НЕобычная любовь. Дневник «подчиненной» - Морган Софи. Страница 41

Затем боль приходила и уходила каждые несколько секунд. Непрерывные импульсы прокалывали мои соски и жалили нежную плоть груди.

Он придвинулся ближе, и я сердито посмотрела на него. В руках он держал белую пластиковую коробочку, черные и красные проводки от которой были прикреплены к моему телу. Я заметила, что на коробочке было пугающее количество ручек и кнопок. Я могла видеть, как все происходит.

Ему явно хотелось поиграть. Он повернул диск, и неожиданно спина моя выгнулась от нарастающей силы и продолжительности импульса. Черт! Я испустила звук, который нельзя назвать иначе как «горестный вопль». Он убавил настройки, наверное, чтобы уменьшить беспокойство наших соседей.

Через мгновение блаженного расслабления боль начала усиливаться снова. Она началась с незначительных покалываний, но секунды шли, и я начала кусать губы, чтобы попытаться остановить плач, вырывавшийся из горла.

Адам наблюдал мою борьбу с веревками и ухмылялся – точно такой же взгляд был у него, когда я давала ему пульт от яйца. У меня вспыхнула догадка, что он похож на ребенка, которому подарили набор от Scalextric [12] или что-то в этом духе. Черт побери, сейчас он все еще оставался злым гением гаджетов, просто среди его любимых игрушек числилась голая женщина.

Он опять задвигал пальцами по коробочке, и я ожесточилась. Все-таки это выглядело так, как будто он хочет посмотреть, какие звуки и шумы он может из меня извлечь, – а это как раз то, от чего мне было труднее всего удержаться.

Гораздо быстрее, чем я ожидала, он выключил прибор и сорвал клейкие пластинки с моих грудей, одновременно целуя соски.

Его улыбка становилась шире с каждой минутой, что вызывало в моей душе странную мешанину из любви, оттого, что он получал столько удовольствия, и нервозности по поводу того, что именно он затеял. Я была права в своих подозрениях.

– Прекрасно. Ну что, начнем?

Что?! Я думала, мы закончили. Дерьмо!

Он разместил пластинки попарно в самом верху внутри бедра, в соблазнительной (и заметьте, тревожной) близости от влагалища. Держа коробку управления в руке, он уселся на кровать рядом с моим телом. У него было то выражение лица, которое одновременно и возбуждало, и раздражало меня. Большим пальцем он щелкнул по паре выключателей, и мы начали.

Первый удар в виде щекотки бедер меня напугал, несмотря на то, что такое же ощущение я недавно испытывала в грудях. Я немного поерзала в веревках и заработала его ехидную ухмылку. Но потом у меня появилось время приспособиться к ощущениям.

На низких настройках покалывание мало отличалось от действия моего вибратора-кролика, если проводить им по внутренней поверхности бедра. Это было приятно, щекотно и почти успокаивающе. Я даже начала расслабляться, наслаждаясь внутри своих пут таким изысканным способом домогательства.

Я не знаю, как долго мы лежали таким образом, но к тому времени, когда ощущения изменились, я уже была в экстазе. Сила вибраций возросла – быстрый взгляд на улыбку Адама заставил меня решить, что я еще ни о чем не имею представления – и вдруг мне стало казаться, что это не вибратор движется по моей коже, а моя кожа основательно вибрирует сама по себе – что, естественно, происходило потому, что по ней проходил ток. Ощущения не были неприятными, но, безусловно, на уровень выше прежнего. Вопреки своему стремлению оставаться неподвижной, я начала сильнее биться в веревках, пытаясь избежать ощущений.

Следующие полчаса были удивительно насыщенными. Я сильно недооценивала эту машинку. Режимов пульсации у нее было больше, чем у какого-нибудь высокотехнологичного вибратора-кролика, которым я когда-либо владела (а у последнего была тридцать одна скорость – ничего не могу с собой поделать: я покупаю все новинки). Некоторые режимы были дразнящими, почти не трогающими меня; некоторые – неистовыми, заставлявшими меня корчиться и всхлипывать про себя; хотя если вы меня спросите, я с трудом смогу сказать, было ли это от боли или от удовольствия. И конечно, еще существовал регулятор мощности. Сначала мы перепробовали все режимы пульсации на низкой мощности – как, в сущности, и должно быть, когда вы пробуете что-то новенькое и немного нервничаете. Однако к тому времени, когда капельки пота начали выступать у меня между лопатками, а бедра стали мокрыми как доказательство того, что какие-никакие нервы я все же потратила при попытке рассеять боль, Адам увеличил мощность.

Эта на удивление безобидная настройка оказалась самой болезненной и ужасной. Адаму после этого пришлось почти что отскребать меня от потолка. Один взрыв – потом несколько мгновений передышки. Вы, наверное, думаете, что должно быть несложно выстоять один быстрый взрыв и последующее расслабление? Ничего подобного! При наибольшей мощности ощущения от электрического тока, проходившего по моему телу, воспринимались как уколы крошечных острых иголок. Это было совершенно другое качество боли по сравнению с разрядкой от битья тростью или хорошего сеанса с ремнем, к тому же после них воспоминания улетучиваются быстро. Но в тот момент, поскольку атакованы были бедра и края влагалища, ощущения были невыносимыми, казалось, это было самое трудное, что я когда-либо испытывала. Мгновения отдыха только заставляли сердце стучать быстрее, а руки – сильнее дрожать, потому что я знала: отдых может быть прерван мгновенно, и я снова могу начать кричать. Если бы он пытал меня, чтобы получить информацию, он мог бы услышать все, что ему было нужно, и даже больше. Потом он мне рассказывал – с самодовольной гордостью, – что он видел, как я стискивала кулаки и поджимала пальцы ног. Это меня не удивило.

Хорошо, что Адам в душе не садист, поэтому в конце концов он устал от вида моих дрожащих губ, когда я преодолевала боль. Он сказал, что мне нужно потерпеть лишь несколько последних секунд, прежде чем все прекратится. И начал снова. К тому времени, когда он закончил, во рту у меня пересохло, и я охрипла. А у меня еще даже и оргазма не было.

Этот оргазм был занятным (как, я полагаю, и все оргазмы). Я всегда считала электросекс пограничной формой D/S игры; в правильной ситуации и с правильным партнером, контролирующим процесс, он дает возможность вызвать ощущения настолько сильные, что они могут стать болезненными, но при этом не оставляющими никаких следов, так что даже сам Джек Бауэр [13] мог бы гордиться этим. Тем не менее на низкой мощности ощущения в большей степени вызывают удовольствие – и если мы обсуждаем «пограничную форму» как понятие, то момент, когда удовольствие становится настолько интенсивным, что переходит в боль, дает широкие возможности для чрезвычайно интересных игр. После большого количества бесполезных попыток Адам обнаружил оптимальные режимы для того, чтобы воздействовать на меня. Это была интенсивная регулярная пульсация, постепенно возраставшая по силе, и ее предел был установлен на том уровне, который подразумевал, что, когда будет достигнута высшая точка цикла, на пару секунд возникнет мучительная боль, которая перейдет в спокойное блаженство с возвращением на более низкий уровень. Мой внутренний мазохист был на седьмом небе, когда непрерывное изменение ощущений доходило до того, что я корчилась на кровати самым отчаянным образом. Что делало счастливым и Адама.

Я не думаю, что смогла бы кончить только от ощущений, которые давали пластинки миостимулятора, по крайней мере, когда они были расположены, как сейчас. В то время, когда комок электрического напряжения со свистом пролетал сквозь меня рядом с влагалищем, он не был достаточно интенсивным и направленным, чтобы довести меня. Но когда Адам ошеломляюще легко проскользнул внутрь меня стеклянным фаллоимитатором, а потом перегнулся, чтобы одновременно поиграть с клитором, понадобились считаные секунды, чтобы подтолкнуть меня к оргазму, и когда он поразил меня, это было громко, долго и впечатляюще. Мне нравится думать, что мне комфортно в собственном теле, и я знаю, как довести себя; но даже в лучшие дни, с лучшими игрушками я никогда не получала такой оргазм, как этот. Ноги все еще дрожали, когда Адам вынул фаллоимитатор, вытер свои мокрые пальцы о мой зад, отклеил пластинки и принялся за сложную задачу по распутыванию веревки, закреплявшей мои руки и ноги. Еще долгое время после этого я была клубком нервных окончаний, не способных к передвижению.