Прикид - Брук Кассандра. Страница 64

Я попыталась вспомнить, сколько у Ренато дядьев, живущих в разных уголках Италии, но так и не смогла.

Я заказала «Греко». Вдруг вспомнился тот день, когда я впервые пригласила Гейл в итальянский ресторан, а идея создания «Прикида» находилась еще в самом зародыше. И она рассказывала мне о своей жизни, а потом я, набравшись смелости, пригласила ее стать моей партнершей. Сколько же всего за это время произошло! Неужели за какой-то год можно стать совершенно другим человеком? Тогда у меня был муж и поездки в школу. Теперь – бизнес, любовник и разваливающийся на глазах брак. Порой казалось, что я сбилась с пути истинного, но гораздо чаще испытывала ощущение птицы, вырвавшейся из неволи.

Принесли ризотто, и, следуя устоявшейся привычке, мы сперва поговорили о том, как обстоят дела в лавке и стоит ли расширять наше предприятие – ведь к тому явно шло. Гейл с удовольствием осушила первый бокал, а потом, хитро щурясь, уставилась на меня через стол:

– Ну, дорогая! Не для того же ты меня пригласила, чтоб говорить о поношенных шмотках, верно? Давай выкладывай!

Я покачала головой.

– Так в чем дело? Неприятности с Ральфом или неприятности с Джошем?

– И то, и другое, – ответила я с натянутой улыбкой. – Но в основном неприятности все же с Ральфом… Мне кажется, у него роман.

Гейл вытаращила глаза.

– Пресвятая Дева Мария! – воскликнула она и тут же налила себе еще вина. – Так, значит, у вас у обоих рыльца в пуху? Да, везунчик ты, ничего не скажешь!

Я на секунду растерялась:

– Ничего себе… везунчик!

Да нет! – расхохоталась Гейл. – Я совсем не то имела в виду. Уверена, ты переживаешь, и все такое прочее. Ревность вообще совершенно жуткая штука! – Все еще смеясь, она протянула руку и похлопала меня по плечу. – Нет, серьезно, дорогая, ничего удивительного в том нет, вдумайся хорошенько! Сама то и дело шастаешь наверх, и потом в лавке начинают дрожать и качаться все люстры. Да так, что покупатели пугаются, думают, землетрясение. А твой бедный муж, видите ли, должен торчать дома и прилежно разучивать роли. Нет, ей-богу, разве это честно, ну скажи? разве демократично?

Когда речь заходила о сексе или о римской католической церкви, Гейл всегда выпячивала свое ирландское происхождение, и произношение у нее при этом становилось просто карикатурным.

– К тому же ты только предполагаешь, что у него роман, – добавила она, переходя на нормальный язык.

Я рассказала про женщину в театре. О том, что видела ее на премьере в Брайтоне. О том, как она стояла возле двери за кулисами – оба раза. О том, как позвонила в театр и выяснила, что Ральф заказывал два билета – один для меня, второй для другой женщины.

– К тому же она замужняя, – добавила я, сама не зная, радоваться этому обстоятельству или нет. – Некая Хизер Кларидж. – Я через стол взглянула на Гейл. – Как, черт возьми, выяснить, кто она такая и прочее?

Какое-то время Гейл сидела молча, улыбаясь и вертя в пальцах пустой бокал.

– Кларидж! Что ж, может, она замужем за отелем 68. Это первое, что приходит на ум, согласна?

– Спасибо, Гейл, – сказала я. – Лучше выпей еще вина.

Я наполнила ее бокал.

– Знаешь, дорогая, – заметила она вдруг, и лицо ее прояснилось. – Думаю, мой малыш все для тебя разузнает.

Я была слишком взволнована, чтоб ответить что-либо. Гейл снова сосредоточилась на вине. Я не стала спрашивать ее, каким образом обычный магазинный воришка может собрать нужные мне сведения о миссис Хизер Кларидж. Оставалось довериться Рику и терпеливо ждать.

Мы закончили ленч, я попросила Ренато принести счет. Дождь на улице превратился в ливень. У нас был только один маленький зонтик на двоих. Гейл раскрыла его, и, прижавшись друг к другу, мы бросились через улицу. Но на полпути внимание наше привлекло любопытное зрелище, и я, несмотря на воркотню Гейл, все же остановилась под проливным дождем и стала следить за происходящим. И тут же все поняла.

– Смотри, Гейл! Нет, ты только посмотри!

Она нехотя повернула голову, струйки воды стекали по рыжим волосам.

– Господи! – Вот и все, что она могла сказать.

И мы тут же расхохотались. Машину Кэролайн окружили несколько представителей закона. С явным недоумением взирали они на колеса «мерседеса», с которых отвалились на асфальт несколько намокших желтоватых картонок, призванных изображать блокираторы.

Раньше у меня от Ральфа был всего один секрет. Теперь их стало два, и эта ноша казалась непривычной. Меня частенько так и подмывало спросить его напрямую: «У тебя роман, да?» Но что делать, если он, допустим, посмотрит мне прямо в глаза и ответит: «Да, представь себе, роман». Тогда мне придется сказать нечто вроде: «Какое совпадение! Представь, и у меня тоже!» Ну и к чему это приведет? Нет, поговорить по душам необходимо, но пока что еще не время.

Есть и другой вариант. Допустим, он искренне удивится и скажет: «Да ты что? Конечно, нет!» А потом выяснится, что у него действительно есть любимая кузина, о которой я прежде не слышала! Тогда только еще хуже будет. Я выставлю себя перед ним ревнивицей, подозрительной женой, готовой на все, чтобы удержать мужа. Чего на самом деле не наблюдалось.

Нет, теперь я уже не могла обманываться: брак наш подошел к концу, это ясно. Но некий инстинкт подсказывал, что не стоит раскачивать лодку, что неопределенность и терпение в данной ситуации только играют мне на руку – вне зависимости от того, чем все это кончится. С другой стороны, с появлением Хизер Кларидж ситуация значительно обострилась. И какая разница, буду я раскачивать лодку или нет, если она все равно тонет? Не лучше ли ухватиться за спасательный круг и выпрыгнуть из нее? И потом, сколько можно держать Джоша в подвешенном состоянии? Я знала, что он любит меня, но ведь и запасы любви рано или поздно истощаются. Потом, Джош не того сорта фигура, не какой-нибудь романтик, склонный воспринимать подобные вещи трагически. Когда ему надоест жить одному, перебиваясь случайными связями, он запросто найдет себе женщину, которая не станет цепляться за обломки брака. А я буду стареть и, вздыхая, укорять себя: «Ах, если бы тогда…» – подобно многим другим унылым женщинам, заходившим к нам в лавку.

Я не хотела стать похожей на них. Нет, черт возьми, не хочу, чтобы этим все кончилось!

Но всякий раз, когда я склонялась в пользу жесткого решения, передо мной вставало личико Рейчел. А в ушах звенел ее дрожащий от слез голосок: «Так, значит, мама, у меня уже не будет теперь сразу и мамы, и папы?»

И эта мысль сводила меня с ума.

Джош проявлял удивительное и одновременно раздражавшее меня понимание. Мне хотелось, чтоб он наконец вспылил, разозлился, проявил эгоизм или стал умолять. Тогда по крайней мере сделать окончательный выбор было бы проще. Я даже была готова пожертвовать счастьем Рейчел. Или все же нет?.. Но вместо этого, он исправно соглашался со мной во всем.

– Ты права! Ну конечно, счастье Рейчел – это самое главное!

Причем произносил он это как-то мимолетно и небрежно, точно я недопонимала чего-то очень важного, точно на свете существовало некое очевидное и гениальное по своей простоте решение, которое мне и в голову не приходило. Затем он усугублял положение – расстегивал мне блузку и принимался целовать груди. И я так безумно его хотела! И вместо того чтобы рыдать над разбитой жизнью, стонала от страсти и притягивала его к себе все теснее и теснее.

– Люблю тебя, Джош, – задыхаясь, бормотала я. – Люблю и хочу тебя…

И он входил в меня, заполнял все мое существо, и я забывала обо всем на свете.

– Ничего, все утрясется, – говорил он после, лежа на спине и глядя в потолок.

Но он не говорил, как именно это может утрястись. Порой мне казалось, что подобное положение его вполне устраивает. Уступчивая любовница всегда под рукой, ничего не требует. Разве не об этом мечтает каждый мужчина? Секс и полная свобода. Жизнь, полная страсти, и возможность выйти из игры в любой момент. И еще время от времени произносится слово «любовь» – разогреть чувства и задурить голову дамочке глупыми мечтами. «Женщины воспринимают секс как средство, мужчины – как цель», – так однажды сказала Гейл. Правда, тогда она еще не была знакома с Кэролайн.