100 великих любовниц - Муромов Игорь Анатольевич. Страница 50

Историк де Ту осуждал её за гонения на протестантов и разрыв мирных отношений с Испанией. Тем не менее она могла считаться лучшей из фавориток, и Брантом справедливо заметил: «Французский народ должен просить Бога, чтобы никогда не было фаворитки хуже, чем эта».

В 1548 году король сделал её герцогиней Валентинуа и поручил знаменитому архитектору Делорму построить для неё дворец Анэ, который Диана великолепно обставила. С королевой она поддерживала добрые отношения, даже ухаживала за её детьми, правда, не бесплатно. По словам Брантома, когда король хотел узаконить одну из дочерей, прижитых им с Дианой, фаворитка сказала: «Я родилась для того, чтобы иметь законных детей от вас. Мне вовсе не хочется, чтобы парламент объявил меня вашей сожительницей».

Здесь, пожалуй, Брантом ошибается. У девочки, о которой идёт речь, Дианы Французской, была другая мать, молодая пьемонтка, с которой Генрих сошёлся ещё во время похода 1537 года. Король узаконил её в 1547 году. Позднее она сделалась герцогиней, благодаря браку с герцогом Монморанси.

Солнце Дианы закатилось в тот же день, когда умер Генрих. Ещё задолго до его смерти распространились два предсказания. Знаменитый итальянский астролог Лука Гаврико возвестил, что король умрёт на сороковом году жизни, и причиной тому послужит дуэль. Предсказание это вызвало насмешку, так как у королей дуэлей не бывает. Вскоре появилось ещё одно похожее предсказание. Окружение монарха встревожилось. Сам король в шутку выразился, что предсказания очень часто сбываются и что он примет такую смерть столь же охотно, сколь и всякую другую, лишь бы противником его оказался храбрый человек. Он, конечно, не предполагал, что действительно погибнет в поединке.

30 июня 1559 года около дворца Турнелль состоялся турнир. Король облачился в цвета Дианы и дрался храбро, но копьё графа Монтгомери попало ему в глаз и проникло до самого мозга. Через несколько дней Генрих скончался.

Брантом рассказывает, что король ещё дышал, когда Екатерина Медичи приказала Диане удалиться от двора, отдав прежде драгоценности, подаренные фаворитке королём. Диана спросила, умер ли король, а когда ей ответили, что он ещё дышит, но не проживёт и дня, она гордо воскликнула: «В таком случае, мне никто не смеет приказывать! Пусть знают мои враги, что я их не боюсь! Когда короля не будет, потеря эта доставит мне слишком много горя для того, чтобы я была чувствительна к досаде, которую мне хотят причинить».

Молодой король Франциск II приказал довести до её сведения, что, вследствие пагубного влияния Дианы Пуатье на короля, она заслужила строгое наказание, но в своей королевской милости он решил оставить её в покое и потребовал только, чтобы она возвратила драгоценности, полученные от Генриха II. Таким образом, бриллианты и другие украшения, перешедшие от графини Шатобриан к герцогине д'Этамп, а затем Диане Пуатье, вернулись в королевскую казну, чтобы украшать в будущем головы других фавориток.

Диана покорно подчинилась судьбе. Она удалилась в свой замок Анэ, где и умерла 26 апреля 1566 года на шестьдесят седьмом году жизни, покинутая почти всеми друзьями. По свидетельству Брантома, она была прекрасна до последней минуты. Перед смертью Диана основала несколько больниц, отдав, по выражению Шатонефа, Богу то, что взяла у мира. В церкви замка Анэ ей поставили памятник — статую из белого мрамора. Статуя эта теперь находится в Луврском музее. Одна из её дочерей от брака с графом Брезе вышла замуж за герцога Бульонского, другая — за герцога Омальского. Диана увековечена на многих портретах и в скульптурных произведениях. Жан Гужон изобразил её в виде торжествующей обнажённой охотницы, обнимающей шею таинственного оленя.

Жозефина Мария-Роза де Богарне (1763–1814)

Наполеон, 26-летний молодой генерал, быстро осознал: чтобы заручиться поддержкой одного из главных деятелей 9 термидора, Барраса, этого «короля Республики», необходимо прежде добиться расположения его знаменитой любовницы мадам Тальен, а для этого надо было появиться в свете. И вот сентябрьским вечером 1795 года он отправляется в салон той, кого называли «Термидорской Богоматерью». Именно здесь он впервые увидел другую королеву парижских салонов, нежную и страстную Жозефину де Богарне и сразу же без памяти влюбился в неё.

Среди гостей Наполеон был одет беднее всех. Мюскадены (так называли роялистов, одевавшихся с подчёркнутой роскошью) щеголяли белокурыми париками (шла молва, будто их изготовляли из волос казнённых) и гордо выставляли напоказ свои броские наряды. Ни для кого из них не прошло незамеченным появление «черномазого» генерала с пронзительным взглядом.

Наполеон решительно прокладывал себе путь среди разряженных офицеров, украшенных трёхцветными поясами членов Конвента. В погоне за высокими чинами виконт Баррас де Фокс-Анфу, депутат от Вара, оставил королевскую армию и уже 1 августа 1875 года получил звание бригадного генерала в армии Республики. Хотя профессиональным военным он так и не стал. Его дама была в простом муслиновом платье, свободно ниспадающем широкими складками. Под платьем угадывались очертания груди и бёдер. Остальные дамы были такие же соблазнительные. Хозяйка вечера, чувственная креолка, окидывала настойчивым взглядом каждого мужчину, словно предлагала им вести себя смелее.

Совершенно очарованный красотой полуобнажённых дам, Наполеон почтительно приблизился к Терезе Тальен. Баррас что-то шептал ей на ухо. Быть может, рассказывал о взятии Тулона. Наполеон почувствовал себя смелее. Обольстительное окружение придало ему храбрости. В мгновение ока этот худой и малозаметный офицер стал убедительным, ярким, напористым…

Каждую фразу Наполеон подхватывал буквально на лету, не упуская возможности показать себя во всём блеске. Он уже чувствовал себя здесь как дома, как будто всю жизнь учился придворным манерам. Разглагольствуя, он в пылу смело хватает за руку Терезу Тальен… Обменялся парой слов и с Жозефиной де Богарне, вдовой генерала де Богарне, обезглавленного в годы террора, которая оценивающе оглядела этого худощавого, низкорослого и нервного человека. Говорили, что с мадам Тальен они познакомились в тюрьме и что раньше она тоже была любовницей Барраса, впрочем, время от времени продолжала выступать в этой роли. Обеим женщинам молва приписывала многочисленных любовников, распутный образ жизни и крупное состояние. Наполеон был так остроумен, что она невольно забыла о том, как жалко он одет.

Постепенно все дамы одна за другой отошли от них, словно признав за Жозефиной де Богарне право на генерала, которому не было ещё и 27 лет. Она пригласила его навестить её дома, на улице Шантерен, 6.

У неё за плечами была уже целая жизнь. Ей было за 30. Но тело, но кожа, её манера двигаться словно в танце! Все дружили с ней. Она занимала центральное место в том мире, в который он едва вошёл.

28 октября к нему в штаб, оттесняя адъютантов, протолкался солдат с пакетом. Пока Наполеон вскрывал конверт, присутствовавшие офицеры скромно отступили в сторону.

Ему был незнаком этот круглый почерк с жирными прямыми линиями, неуверенный и прилежный одновременно. Письмо было подписано «Вдова Богарне». «Вы совсем не навещаете любящего вас друга, — пишет Жозефина. — Совершенно забыли его, и напрасно, потому что друг этот вам искренне и нежно предан. Приходите завтра ко мне обедать…» Наполеон сложил письмо и отослал адъютантов.

Наконец-то у него появилась женщина!

Наполеон принял приглашение возлюбленной.

Он прижал к себе Жозефину, и та подалась к нему, такая мягкая и послушная. Наполеон отнёс её в постель.