Бесконечность - Уорд Рейчел. Страница 22

— Боже мой, Мия! — подлетаю к ней.

— Ма-а-а-ма-а-а!!!

— Все в порядке, солнышко, все в порядке.

В комнате установлено множество мониторов, миллион табло, пультов и прочей аппаратуры. Техники под руководством доктора Ньюсама настраивают их и готовят к работе.

Он склоняется над Мией.

— Посмотри мне в глаза, Мия, — говорит. — Что ты видишь? Не волнуйся. Можешь ничего не говорить, просто посмотри.

Мия отворачивается от него.

— Имел место краткий зрительный контакт. Зафиксировали? — спрашивает Ньюсам своих ассистентов.

— Да, есть, — отвечает один из них.

— Вы не могли бы аккуратно повернуть ее? — просит Ньюсам. — Так, чтобы она смотрела на вас?

Я делаю, как он просит, лишь бы он больше не прикасался к ней. Как только наши взгляды встречаются, все ее личико сморщивается. Она отчаянно пытается схватить меня за руку.

— Есть сигнал?

— Да, хороший и четкий.

— Что ж, базовые параметры настроены, — говорит он. — Мы готовы.

Техники выходят за дверь.

— Что происходит?

Ньюсам поворачивается ко мне:

— На время этой части процедуры мы должны оставить вас. Будьте рядом с Мией, успокаивайте ее.

— Что за испытания вы проводите? Вы будете использовать рентген? Поэтому уходите? Мне, наверное, нельзя оставаться здесь. Ребенок…

—

Все будет хорошо, — перебивает он и закрывает за собой дверь.

Я слышу, как дверной засов закрывается снаружи.

С этой стороны большой прямоугольник, в который я смотрела из другой комнаты, как в окно, выглядит как зеркало. Я вижу лишь эту мрачную комнату, где заперты мы с Мией. Я знаю, что они все смотрят на нас. Чувствую себя то ли экспонатом в музее, то ли животным в зоопарке. Я знаю, что они видят меня, знаю, что они слышат меня.

—

Здесь очень жарко, — говорю я, обращаясь к зеркалу. — Вы не могли бы выключить отопление или включить вентиляцию?

—

Да, разумеется, — громыхает откуда-то голос Ньюсама. Поднимаю глаза и вижу над зеркалом громкоговоритель. — Сейчас все уладим.

Мия поскуливает, пытаясь высвободиться из ремней.

—

Постарайся полежать неподвижно. Минутка, и все, — говорю. Затем снова поворачиваюсь к зеркалу. — Становится еще жарче.

—

Ничего страшного, не волнуйтесь. Возникла неполадка в системе отопления. Ее уже устраняют.

—

У вас там тоже жарко?

—

Да, да, вся система барахлит.

—

Нам нечем дышать. Вы не могли бы открыть дверь?

И с меня, и с Мии льется пот. У нее влажный лобик, покрасневшие щечки. Из одежды на ней только футболка и штанишки.

—

Мия сильно вспотела, — говорю. — Надо снять с нее футболку. Мне придется отсоединить эти штуки, которые вы прилепили к ее голове.

— Сара, не трогайте датчики. Слышите? Не трогайте их. Мы снимаем ключевые показатели, которые помогут нам провести анализ.

— Какой анализ? Какие показатели? Вы мне так ничего и не объяснили. Что вы делаете?

— Позже объясню. Пока просто побудьте с Мией.

— Высокая температура — это часть вашего обследования?

— Нет, просто возникли проблемы в системе центрального отопления, как я уже сказал. Но нам необходимо продолжить обследование. Пожалуйста, посидите с Мией.

Я сажусь на кровать, но не потому, что он велел. Ноги вдруг становятся ватными. С меня льется пот, мне трудно дышать. Мии тоже очень плохо: она мотает головой и отчаянно стонет. На лице проступают красные пятна, как тогда. Это может плохо кончиться.

— Какая здесь температура? — спрашиваю.

— Тридцать градусов.

— Тридцать! Слишком жарко. Откройте дверь!!!

— За дверью та же самая температура.

— Я вам не верю!

Мия бьется, как рыба в сетях. Касаюсь ее лица. Прямо горит. Оглядываюсь вокруг в поисках воды, хоть чего-нибудь, чтобы унять ее жар. Безрезультатно.

— Вы не могли бы принести нам воды? — В моем голосе звучит тревога. Я знаю, что должна сохранять спокойствие ради Мии, но не могу. Внутри как будто сработала сигнализация и отчаянно воют сирены. — Доктор Ньюсам, воды!!!

— Потерпите, осталось совсем чуть-чуть.

— Нет! — кричу. — Сейчас же!

Я дышу очень часто. Грудь поднимается и опускается быстрее и быстрее, но я изо всех сил стараюсь не терять сознания.

— Не нервничайте, Сара.

Смотрю на мониторы около кровати. По экранам бегут какие-то линии, мелькают таблицы, схемы, числа. Я замечаю, что на нескольких экранах виден один и тот же показатель. 35 градусов. А теперь 36 градусов. Они что, решили изжарить нас здесь заживо?!

Мия плачет. Не так, как обычно, в полный голос и от души, когда упала или поранилась, а тоненько и жалобно. Щеки из ярко-розовых превратились в пятнистые — красные пятна на бледной, почти алебастровой коже. Только что она билась и вырывалась, сходила с ума от страха и волнения, а теперь разом затихла. Взгляд остекленел. Ей все хуже и хуже.

— Боже мой! Доктор, помогите нам, пожалуйста. Мия перегрелась. Пожалуйста, помогите.

Ей нельзя перегреваться.

Начинаю отцеплять застежки на ремнях. Надо было заняться этим в первую очередь и не тратить времени на пустые мольбы. Сама виновата.

— Не трогайте ремни, Сара. Мы сейчас придем, а пока держите ее на кровати. Постарайтесь не волноваться!

— Я забираю ее отсюда!

Одну ручку я освободила, но со второй застежкой потным пальцам никак не справиться. Духота высосала из меня все силы. Не могу.

— Не двигайтесь! Мы уже идем!

Бросаю взгляд на мониторы — 41 градус.

Комната вокруг меня вращается. Сейчас упаду. Валюсь на матрац рядом с Мией. Малыш извивается внутри меня, бьется о стенку живота, о ребра. Рот наполняется слюной. Меня вот-вот стошнит.

Повернув голову, сплевываю на пол. Ничего не вижу. Комната потемнела. Левой рукой обнимаю Мию. Я не вижу ее, но чувствую, что она рядом, слышу ее голос.

— Ма-а-а-ма-а-а!!!

Этот тонкий пронзительный звук, больше похожий на сигнал тревоги, возвращает меня в сознание. Открываю глаза, и окружающие предметы вновь обретают контуры. Поднимаю голову и вижу, как ее глаза закатываются, а тело, дернувшись, вдруг делается жестким.

— Боже мой! Боже мой! Помогите! На помощь! Пожалуйста, помогите!

Она бьется в конвульсиях, ручки и ножки натягивают ремни, голова дергается.

Я едва могу дышать. Пытаюсь удержать ее.

— Мия! Мия! Мия!

Она дергается с новой силой. Это ужасно, но мне ее не удержать. Остается лишь смотреть и пытаться не допустить, чтобы она навредила самой себе. Внезапно все ее тело застывает. Бтазки все еще открыты, но мне видны одни лишь белки. Я беру ее лицо в свои руки.

— Мия! Мия!!! Ты меня слышишь? Мия! Мия!!! — Такое чувство, что ее душа покинула тело. — Боже мой, нет!!! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. — Хлопаю ее по щекам. Она стонет, опускает глаза, и на мгновение наши взгляды встречаются. Я знаю, она видит меня. — Мия, не оставляй меня. Твое время не пришло. Мия, останься со мной. Останься со мной.

Личико белее простыни. Пятна прошли, и на кровати, слишком большой для нее, лежит бледная, тоненькая, как спичка, девочка. Глазки закрываются, ручки и ножки обмякают.

Отворяется дверь, и в комнату врывается поток холодного воздуха.

Ньюсам и еще куча народу влетают внутрь.

— Отойдите, пожалуйста.

Они отталкивают меня, и я отступаю пошатываясь. В моем теле не осталось ни капли силы. Ударяюсь спиной о стену и сползаю на пол.

Я не знаю, жива еще моя дочь или уже мертва.

Адам

Савл вернулся, и не один. С ним несколько вооруженных мужиков. Меня будут бить? Он хочет убить меня? Они заводят мне руки за спину, надевают наручники и выталкивают за дверь.

— Хочешь ты или нет, но тебе придется мне помочь. Без тебя никак, — говорит Савл, протискивается мимо нас и устремляется по коридору.

Конвоиры тычут меня в спину, толкают, тащат. Поверх старых синяков и ушибов появляются новые.