Черный город (с илл.) - Акунин Борис. Страница 69

— П-простите?

Фандорин подумал, что ослышался.

— Франц-Иосиф дал понять, что готов на компромисс: если следствие возглавит человек, который, пусть не являясь австрийским подданным, пользуется полным доверием Вены. Император назвал ваше имя. Насколько я понял, вы оказывали Габсбургскому дому какие-то услуги?

Выжидательная пауза, которую сделал командующий, намекала, что от Эраста Петровича ждут объяснений. Но их не последовало. В самом деле, несколько лет назад Фандорин помог злосчастному семейству, с которым вечно случаются какие-то трагедии, разрешить одну болезненную проблему. Но дело было деликатное, сугубо конфиденциальное, огласке ни в коем случае не подлежащее. Очень возможно, что старый император вспомнил о Фандорине не только из-за его следовательских талантов, но и из-за умения держать язык за зубами.

Не дождавшись ответа, Жуковский продолжил:

— Вена предлагает назначить вас независимым руководителем расследования. У вас будут два помощника: австрийский и сербский, каждый со своей командой. Предложение Франца-Иосифа устраивает всех. Белград в восторге. Во-первых, вы русский. Во-вторых, там помнят, что во время войны 1876 года вы сражались добровольцем в сербской армии. Доволен и наш государь. Россия окажется в положении миротворца, войны не будет, а наше моральное влияние на Балканах усилится. Вы согласны взять на себя эту миссию? Точнее, так: чувствуете ли вы себя вправе от нее отказаться?

Второй вопрос прозвучал тревожно — генерал заметил, что лицо Фандорина потемнело.

— Это ужасно. Я з-зря убил человека…

— Что?

Товарищ министра выпучил глаза. Директор департамента, наоборот, прищурился. Оба недоуменно переглянулись.

— Вот почему австрийцы так настойчиво меня п-преследовали… — пробормотал Эраст Петрович, помрачнев еще больше.

— Да, их бакинский консул сообщил нам, что ему никак не удается с вами встретиться. Он был в отчаянии. Вена засыпала его истерическими шифрограммами.

— У Люста кончилось т-терпение. Он попробовал захватить меня силой. А я неправильно истолковал его действия, убил одного из агентов…

— Послушайте, Фандорин! — взорвался командующий. — На карту поставлено спасение Европы, а вы о ерунде! Австрийцы сами виноваты. Что за манеры — захватывать вас силой? И ради бога, прекратите отвлекаться! Вы согласны возглавить расследование?

— Конечно, согласен, — ответил Эраст Петрович с несчастным видом.

— Уф… — Жуковский вытер лицо платком и обернулся к помощникам. — Полковник, мне срочно нужна прямая связь с Царским Селом.

— Виноват, ваше превосходительство. Боюсь, использовать гостиничные провода не представляется возможным. Я распорядился доставить всё необходимое из штаба Каспийской флотилии. Но потребуется два или три часа…

— Тогда вот что. — Генерал поднялся. — Перемещаемся в здание Жандармского управления. Там имеется прямая связь с министерством, а значит, можно будет соединиться и с государем. Я должен срочно доложить его величеству, что нашел вас и что вы согласны, — пояснил он Фандорину. — Да, кстати. Поздравляю с производством в чин действительного статского советника. Теперь вы тоже «превосходительство».

— За что это мне т-такое отличие?

— Не «за что», а «зачем». Вы знаете, какое значение немцы придают чинам. Указ подготовлен и будет подписан немедленно. Кроме того, получите верительную грамоту об особых полномочиях, а также личные рукописные послания его величества австрийскому и сербскому монархам. Я доставлю вам эти фототелеграфические депеши прямо на вокзал. Ночью, когда все документы будут подготовлены, вы отправитесь экстренным поездом в Батум. В порту вас будет ожидать скоростная яхта. Через двое суток прибудете в Вену — австрийцы настаивают, что инструкции вы должны получить от них, на высочайшей аудиенции. Вопросы имеете?

Ошарашенный Эраст Петрович помассировал точку концентрации, которая расположена точно посередине лба.

— З-значит, до ночи я свободен? Мне нужно закончить кое-какие дела.

— До полуночи, — уточнил генерал. — Если какие-то документы не успеют прибыть, получите их в Батуме. Пока же, своею властью, я выдам вам бумагу, которая вам поможет с вашими делами. Полковник! Где мандат, заготовленный для господина Фандорина?

Офицер подал конверт. На личном бланке товарища министра внутренних дел, с подписью и сургучным гербом, было напечатано, что предъявитель сего действительный статский советник Э. П. Фандорин исполняет секретное задание высокой государственной важности, в связи с чем все полицейские и жандармские части обязаны беспрекословно повиноваться его указаниям, а гражданским службам предписывается оказывать ему всяческое содействие.

— У меня п-просьба, важная. Мой помощник ранен и находится в местной больнице…

Жуковский нетерпеливо махнул:

— Просто скажите полковнику, что нужно, будет в точности исполнено. Нужна транспортировка — отправят. Нужен особый уход — обеспечат. Думайте о Вене и Белграде, ни на что иное не отвлекайтесь. Я дам вам охрану из лучших сотрудников, а в Батуме к вам присоединится группа из трех секретарей.

— Не нужно охраны, — отрезал Фандорин.

«Австрийцы сразу поймут, что это кадровые разведчики, и будут относиться ко мне с подозрением. И мне казенные няньки ни к чему».

— Секретарей тоже не нужно. Я возьму их на м-месте: одного австрийца и одного серба.

Генерал понимающе кивнул:

— Что ж, в этом есть резон. Вам виднее.

— А телохранителя мне д-довольно одного. Человек проверенный, опытный. Он мне пригодится. Только…

— Что «только»?

— Он не в ладах с законом.

— Эраст Петрович, — взмолился Жуковский, уже от дверей. — Я ведь просил: не отнимайте время на пустяки! Государь ждет. Сообщите Эммануилу Карловичу имя вашего протеже, и всё будет улажено. Последнее: на вокзал, к месту нашей встречи, вас повезут отсюда, из гостиницы. Так что извольте за четверть часа до полуночи быть у себя в номере.

И дверь за его превосходительством с треском захлопнулась.

Молчаливый директор департамента сразу же поднялся со стула и ровным тоном произнес:

— Ну-с, а теперь, когда генерал Sturm-und-Drang [13] с топотом умчался, мы поговорим спокойно и обстоятельно о бакинских делах.

Даже говоря что-то шутливое, кислый Сент-Эстеф никогда не улыбался.

— В отличие от Владимира Федоровича, я озабочен не вопросами европейской политики, а забастовкой. За тем и прибыл. Как бы там на Балканах ни обернулось, без нефти страна остаться не должна. Чревато.

Чем именно это чревато, Эммануил Карлович не пояснил. И так было понятно.

Фандорин перечислил меры, которые, по его мнению, требовалось принять: грозное внушение нефтепромышленникам, подготовка запасных команд на кораблях и резервных бригад на поездах.

— Поздно, — качнул головой директор, дослушав. — С бакинскими тузами я, конечно, встречусь, но это уже ничего не даст. Сегодня ровно в полдень внезапно забастовала вся нефтеналивная флотилия Каспия. Одновременно с этим стачку объявил союз железнодорожников. Что удивительно — без предварительного брожения и без предъявления требований. Доставка всех нефтепродуктов за исключением керосина остановлена. В царицынских терминалах и резервуарных парках имеется недельный запас. Вот срок, в течение которого забастовку необходимо прекратить. Хорошо хоть трубопровод казенный. Без керосина была бы просто катастрофа.

— Сегодня в полдень? — медленно повторил Фандорин. — И корабельные команды, и железнодорожники? Без предупреждения, безо всяких т-требований?

— Именно так. Чувствуется твердая рука, единая воля и железная организованность. Вы давеча начали говорить, что, по вашему мнению, готовится какая-то крупная акция? Его превосходительство вас перебил, а меня это весьма интересует. У вас есть конкретное предположение?