Вера в сказке про любовь (СИ) - Чепенко Евгения. Страница 30

— У птиц перья. Ты знал?

Тём снова всхлипнул.

— Голуби серые, иногда встречаются белые. И сидеть он будет на веточке.

Малой позу не сменил, только подушку дивана зубами рвать начал. Хватает и тянет на себя обивку, пока та из его мертвой хватки не выскользнет. Клац, клац, клац… У меня холод по спине прошел.

— Я б листья изобразила, но у меня зеленого нет.

Голубь получился почти похожий. Я медленно подняла рисунок, приближая его к глазам Тёма. Клацанье прервалось так же неожиданно, как и началось. Продолжая всхлипывать, парень сел и забрал у меня лист.

— Это-это?

— Это птичка, — уверенно произнесла я, не сводя с его лица напряженного взгляда.

— Птичка, — шепнул Тём и поднес рисунок близко к глазам. — Птичка, — уже мягче повторил он и улыбнулся. На этой улыбке у меня сложилось ощущение, что я сейчас в обморок-то и уйду, как самая что ни на есть настоящая нежная леди. Жаль, расслабляться было рано.

Я осторожно протянула руку к Артёму. На этот раз он не отбивался. Погладила его по спине, по рукам, потом ноги помяла. Он все позволил, голову только не дал, отклонился. Минут пять спустя, мне уже удалось его полотенцем влажным умыть и футболку переодеть. Дальше я и вовсе обнаглела: забралась на диван, на колени себе его посадила, обняла, глажу и по рисунку про голубей рассказываю, причем в лицах. Никогда не думала, что умею правдоподобно курлыкать.

Рудольф сообщение прислал, что с мамой все хорошо. Я в ответ ситуацию свою обрисовала и попросила его любой ценой свозить мамочку куда-нибудь поужинать. Знаю ее, отбиваться же начнет. Мол, тут ей доверили, а она не справилась. Пусть погуляет, на свидание сходит, как нормальная женщина.

Я успела телефон отложить, когда в дверь зазвонили. Открывать пришлось с Тёмом на руках, слазить с меня он категорически отказался. Свет хмуро оглядел нас обоих, без слов зашел и закрыл входную дверь.

— Где мама?

— С Рудольфом. Это ты его позвал?

— Да, он ближе всех был.

— Иди, — вмешался в наш диалог малец. Причем, команда адресовывалась мне. Я возражать не стала, сразу как-то поняла, чего хочет. Развернулась и пошла обратно на диван.

— С ней все нормально?

— Да, все хорошо, на улицу их отправила — ответила я через плечо.

Больше Пересвет ничего не спросил, только я отчетливо ощущала, что ему паршиво. И сложно описать насколько паршиво. Быть бессильным и беспомощным там, где должен быть решением всех проблем — страшно. Еще хуже мчаться куда-то, где должен быть решением, и по прибытии оказаться опоздавшим. Человеческая натура проста, он сейчас чувствует себя ненужным. И это никуда не годилось! С сыном разобралась, на очереди папа. Поехали, Вера.

— А дальше что делать? — я вопросительно взглянула на Пересвета.

Сын целиком и полностью твой, и только ты знаешь его, и можешь что-то решить, можешь научить меня. Ты мне нужен сейчас. И ему очень нужен сейчас. Слышишь?

Он услышал.

— Тём, хочешь гулять?

— Хочешь гулять, — оторвался от рисунка ребятенок и проворно соскочил с моих колен. Я беспомощно недоверчиво и совсем не весело хихикнула. Не удержалась. Уж, больно резко они это со мной вдвоем. Напряжение сказалось.

— А ты хочешь гулять? — понял мое состояние Свет и окончательно взял бразды правления в свои руки.

Я нервно закивала головой. Конечно, да, тем более ты уже явно решил за меня — вопрос скорее утвердительно прозвучал, нежели вопросительно.

— Тогда обувайтесь. Поехали машину забирать.

— Откуда? — не поняла я.

— Оттуда, где я ее бросил. На метро быстрее, — с этими словами он наклонился, взял немного онемевшую меня за плечи и поднял. — Идем?

— Аг… Да.

Мы пошли. Сначала в коридор, где на Тёма без лишних слов натянули кроссовки, потом на улицу, где меня совершенно неожиданно обняли за талию. Так обыденно, как будто привычно. Наверное, стресс сказался, соображала я туго и оттого бурной внешней реакции не изобразила. А может, дело было в Тёмке, ладошку которого отец не отпускал ни на минуту. Было страшно потревожить.

В метро меня продолжили из личного пространства не отпускать. И вроде не навязчиво, не неприятно, не грубо, но такое отношение все равно смущало. Я по началу не догадалась, что с моей головой такое, а потом поняла. Слишком привыкла быть одна, слишком сама по себе, чтобы понять, что он сильнее, тем более принять. И речь не о физическом неравенстве — я женщина самая что ни на есть обыкновенная, а потому редкий мужик слабее меня. Нет. Речь о силе иного толка: быть ведущим в мгновение, когда женщина в состоянии быть только ведомой, когда женщина слаба.

Сколько раз прежде, в момент, когда мне действительно нужна была поддержка, нужен был кто-то уверенный рядом, оказывалось, что этот кто-то занят, в командировке, на объекте, на охоте и еще бог знает где, но только не со мной. И ведь нельзя меня отнести к вечно страдающим по любому поводу дурочкам или немощным барышням, способным лишь разглагольствовать о том, сколько всего много и сразу им должен «настаящий мущина». Все мы люди, и если ты слабый, сильной буду я, но и если я слаба, будь сильным ты. Все просто. Не раз я становилась во главе состава, не раз принимала решения и тянула за собой, когда была нужна, вот только взамен той же отдачи не получала. Как вдруг…

Как вдруг, откуда ни возьмись…

Смешно звучит зачин, словно в сказке. В моей личной сказке. А я его за Динозавра приняла. На стереотипах личных зациклилась, совсем со своей самоуверенностью позабыла, что из любого правила найдутся исключения. Вот, пожалуйста. Слабость показала только прозрачным намеком, а он уже и ведущий, и защитник.

Тем давно позабыл о слезах и вообще всяком горе. Прижимая крепко лист с птицей к груди, он шагал уверенной пружинистой походкой. Лицо парня сияло удовлетворением от происходящего вокруг.

— Юный путешественник, да? — задумчиво спросила я. Или вернее будет сказать, пробормотала, потому что вслух я произносить вопрос не собиралась. По рассеянности вырвалось.

— Да, это он с детства любит. Ну, или просто выбора не было, за собой его кругом таскал, вот и привык.

— За собой кругом?

Свет кивнул.

— Он уже и на концерте побывал, шашлыки со мной готовил не раз, по городу пешком в основном.

Я засмеялась:

— А что за концерт?

— Да, так. Ни о чем. Джазовые импровизации, по случайности попали, послушали минут сорок и ушли.

— И как ему? Понравилось?

— Понравилось. Еще как. Он мне и барабанщика сам барабанщиком обзывал и гитариста. Обычно же молчит. И даже говорил, на чем оба играют.

Это было, на самом деле, очень интересное наблюдение и очень важное. Я как-то непроизвольно уловила. Значит, есть в жизни Тёма нечто, что способно его заставить больше общаться с окружающими.

Мы сошли с эскалатора и направились к выходу. Впервые мне не понадобилось толкать дверь. Ее и открыли и придержали.

— А что за садик? — уже более уверенно я себе позволяла вопросы задавать.

— Частный, в группе наполнение маленькое, и у него сопровождающий есть. Студентка. Толку от студентки, правда, немного.

— Почему?

— Не справляется. Туда.

Последняя фраза относилась к пикапу припаркованному край дороги. Недалеко уехал, после моего побега, на той же станции и спустился.

— А в чем не справляется?

Мы сели в машину, Свет повозился немного, застегивая ремень безопасности сына. Сам сын возился с обнаруженным на сиденье бесхозным букетом роз. Я искренне понадеялась, что хоть одна розочка да уцелеет. Очень хотелось сохранить на память.

— Во всем. Начиная с того, что он с ней не разговаривает.

— В смысле? — не поняла я. — Совсем?

Свет взглянул на меня ласково, немного устало и одарил сногсшибательной улыбкой.

— Совсем. Он говорить считает нужным только с людьми, которые ему нравятся, а таких на пересчет.

— А… — заикнулась я, вспоминая, как мне конфеты односложно предложили при первом же знакомстве.