Мое бумажное счастье (СИ) - Рейш Николь. Страница 27
– И он был такой всегда? – Вот и все. Этот вопрос поставил меня в тупик. Как бы я не хотела быть откровенной с Алексом, фальшь между нами всегда будет. Я должна придерживаться легенды, что мы с Уорнерами одна семья.
– Я не знаю. Мы не особо общались раньше.
– Почему?
– Это долгая история, я не уверена, что ты захочешь ее слушать. – Неплохая попытка увильнуть, но она не сработала.
– А разве мы куда-то спешим, я очень хочу ее послушать. Так что давай, рассказывай мне все в мелких деталях. – Алекс положил свою ладонь на мою руку, и посмотрел мне в глаза, улыбаясь. – Я спрашиваю это, потому, что мне действительно интересно, а не из вежливости.
Я кивнула в ответ. Мы с Милом хорошенько продумали нашу историю, так что я знала ее так, словно она на самом деле произошла с моей семьей.
– Роберт и моя мама были родными братом и сестрой. Моя мама была младше его на восемь лет, и они не особо ладили. За неделю до того, как бабушке исполнилось тридцать семь лет, ее убили при ограблении. Дедушка винил во всем себя.
– Почему?
– Он был знатным ювелиром в то время. И в подарок на ее тридцатый день рождения, дед сам сделал для нее медальон. Бабушка боялась его носить, говорила, что он слишком красивый и привлекает внимание, что его обязательно украдут. Но в тот день дедушка настоял на том, чтобы она одела его на день рождение подруги, сказал, что он идеально дополняет ее наряд. Домой бабушка не вернулась. Ее нашли только утром, в квартале от дома. Ее зарезали. Медальон пропал. Дедушка умер через месяц. Его сердце не выдержало потери. Он не смог смирится с ее смертью. Моей маме на тот момент было всего десять лет и ее забрали к себе бабушкины родители. Роберту уже было восемнадцать, и он уехал учиться в другую страну. Они лишь изредка переписывались письмами. Его жена Аделаида умерла при рождении третьего ребенка. Как и младенец. Сам Роберт умер десять лет назад от рака. Мил и Даниэль нашли меня шесть лет назад, когда мои родители погибли в автомобильной аварии. Но более или менее общаться мы начали лишь с марта. Когда сгорела моя квартира, они забрали меня жить к себе. Так что, по сути, мы в родстве всего два месяца, и я не особо их знаю. – Выдохнула я. – Вот такая наша семейная история. Не особо веселая.
– Скорее печальная. – Грустно сказал Алекс, а чуть помолчав, добавил. – Мне очень жаль.
– Мне тоже.
Глава 19
Алекс уехал от меня около четырех часов вечера. Мы договорились, что завтра в десять часов утра мы поедим на кладбище.
Я развалилась на диване с целью посмотреть телевизор, хоть раз, за столь долгое время. Но видимо уснула, потому, что оказалась на крыше высотки. Ночь. На небе неестественно много звезд, вокруг расставлены свечи, а с крыши открывается потрясающий вид на огни ночного города. Я одета в длинное, шелковое платье, алого цвета.
– Потрясающий вид, не правда ли? – Я повернула голову на голос и увидела Кайла.
– Не то слово. – Ответила я. – Что я тут делаю?
– Я слишком рано ушел в прошлый раз.
– Ты имеешь в виду, слишком рано сбежал?
– Ну, «сбежал» это не совсем подходящее слово, но да. – Лицо Кайла озарилось улыбкой. – Я на днях послушал твой диск.
– Мой диск? Который?
– Тот, который ты у меня забыла. Альбом Дэмьена Райса. – Уточнил ангел, на его красивом лице играла озорная улыбка.
– Я не могла забыть этот диск, ты стащил его. – Рассмеялась я.
– Одолжил. Так вот. Я его послушал. И ты знаешь, его песни идеальны.
– Идеальны? Для чего?
– Для нашего танца... – С лукавой улыбкой Кайл подходит ко мне. На нем был все тот же костюм, что на вечеринке «Масок». Единственное, что изменилось, это рубашка. Сегодня она белая. – Эмили Бейли, ты потанцуешь со мной?
– Но музыки нет. – Я уставилась на его протянутую руку.
Он рассмеялся:
– Это сон, здесь будет все, что ты пожелаешь, ну или что пожелаю я.
– Ты не перестаешь меня удивлять.
– Ты считаешь меня удивительным?
– И более того... – Я вложила свою руку в его, отовсюду раздался звук гитары, и мое сердце замерло. – Это моя любимая песня. – Прошептала я.
– Знаешь, я не слышал ничего более красивого, чем она. Собственно ради нее мы и здесь.
Он кружил меня в медленном танце. Не в таком страстном, как на той вечеринке.
Сейчас наш танец само воплощение нежности и трепета, он кажется мне куда интимнее, чем все, что может происходить между мужчиной и женщиной.
Руки Кайла держат меня так, словно я сделана из папье-маше и одно его неловкое движение, может сломать меня навсегда. Он настолько близко, что я чувствую, как бьется его сердца, в то время как мое, чуть ли не выпрыгивает из груди.
Кайл шепчет слова песни мне на ухо, так тихо, что я только изредка улавливаю отдельные фразы. Кажется, что эта песня является его откровением, и когда он шепчет мне слова из припева «Я просто не могу отвести от тебя глаз» даже его шепот не скрывает тот факт, что они цепляют его душу.
Мне хочется остановить танец, обхватить руками его лицо и узнать, что он делает? О чем думает? И что это должно значить для меня? Но я не могу, магия нашего танца просто заворожила меня и я лишь подчиняюсь ее течению.
Одна песня сменилась другой. Её я ни когда не слышала. Поэтому вся обратилась в слух. Кайл не просто так устроил все это. Это должно что-то означать, только вот что?
Воздух наполнился звуками фортепиано, а когда зазвучали слова, мое бедное сердце словно провалилось в бездонную пропасть.
Выбрось меня, как ненужную вещь…
Хотя я так не сделаю.
Это плохое место,
Чтобы думать о тебе…
Это неподходящее время
Для нового романа…
Это небольшое преступление,
И для меня нет оправдания…
На этот раз Кайл не шепчет слова песни на мое ухо, и мне парой кажется, что он замер и перестал дышать. Я понимаю, что он дает мне шанс осмыслить слова. Среди их потока услышать именно то, что сам он никогда не сможет сказать.
Не возражаешь?
Отдай мне пистолет – он заряжен.
Не возражаешь?
Если ты не выстрелишь, то, как мне это выдержать?
Не возражаешь?
Отдай мне пистолет – он заряжен.
Не возражаешь?
Ты не против?
Руки Кайла все сильнее сжимают мою талию, в то время как мои бессильно повисли на его плечах. Ноги перестают меня слушаться, такое чувство, что еще чуть–чуть, и я рухну перед ним на колени. Он ранил меня, ранил в самое сердце.
Выбрось меня, как ненужную вещь…
Хотя я так не поступлю.
Это плохое место,
Чтобы обманывать тебя…
Это непростое время,
Через которое ты заставляешь меня пройти...
Это небольшое преступление,
И для меня нет оправдания…
Я уловила смысл, который он видит в этой песне. Осознание этого, заставляет мое сердце разрываться. Я плачу. Слезы водопадом стекают по моим щекам, падая на пиджак Кайла.
Не возражаешь?
Отдай мне пистолет – он заряжен.
(Ты не возражаешь?)
Не возражаешь?
Если ты не выстрелишь, то, как мне это выдержать?
Не возражаешь?
Ты не против?
Ноги меня больше не держат. Я падаю на колени, но Кайл успевает меня подхватить. Ангел пытается поставить меня на ноги, но я падаю обратно, у меня нет сил. Мне хочется лечь на пол, свернуться комочком и плакать до тех пор, пока во мне не останется слез. Словно он только что пырнул в меня ножом по самую рукоять.
– Эй, Эмили... Эмили, ты должна встать. – Нежно говорит мне Кайл, но я отрицательно мотаю головой и вырываюсь из его рук. Я хочу проснуться. Умоляю, кто-нибудь, разбудите меня... Разбудите... Из-за рыданий мне не хватает воздуха. Скажи он эти слова сам, мне бы не было так больно. Но эта песня разрывает мою душу, просто потому, что она есть, а теперь еще и от того, что именно он хотел ей сказать.