Лондон. Прогулки по столице мира - Мортон Генри Воллам. Страница 93
Так никогда не говорят настоящие таксисты.
Инспектор устало улыбнулся.
— Сказал бы: «Куда вам, сэр?» — проворчал инспектор. — Без лишнего подобострастия.
— Лондонская библиотека, — ответил я.
Мы тронулись. Инспектор трижды останавливал водителя и трижды заставлял его сворачивать в переулки.
Когда мы доехали до Сент-Джеймс-сквер, счетчик ничего не показывал. Я видел такое первый раз в жизни.
— Я ваш первый пассажир?
— Да.
Я дал ему пять шиллингов на удачу.
— Надеюсь, — сказал инспектор с какой-то особой важностью, — в дальнейшем вы будете так же удачливы. Сплюньте на удачу. А сейчас отвезите меня в новый Скотланд-Ярд…
У водителей кэбов-такси и водителей лондонских автобусов долгая и любопытная родословная. Первыми, кто стал перевозить людей с одного места на другое, были лодочники с Темзы. В дни, когда дороги были узкими и годились только для вьючных лошадей и людей, которые вели их за поводья, лодочников на Темзе были тысячи. По свидетельству Стоу, во времена Тюдоров на Темзе насчитывалось сорок тысяч лодочников. Скорее всего, это преувеличение, но тем не менее по реке плавало не меньше лодок, чем гондол по каналам Венеции. Неудивительно, что на картинах Каналетто, приехавшего сюда в восемнадцатом веке, Лондон так напоминает Венецию. Странно лишь видеть в итальянском пейзаже купол собора Святого Павла или башни Вестминстерского аббатства.
В одежде лодочников не было единообразия, но они носили повязки на рукаве, как современные таксисты, только вместо нынешнего: «Такси!» то и дело слышалось: «Лодочник!» и «Весла!». Некоторые лодки имели одного гребца, другие — двоих, эти последние шли быстрее, но и поездка стоила в два раза дороже. Лодочники всегда ощущали себя вымирающим видом и были чутки к любым изменениям в привычках столицы.
Во времена Шекспира театры находились на южном берегу реки, что приносило лодочникам хорошие деньги. Когда «Друри-Лейн» и «Ковент-Гарден» перевели на другой берег, лодочники, конечно, расстроились. Их положение еще более ухудшилось с появлением наемных экипажей.
Кажется, первый экипаж появился в Англии в 1555 году у лорда Ратленда. Экипажи, разумеется, были у королевы Марии и у Елизаветы. В роскошный, но отнюдь не комфортабельный экипаж без рессор запрягали шесть серых венгерских лошадей, чьи длинные хвосты были выкрашены в ярко-рыжий цвет. Экипажи, подобно портшезам и зонтикам, сначала считались средством передвижения для изнеженных женщин, и сильные мужчины их избегали. К 1634 году по Стрэнду курсировало 20 наемных экипажей. Во времена Карла II в Лондоне насчитывалось уже шесть тысяч карет и сто двадцать семь наемных экипажей. Возможно, в те времена проблемы с «пробками» на дорогах были еще серьезнее, чем в наши дни.
Джон Тэйлор, «поэт воды», вложил все свое отчаяние в следующие слова: «О, грохочущий, бурлящий, суетливый век!» — и далее в стихах:
Любопытной чертой жизни на Темзе была грубая брань, которой никто, даже высокопоставленные и благородные лица, не мог избежать. Любой ступающий на борт лодки обязательно слышал ругательства в свой адрес от лодочника или его пассажиров. По негласному закону полагалось ответить бранью на брань. В 1810 году Малкольм написал, что, «кажется, у Темзы есть свой устав грубости; сыновья Тритона и Нептуна имеют не только свободу, но и лицензию на речь любого рода».
Непопулярные монархи, равно королевы и короли, подвергались словесной атаке, пока королевская барка плыла по реке. Часто насмехались над несчастной Екатериной Браганца. Причинами тому были любовница ее мужа и неспособность королевы родить наследника. Замечания, которые на суше сочли бы словами изменника, на Темзе воспринимались как шутка. До эпохи Ганноверов монархи не обращали особенного внимания на вольности «водной речи», но с приходом к власти этой династии появились попытки укротить ее. Я где-то читал, что Гендель сочинил сюиту «Музыка на воде» по специальному заказу, чтобы заглушить поток брани, который ожидал короля Георга I при первой прогулке по реке.
В литературе много примеров речных перепалок, но классической считается остроумная реплика доктора Джонсона, который, как рассказывает Босуэлл, в ответ на нелицеприятное замечание лодочника по поводу его внешнего вида ответил: «Сэр, ваша жена хоть и делает вид, что держит публичный дом, на самом-то деле занимается скупкой краденого».
Еще одним видом транспорта в старинном Лондоне были портшезы. Среди носильщиков преобладали дюжие ирландцы, зачастую пьяницы; порой они сговаривались с факельщиками и входили в долю с грабителями и разбойниками. Те, кто утверждает, что первые портшезы появились в Лондоне в 1643 году, забывают о жене французского посла, которая в 1603 году весь путь от Эдинбурга до Лондона в кортеже Якова I проехала в кресле. Кресло несли восемь мужчин, по четыре человека в две смены.
Название кресла ( sedan-chair) вряд ли связано с французским городом Седан и происходит, по-видимому, от итальянского sedere, что означает «сидеть» (более точного определения этого слова не дает даже Оксфордский словарь английского языка). Видимо, кресло было итальянским по происхождению и обрело популярность во времена Карла I, когда некий сэр Сандерс Дункум получил монополию пользоваться этим креслом на протяжении четырнадцати лет. Хотя считалось позорным и унизительным низводить человека до положения вьючного животного, однако критика никак не влияла на популярность такого вида транспорта. Конечно, человеку, одетому в новый бархатный костюм или белое атласное платье, весьма удобно, не ступая на грязную дорогу, прибывать на прием или в театр прямо в кресле!
Современным водителям такси предшествовали кэбмены и извозчики двухколесных викторианских экипажей. Портшезы были типичны для Лондона восемнадцатого века, а двухколесные экипажи — для викторианского Лондона. «Лондонскими гондолами» называли их романтики того времени. Их изобрел Джозеф Алоизиус Хэнсом, архитектор, родившийся в Йорке в 1803 году. Он хотел разбогатеть на своих «безопасных кэбах», позднее получивших его имя, но что-то пошло не так, и триста фунтов оказались его единственным заработком. Этот чудесный вид транспорта, портшез на колесах, был более удобным, а главное, более быстроходным средством передвижения, нежели четырехколесная карета с кучером.
Когда первые автомобили появились на улицах Лондона (а они приобрели популярность примерно в 1907 году), водили их автомеханики. Эту новую профессию стали осваивать самые молодые, склонные в силу возраста к авантюрам кэбмены. Подобно большинству нововведений, такси, поначалу воспринимавшееся как неудачная шутка, со временем составило серьезную конкуренцию каретам и кэбам и постепенно вытеснило их с лондонских улиц. Таксометр (первоначально его называли «таксаметр») был изобретен в Германии в 1890 году для повозки, запряженной лошадьми. Лондонские извозчики не желали с ними связываться. Многие кэбмены, видимо, люди более современные, нежели немецкие извозчики, признали его удобство. Но именно водители такси сделали счетчики обыденными и незаменимыми для лондонской жизни.
Сегодня, с появлением самолетов, слово «такси» в английском языке даже стало глаголом.
Мой друг пишет триллеры, и как-то ему понадобилось проникнуться соответствующей атмосферой, для чего он предложил мне посетить станцию метро «Пиккадилли» после того, как уйдет последний поезд.
Час ночи. Лондон спал или, по крайней мере, должен был спать. Над Пиккадилли нависла усталость. Было много искусственного света и мало людей. Эрос нацелил свою стрелу на тех, для кого любовь была притворством и посмешищем. Полицейский направлялся в сторону Вайн-стрит рука об руку с маленьким человечком с непокрытой головой, который, очевидно, считал себя Геркулесом.