Персидские ночи (СИ) - Витич Райдо. Страница 55

Она уговаривала себя очнуться и приступить к исполнению плана – пофлиртовать с кем-нибудь на глазах Хамата, но при всем желании сил как ни странно, не находилось. Нет, она вполне удачно устроила парню головную боль в аквапарке, открыто завлекая толстенького и глупенького американца, загулявшего ловеласа из Англии, но не получила желанной реакции от Хамата. Он не устроил ей сцены ревности, не кричал, не пытался придушить как Отелло, он лишь смотрел на Женю такими глазами, что ей захотелось обнять его, расплакаться на груди, повинившись во всех грехах человечества с момента сотворения мира, и признаться в негасимой любви, успокоив, сняв с него боль и отчаянье. Ей было жалко его и противно себе, но иного выхода, как продолжить игру в том же духе, она не видела и продолжала доводить Хамата, доводя, прежде всего себя.

—Налей мне еще вина, Крис , —игриво улыбнулась парню. Тот с готовностью наполнил ее бокал - третий. Захмелеет госпожа Бен-Хаджар – ему это на руку, лишь бы сам Бен –Хаджар не явился. Злой он, нервный. Ходит хмурый как туча грозовая, глазами-молниями сверкая. Оно, конечно, понятно, с молодой, красивой да норовистой женой забот да хлопот много. Ах, какая кошечка, — щедро улыбнулся женщине, поедая глазами изумительную фигурку: грудь высокая, бедра широкие, ножки стройные, длинные. Кожа – атлас, губы - бутоны. Так бы и впился в них, сорвал купальник и… Парень невольно облизнулся. А Женя поморщилась, заметив его недвусмысленный взгляд: ну, и что этого болванчика обольщать? Готов к употреблению – было бы желание. А его-то как раз у Жени и нет – Хамат, черт побери, блазнится, един во всех ракурсах и сексуальных фантазиях. Сколько она его к себе не подпускает? Дня четыре, а уже жалеет и хочет так, что зубы сводит. В кого он ее превратил? В озабоченную? Тогда уж лучше этим мальчиком озаботится. Хороший экземпляр: стройный симпатичный, руки сильные, глазки озорные, только ей до его ‘ручек’, ‘глазок’, как до того фонаря у бассейна – ровно. Но план есть план, и девушка вновь натянула на лицо маску кокетки, хлопнула ресницами: о чем же с ним разговаривать?

—Ты где-нибудь учишься? — нашлась и порадовалась за себя.

—У моего троюродного дяди есть небольшой ресторанчик. По выходным я помогаю ему и учусь. Когда наберусь опыта, он возьмет меня к себе поваром.

—Замечательно, — оценила Женя, поглядывая по сторонам: где Хамат? Ну, появись, проявись и убедись в вероломстве своей любимой! И покончим на том! — Садись рядом. А может, выпьешь со мной?

—Что вы, не положено.

—Да, будет тебе, кто видит? Налей себе и мне. Выпьем за то, чтоб ты побыстрей стал поваром.

—Ну-у, — замялся парень, зыркнул в сторону аллейки – никого и решился, разлил остатки вина по бокалам. — Но предлагаю другой тост, — осмелел, сел напротив девушки и, поедая ее глазами, произнес с пафасом. — За ваше обаяние и удивительную красоту. За любовь, потому что вы и сеть олицетворение Любви, госпожа.

Женя скривилась как от зубной боли и выдавила улыбку, заметив краем зрения Хамата: ты вовремя, милый. Лично для тебя сейчас будет разыгран апогей фарса.

— За твое обаяние, Крис, за ум и силу. Что мы, женщины, без вас мужчин? — качнулась к мальчику, погладила пальчиком его руку. Крис поерзал, краснея от удовольствия. Накрыл ладонью руку Жени и начал мямлить:

— Я хотел бы вам признаться, что лишен покоя с тех пор, как увидел вас.

— Вот как? — Повела томно плечиком, с трудом сдерживаясь от фырчания: ну, до чего туп этот малолетний ловелас!

— Да, вы моя греза, мой идеал. Ради вас я прихожу в это дом, потому что служить вам для меня награда. О, если б вы были свободны…

Первый акт. Занавес, — вздохнула Женя, наблюдая за Хаматом, который так и стоял истуканом в конце аллеи: лицо каменное, взгляд злой. Решится он, наконец, приблизиться? Может, поторопить, подлить масла в огонь?

— Для тебя я свободна. Ты мне сразу понравился, Крис, — заверила мальчика с милейшей улыбочкой и принялась поглаживать его руку.

— О, госпожа!...

— Женя, милый Крис, для тебя – Женя...

— О, Женя! — Парень схватил ее руку и начал целовать. Хамата проняло. Он рванул к ним, неумолимый, как тайфун, и злой, как стая голодных волков.

Ну, сейчас, наконец, наступит финал! — порадовалась девушка, готовясь к скандалу, крику, битью встречных предметов и физиономий, включая ее, и вылету за ворота особняка, транзитом из шезлонга на улицу.

Крис, не замечая приближающегося урагана, уже встал на колено перед девушкой и начал осыпать поцелуями, не только руки, сколько ноги. Женя же смотрела на Хамата изображая идиотку, и ждала увесистой плюхи, как точки на всей истории. Не тут-то было.

Хамат схватил Криса за шиворот рубахи и откинул прямо в бассейн. Развернулся к жене спиной и, глядя на испуганного, отфыркивающегося мальчика, процедил:

— Ты уволен! Сегодня же твой дядя узнает о недостойном поведении своего племянника и я гарантирую, что ни в одном уважаемом доме ты не получишь работы. Вон!!

Мальчика вынесло из бассейна и понесло по аллее. На том конце его уже поджидали двое верных людей Бен-Хаджара и, судя по их лицам, просто так его никто выпускать не желал.

Изобьют! — поняла Женя и поспешила к мужу.

— Хамат, прикажи, чтоб его не трогали!...

— А то что?! — крикнул ей в лицо, встряхнув за плечи. Глаза мужчины были дикими от злости, боли и тоски. — Понравился?! Переживаешь?! Позавчера один, вчера второй, сегодня третий! Чего ты добиваешься?!

Женя слабо понимала вопросы – она видела Хамата, ощущала его близость, пусть грубые, но объятья и хотела успокоить его, прильнуть к губам. Абсурд, но факт. Нет, нельзя допустить слабости! Нужно бороться против него, себя!...

— Отпусти, мне больно.

— Больно?! — Лицо Хамата дрогнуло, что-то мелькнуло в глазах и погасло. Он отпустил Женю, отвернулся. — А мне не больно?... За что, Женя? Ты выставляешь меня на смех перед слугами. Зачем? — Посмотрел на нее внимательно.

— Все средства хороши для достижения цели, — ответила, бледнея. Ей было стыдно. В этот момент она ненавидела себя, за то, что пользуется отвратительными методами, и разозлилась на Хамата за то, что тот вынуждает ее к подобным действиям.

— Это удар ниже пояса, — качнул он головой.

— Я веду себя, как вел ты. Тебе тоже было наплевать, что почувствую я.

— А говорила, не умеешь мстить, — невесело усмехнулся он, сел у столика, задумчиво глядя перед собой.

— Отпусти меня, Хамат, перестань мучить нас обоих. Я не хочу причинять тебе боль, не хочу выставлять на смех, но ты не оставляешь мне выбора, — присела перед ним.

— Я не смогу без тебя, — прошептал с тоской глядя ей в глаза. Провел ладонью по волосам, щеке. — Что во мне не так, Женя, что я делаю не так? В чем причина твоего упрямства? Никак не можешь простить меня? Боишься поверить? Или любить?

В точку, — отвела взгляд, выпрямилась.

— Принуждение? — Хамат встал, обнял ее.

— Да.

— Мы квиты, не находишь?

— Допустим. Но что дальше?

— Жить. Вместе. Ты не игрушка, Женя, ты моя жена. Ты это я, а я это ты. Мы равны. Разве я унизил тебя, разве оскорбил хоть раз?

Девушка качала головой, из упрямства не признавая очевидного. В объятьях Хамата кружилась голова и хотелось согласиться со всем, что он говорит разом, остаться с ним, отдаться. Но что дальше? Вновь замкнутый круг и непонимание?

— Ты араб, а я русская, ты мусульманин, а я …

— Какая разница, Женя?! При чем тут вера, национальность, рост, вес, возраст?! Я люблю тебя! Не твое подданство и вероисповедание, люблю не за библию или Коран! Мне все равно кто ты буддистка, француженка, вегетарианка, эскимоска! Ты мне нужна! Такая как есть! Твои глаза, волосы, твоя нежность и твое упрямство, тот блеск в глазах… Помнишь? Ночной Дамаск, ты и я…

Его губы были совсем близко к ее и она поняла, еще миг и она поддастся не столько его уговорам, сколько вспыхнувшему желанию, а нельзя, ведь цель так близка. Она почти добилась своего.