Святая (ЛП) - Хэнд Синтия. Страница 17

- Прости что я…ну, ты знаешь…скулящий волчонок, - сказала я маме.

- Все в порядке, - произнесла она, но выражение её лица какое-то хмурое.

- Ты действительно не кажешься обеспокоенной, - указываю я. - Почему?

- Я же говорила тебе уже, - начала она. – Не думаю, что Сэм придет за нами так скоро.

- Но я действительно чувствую печаль. По крайней мере, мне кажется, что я её чувствую, когда это происходит. Может, это что-нибудь означает?

- Это означает кое-что, - вздыхает она. – Горе, которое ты чувствуешь, может принадлежать не Черному Крылу.

- Ты думаешь, оно принадлежит кому-то еще?

- Оно может быть твоим, - сказала она, смотря на меня снова этим полуразочарованным взглядом.

На секунду мне показалось, будто в комнате нечем дышать. – Моим?

- Черное Крыло чувствует печаль из-за того, что идет против своей природы. То же самое происходит и с нами.

Я ошеломлена. Серьезно, у меня просто нет слов.

- Черные Крылья чувствуют грусть во много раз интенсивнее, - продолжает она. - Они решили отделить себя от Бога, и это заставляет их чувствовать почти невыносимую боль. - Я никогда не смогу вернуться назад. Вот, о чем Семъйяза думал в тот день. Я никогда не смогу вернуться.

- С нами это происходит гораздо мягче и реже, - произнесла мама. – Но все же это происходит.

- То есть, - выдавила я из себя через минуты, - ты думаешь, что я испытываю вспышки горя потому, что не выполнила… свое предназначение?

- О чем ты думаешь, когда это происходит? – спрашивает она.

Я должна сказать ей о сне. Рассказать про кладбище. Все это. Должна, но слова застряли в горле.

- Я не знаю. – И это правда. Я не помню точно, о чем я думаю, когда это происходит, но я смею предположить, что в этом замешан Такер, мой сон, и мысли о том, что я не позволю всему этому случиться.

Борюсь с предназначением.

Кажется, я собираюсь пойти против своей природы.

Это горе - мое.

ГЛАВА 7. ДАВАЙ ПОГУЛЯЕМ

На следующее утро на земле лежит уже два фута снега. Наш двор, аккуратно укутанный пушистым белым одеялом, что заставляет все казаться приглушенным, похож на зимнюю сказку. Оказывается, в Вайоминге всегда так. Сегодня осень: красные листья медленно опадают с деревьев, скачут белки, неистово закапывая желуди, струйки дыма в воздухе от каминов. А уже завтра – зима. Белая и молчаливая. И ужасно холодно.

Мама внизу жарит бекон. Она улыбается, увидев меня.

- Садись, - говорит она. – Я только что решила соорудить вам завтрак на скорую руку.

- Ты сегодня веселая, - замечаю я, и нахожу это странным, учитывая наш разговор прошлым вечером.

- А почему бы и нет? Сегодня прекрасный день.

Я прохожу на кухню и обнаруживаю за столом Джеффри, он выглядит таким же полусонным, как чувствую себя я.

- Она сошла с ума, - серьезно говорит мне он, когда я опускаюсь на соседний с ним стул.

- Я вижу.

- Она говорит, что мы сегодня поедем на кемпинг [24].

Я разворачиваюсь, чтобы посмотреть на маму, подбрасывающую блины, и шиплю, чтобы не закричать.

- Мам, - начинаю я. – А ты не заметила, что на улице снег?

- Подумаешь, небольшой снежок, - отвечает она, а ее блестящие глаза теперь блестят еще сильнее.

- Я ж сказал, - говорит Джеффри. – Сумасшедшая.

Как только мы заканчиваем завтрак, мама обращается к нам, словно она капитан круизного лайнера, готовый начать наш день.

- Клара, можешь собрать посуду? Джеффри, ты относишь все в машину. А мне нужно кое-что закончить прежде, чем мы поедем. Соберите вещи на все выходные, оба. Одевайтесь тепло, но наденьте что-нибудь под низ, если вдруг потеплеет. Я собираюсь выехать около десяти. Несколько часов нам придется идти пешком.

- Но мам, - фыркаю я, - я не могу на этих выходных.

Она задерживает на мне пристальный серьезный взгляд. – Почему? Потому что ты хочешь остаться дома и сбежать к Такеру?

- Попалась, - смеется Джеффри.

Кажется, удирая из дома, я делала это не так тихо, как предполагала.

- Пойду застрелюсь, - говорит Джеффри, то-то и оно.

Итак, к десяти часам мы приняли душ, оделись, сложили вещи и забрались в машину, включив печку на всю. Мама передает мне на заднее сиденье термос с горячим шоколадом. Она все еще в нереально отличном настроении. Она трогается и включает дворники, чтобы очистить лобовое стекло от сыплющейся снежной крупы, подпевая радио, пока мы едем в Джексон. Затем она останавливается перед «Розовой Подвязкой».

- Так, Клара, - говорит она с озорной улыбкой, - твоя остановка. – Я в замешательстве.

- Иди, позови Анжелу. Скажи ей собрать вещи на выходные.

- Она знает, что я приду? – спрашиваю я. – Она знает, что она едет в чокнутое путешествие на кемпинг в снегу?

Мама широко улыбается. – Вообще-то, Анжела ничего об этом не знает. Но у меня чувство, что она захочет поехать.

Я иду к двери театра и стучу. Открывает мама Анжелы. Ее темные глаза немедленно устремляются мимо меня к маме, которая успела выйти из машины и приближается к нам. На мгновение Анна Зербино выглядит так, будто она собирается упасть в обморок. На ее лице появляется это странное выражение, частично испуга, частично благоговения, ее рука непроизвольно поднимается вверх, чтобы прикоснуться к золотому крестику, висящему у нее на шее. Очевидно, Анжела просветила ее относительно нашей семьи, состоящей из полу-ангелов, а по опыту Анны Зербино, мы что-то такое, что нужно бояться и почитать.

- Привет, Анна, - говорит моя мама ее самым милым, сладким доверяй-мне голосом. – Я хотела спросить, можем ли мы одолжить на пару дней твою дочь.

- Это касается ангелов, - шепчет Анна.

- Да, - отвечает мама. – Время пришло.

Анна молча кивает, опираясь на косяк, будто ей вдруг понадобилась поддержка. Я взлетаю вверх по лестнице в поисках Анжелы.

- Думаю, моя мама могла загипнотизировать твою или что-то еще, - говорю я, открывая дверь в комнату Анжелы. Она растянулась на животе на своей кровати, записывая что-то в свою черно-белую тетрадку. На ней красная стенфордская толстовка и только слепой бы не заметил огромный плакат Стенфорда, который она прикрепила на стену над кроватью.

- Ух ты, вперед Кардиналы, - комментирую я.

- Ой, привет Клар, - удивленно говорит она, закрывает тетрадь и сует ее под подушку. – Мы договаривались встретиться сегодня?

- Да, это предрешено звездами.

- А?

- Я пришла, чтобы выкрасть тебя на волшебные два дня и одну ночь в жутко холодную снежную глушь. Мамины причуды.

Анжела садится. На минуту она выглядит как точная копия ее матери, за исключением золотых глаз. - Твоей мамы? Что?

- Как я уже сказала, она берет нас на кемпинг, и ты приглашена. У нас с собой есть палатки, и спальные мешки и даже те металлические палки, на которых жарят хот-доги.

- Я не понимаю, - говорит Анжела. Ее взгляд переходит к окну. – Снег же.

- Ты так права. Поверь, я тоже не понимаю, - говорю я. – Ну, так ты едешь с нами или нет?

Не прошло и десяти минут, как она сидит в нашем внедорожнике, завернутая в плед и пристегнутая ремнем безопасности, выглядя так, будто она перебрала с кофе и нервничает. Анжела всегда такая, когда рядом моя мама. Это связано с тем, что она никогда раньше не видела других полу-ангелов, пока не познакомилась с нами. Конечно, у нее никогда не было взрослого полу-ангела, на которого она могла бы ровняться, только ее тихая, глупая человеческая наседка-мать со всеми ее религиозными убеждениями, которая прямо сейчас стоит на тротуаре, со слезами на глазах махая нам на прощание рукой, как будто она боится, что больше никогда не увидит Анжелу.

Мама опускает стекло. – Все хорошо, Анна. Я верну вам дочь в целости и сохранности.

- Да, мам, все нормально, - смущенно бормочет Анжела. – Я приеду в воскресенье вечером.