Персидские ночи (СИ) - Витич Райдо. Страница 26

— Вы страшные люди, — качнула головой Надя. — Но я уверена, и на вас найдется управа.

— Ты не в России, — усмехнулась Сусанна и пошла открывать двери: прибыл заказанный обед.

— Ты простил меня? — спросила с надеждой Женя, как только закрылась дверь в номер. Он долго смотрел на нее, не торопясь с ответом, но взгляд был горячим и возбуждал.

Девушка осторожно положила ладонь на его грудь, отодвигая ворот рубашки:

— Разреши? — прошептала и, получив милостивый кивок, прильнула губами к его коже, принялась расстегивать пуговицы на рубашке. Сняла ее с плеч не двинувшегося с места парня. Принялась нежно целовать его руки, грудь, живот и все заглядывала в его глаза. Они поощряли ее и радовали этим. Она перестала сдерживаться: начала ласкать его руками, вылизывать кожу, пробуя ее на вкус.

— Разденься, — приказал хрипло Хамат. Женя не сдержала улыбки и поспешила избавиться от одежды, но как только двинулась к нему, он отлип от стены и качнул пальцем. — Не подходи.

Девушка подумала, что опять чем-то рассердила его и замерла, глядя как он подходит к кинутым на диван вещам, склоняется над пакетами. Его мышцы на обнаженном торсе в полумраке зашторенной комнаты казались вылитыми из стали, кожа шоколадной и сладкой. От парня веяло силой и она привлекала, возбуждала воображение, мешая мечту о будущем блаженстве, что он подарит, с памятью о прошедшем.

— Хамат, — неуверенно позвала девушка, напоминая о себе. Но тут послышался стук, и девушка отошла к стене, чтоб скрыть свою наготу от нескромных глаз.

Хамат подошел к двери, забрал понос с обедом и, поставив его на стол, сказал Жене:

— Закрой дверь на ключ и иди сюда.

Нужно ли было просить ее два раза? Уже через минуту Женя стояла перед Хаматом. Он усадил ее к себе на колени и достал из-под диванной подушки заветную баночку с отделкой из финифти. Девушка дрогнула, сообразив, что он искал в пакетах и что хочет сделать. Ее дыхание участилось, а сердце бешено забилось, когда ладонь Хамата легла ей на грудь и принялась нежно втирать масло в полукружие холмов. Женя, чувствуя блаженство от его ласк, гладила его, играла с волосами, перебирая локоны, пропуская их меж пальцев. Когда же его пальцы спустились ниже, напитывая маслом промежность, девушка, не сдержав стона, припала к его плечу, невольно впилась в них пальцами, задрожав от острой, долгожданной волны тепла и радости. Ей хотелось, чтоб это продолжалось бесконечно, но Хамат закрыл баночку и, отодвинув девушку, пересадил ее на диван рядом с собой. Пододвинул поднос с восточными яствами, изогнутым кувшином:

— Кушай, — разлил чай в пузатые чашки.

Женя не понимала что происходит: ее топило желание и неудовлетворение, которое никак не могло совместиться с обедом, о котором у нее и мысли не возникло. Она чувствовала сильнейший голод, но иного рода.

— Кушай, — повторил Хамат, пресекая любые возражения, вопросы. Положил ей в рот кусочек лепешки и протянул чашку с чаем.

— Хамат, я хочу совсем другое.

— Я тоже Женя, — сказал, любуясь высокой грудью девушки, идеальным изгибом бедер.

— Так в чем дело? — качнулась к нему и была мягко отстранена:

— В том, что время твердого и окончательного решения еще не пришло. Твоего решения, Женечка.

— Хамат, но я же сказала да! — воскликнула девушка, опять поддавшись к нему.

— Я не поверил. Пока, — придержал ее за руки. — Все твои слова пока лишь порывы. Посиди спокойно, покушай и думай. Взвесь все за и против. И не спеши.

Какой не спеши? — всхлипнула Женя, чувствуя опять тот острый сумбур мыслей и ощущений, что благодаря Хамату посетил ее утром. И только она пережила его, только пришла в себя и порадовалась возращению прежних отношений, размечталась, воспылала, как парень вновь отверг ее.

— Что ты хочешь? Хамат, скажи, что ты хочешь? — взмолилась, еле сдерживая слезы. — Ты же видишь, я не могу без тебя. Я хочу тебя.

— Мне нужно не плотское желание, Женя, а твоя любовь. Безоговорочная. Я не был женат, Женя, я не разменивался на пустячные связи, потому что ждал тебя. И у меня будет одна жена. Одна и навсегда. И будешь ли ею ты – решать тебе.

— Но почему сейчас, Хамат? Почему столь серьезный вопрос нужно решать сейчас здесь? Это невозможно.

— Вот об этом и речь, — со значением посмотрел на нее парень. — Вот оно твое – да.

— Ты специально сводишь меня с ума! — вскочила девушка, принялась одеваться, пряча расстроенное, растерянное лицо. — Когда любят, так не поступают!

— Куда ты собралась? — встал Хамат, в упор посмотрев на девушку.

— Вон! Куда угодно, подальше от тебя!

— Без меня ты не выйдешь из номера!

— А кто ты такой?! Любовник! Дикарь!

Хамат рывком подтянул девушку к себе и тихо, с проступающей ноткой ярости сказал:

— Значит всего лишь любовник? Дикарь из дикой страны. И как муж не подхожу? А чем я плох? — Его голос дрогнул. Губы побелели от злости, а глаза превратились в узкие щелочки, но Женя смотрела на искаженное яростью лицо Хамата и вопреки трепыхающемуся от страха сердцу, чувствовала влечение к парню, желание, острое, как никогда. — Я всего лишь экзотика для тебя. Возможность скинуть маску холодной, самостоятельной и порядочной девчонки, и пусть на пять, десять дней стать собой, горячей, живой, живущей. Познать страсть с тем, кто никогда не напомнит о своем существовании, останется позади, как забавный экспонат, кадр на флешке твоего фотоаппарата!... А я человек, очень уважаемый человек, Женя, и мужчина. Влюбленный в тебя настолько, что забыл обо всем на свете. И мне ничего не надо, я сам все отдам тебе… за любовь… всего лишь за искреннее: я люблю тебя, Хамат.

— Но это не так…

— Знаю… Но я терпелив, — его ладонь легла на ее щеку, а палец потрогал припухлые губы. — И ты будешь моей, Женя… Женой… Будешь. Холодной со всеми, пылкой – со мной. С твоим мужем. Роль любовника не для меня, как не для тебя роль любовницы.

— Через четыре дня я уеду, — напомнила и сама огорчилась: неужели так скоро?

Хамат кивнул, отводя взгляд. И вдруг впился ей в губы, сжал в объятьях до боли, словно испугался, что отъезд уже настал, и он теряет ее. Ладонь скользнула по бедру, поднимая юбку, раздвинула ноги девушки и только задела промежность, как Женя вскрикнула и забилась. Хамат отстранился и выставил на обозрение девушки влажные пальцы:

— Вот твое ‘уеду’. Ты уже огонь и горишь, как я. И никто не успокоит твой жар, только я, и никто не утолит мой – только ты. Я покажу тебе, как это плавиться от желания, умирать от него, как умирал я по тебе. Ты еще не познала эту боль, не познала глубину желания. Все что было, всего лишь мираж. Я покажу тебе ад, в котором жил эти годы. А после вернемся к разговору.

Его взгляд был безумен и страстен, он и пугал, и завораживал Женю. Ей бы бежать, но капкан захлопнулся.

Хамат подхватил ее на руки и отнес в спальню, стянул одежду.

Женя во все глаза смотрела на него, не думая сопротивляться. Она думала, что он затеял новую игру, и внимательно следила за ним, а парень разорвал простынь на широкие ленты, принес какую-то баночку, почти такую же, как та, в которой было заветное масло. Привязал девушку к кровати, разведя руки и ноги в стороны. Но и тогда она не поняла, что задумал Хамат, хоть и несколько встревожилась, видя его замкнутое, хмурое лицо.

— Что ты хочешь? — улыбнулась, глядя, как он открывает банку. В комнате появился острый терпкий аромат благовоний.

— Это масло, Женечка. Оно раза в три сильнее, чем то, что ты уже узнала. Это воспламенит тебя мгновенно, впитается в поры, обострит восприятие и подарит такое желание, что ты еще не ведала.

Парень вылил густое, красноватое масло ей на грудь и начал втирать его в кожу, тщательно растирая по всему телу, даже по губам, пальцам стоп, потом, приподнимая девушку, в спину и ягодицы.

— Что ты задумал? — задрожала Женя, чувствуя огонь, что проник вместе с масляными пальцами внутрь нее. — Хамат! — Выгнулась, моля взять ее. Сердце гулко колотилось, разгоняя вспыхнувший внутри огонь по венам, клеткам, и не было сил улежать на месте, но и повернуться тоже – путы не давали. — Хамат, пожалуйста!