем торговка недовольна, Илл'а не понимала: в храмовой лавке за то же самое вдвое больше брали. Но ругаться девушке было не с руки. Она молча стерпела - зато выбравшись, наконец, из душной каморки, первым делом огляделась да окликнула крепкую бабенку, драившую и без того чистенькое крыльцо напротив. Хозяйка, не погнушавшаяся даже в такой день чистоту наводить - рассудила лекарка, - уж точно свое здоровье здешнему грязному крысятнику не доверит! До Храма отсюда далеченько - значит, должны быть у сердитой аптекарши конкуренты где-то на соседних улочках...

Илл'ыны ожидания оправдались.

За первым же поворотом, как и обещала женщина, бросился лекарке в глаза сияющий на весеннем солнце жестяной трилистник. И вывеска при нем: "Господин Моран, аптекарь. Травы, зелья амулеты".

Крепкий, чуть плешивый мужичок за прилавком казался обстоятельным и, насколько это вообще возможно для человека торгового, - справедливым. Илл'ыны зелья он выкупил почти все, лишь порасспросив, что и как сделано, да принюхавшись для проверки к содержимому склянок. Предъявленной храмовой монетке господин Моран, конечно, верил - но себе и своему аптекарскому опыту все же доверял больше.

Илл'а, впрочем, не возражала. Вопросы выдавали в хозяине лавки человека знающего, а это она привыкла уважать и ценить.

Наконец, торг был окончен. Девушка разжилась горсткой серебра да меди, и, помявшись немного, совсем уж собиралась уходить. Но все же нерешительно вернулась, спросила, без особой надежды на успех - просто потому, что мужичок выглядел вполне солидным и порядочным:

- А не подскажешь, господин аптекарь, где бы мне неподалеку уголок какой снять?.. Не устроилась я еще...

- Так ты нездешняя! - господин Моран неожиданно обрадовался. - Ну да, ну да... Столичные-то храмовые своих сразу неплохо пристраивают, а уж коли из провинции кто - так, конечно, тяжело поначалу приходится... Да ты не топчись в дверях, проходи, на скамью вон присядь! - добродушно пригласил он девушку.

Илл'а уселась, заинтригованная.

- Собираешься комнатушку снять, лечить потихоньку? Снадобьями приторговывать?

Девушка кивнула.

- Оно-то правильно, конечно... - почесал подбородок аптекарь. - Но пока на ноги встанешь... Не знаешь никого, а люд у нас недоверчивый... Тебе бы лучше к кому-нибудь в наймы пойти... Я вот, к примеру, помощника ищу, благословленного Богинями. Сам-то и травы знаю, и зелья да притирки готовить умею - но дара Светлые ни капли не дали. Думал в Храме кого найти - да уж больно столичные жрицы берут дорого!.. Так, может, ты?.. - выжидающе уставился он на Илл'у.