Бесконечное море - Янси Рик. Страница 52

Бритва отодвигает секцию прогнившего забора, чтобы я могла пройти на территорию. Щеки и нос у него покраснели от холода. Нежные задумчивые глаза бегают по сторонам. Возможно, он, как и я, чувствует себя выставленным напоказ и прибитым к земле в окружении этих бункеров под ярким безоблачным небом.

Возможно, но я в этом сомневаюсь.

– Дай винтовку, – говорю я.

– Чего? – Он крепче прижимает винтовку к груди, указательный палец нервно подрагивает на спусковом крючке.

– Я лучше стреляю.

– Рингер, я все проверил. Никого нет, здесь абсолютно…

– Безопасно, – заканчиваю я за него. – Верно. – И протягиваю руку.

– Перестань, она там, вон на том складе…

Я не двигаюсь с места. Бритва закатывает глаза, запрокидывает голову и смотрит в небо. Потом снова смотрит на меня:

– Ты же понимаешь: если бы они были здесь, нас бы уже убили.

– Винтовку.

– Хорошо.

Он подчиняется. Я забираю винтовку и прикладом плашмя бью его по виску. Он падает на колени и при этом не сводит с меня глаз. Только в этих глазах ничего нет, пусто.

– Падай, – говорю я.

Он валится вперед и лежит без движения.

Я не думаю, что она на этом складе. Была какая-то причина, по которой он хотел, чтобы я туда пошла, но я не верю, что это имеет хоть малейшее отношение к Чашке. Сомневаюсь, что ее можно найти в радиусе ста миль от этого места. Но выбора у меня нет. Винтовка и нейтрализованный Бритва – вот и все мое хлипкое преимущество.

Он открылся мне, когда я его поцеловала. Не знаю, как усиление способствует проторению эмпатических тропинок в психику другого человека. Может, посылаются курьеры в какой-нибудь детектор лжи, там они собирают и сортируют данные, полученные через мириады вводов сенсорной информации, и переправляют все это в хаб для дальнейшей интерпретации и анализа. Как бы это ни работало, я почувствовала в Бритве слепую точку. Крохотная такая потайная комната. И я поняла, что где-то допустила страшную ошибку.

Обман внутри обмана, который спрятан внутри другого обмана. Ложные ходы и подделки. Как мираж в пустыне: сколько к нему ни беги, он никогда не приблизится. Поиски правды сродни охоте за горизонтом.

Я вхожу в тень складского здания, и что-то внутри меня обрывается. Дрожат колени, а боль в груди такая, словно я получила удар тарана. Я не могу восстановить дыхание. Двенадцатая система способна поддерживать меня, обострять реакцию, излечивать, защищать от любой физической угрозы, но сорок тысяч незваных гостей ничего не могут сделать с разбитым сердцем.

«Нельзя. Нельзя. Нельзя сейчас слабеть. Что с нами бывает, когда мы слабеем? Что тогда бывает?»

Я не могу туда войти. Я должна туда войти.

Я прислоняюсь к холодной металлической стене возле открытой двери. За дверью темно, как в глубокой могиле.

Пахнет скисшим молоком.

Чумная вонь настолько сильна, что я, едва войдя на склад, чувствую позыв к рвоте. Обонятельная команда мгновенно подавляет мою способность чувствовать запах. Желудок приходит в норму, обостряется зрение. Площадь склада равна двум футбольным полям и поделена на три уровня. На нижнем уровне, там, где я стою, прежде был полевой госпиталь. Сотни коек, свернутые матрасы, опрокинутые тележки с лекарствами. И повсюду кровь. Она поблескивает в лучах света, который пробивается через дыры в потолке над третьим уровнем. На полу – замерзшие лужи крови. Кровью измазаны стены. Кровью пропитаны простыни и подушки. Кровь, кровь, кровь, повсюду кровь, но тел нигде не видно.

Я поднимаюсь по лестнице на второй уровень. Здесь хранились припасы: мешки с мукой и другими сухими продуктами разодраны крысами, содержимое рассыпано по полу. Груды консервов, фляги с водой, канистры с керосином. Все это запасали, чтобы пережить зиму, но «багряное цунами» настигло их раньше и утопило в собственной крови.

Поднимаюсь на третий уровень. Столб света пробивает пыльный воздух, как луч прожектора. Я дошла до конца. Итоговый уровень. На платформах трупы. Местами по шесть друг на друге. Те, которые внизу, аккуратно завернуты в простыни. Те, кто выше, свалены кое-как: руки-ноги, масса из костей и обезвоженной кожи, высохшие пальцы цепляются за воздух.

Центр уровня расчищен. Свет с потолка падает на стол. На столе – коробка, шахматная доска, а на доске фигуры расставлены в эндшпиле. Я сразу узнаю эту позицию.

А потом – его голос. Он идет отовсюду и ниоткуда. Как далекие раскаты грома; никогда не определишь, где источник.

– Мы так и не доиграли нашу партию.

Я протягиваю руку и роняю белого короля. Слышу вздох, похожий на сильный порыв ветра в кронах.

– Почему ты здесь, Марика?

– Это был тест, – шепотом отвечаю я.

Белый король лежит на спине и смотрит на меня пустыми глазами. Алебастровая бездна.

– Вы хотели протестировать двенадцатую систему, но так, чтобы я об этом не знала. Я должна была поверить, что все происходит в реальности. Единственный способ склонить меня к сотрудничеству.

– Ты прошла тест?

– Да, я прошла тест.

Поворачиваюсь спиной к свету. Он стоит возле лестницы. Один. Лицо в тени, но я готова поклясться, что вижу яркие голубые глаза. Глаза птицы поблескивают в гробовой темноте.

– Не совсем, – говорит он.

Я нацеливаю винтовку между этими блестящими глазами и нажимаю на спусковой крючок. Холостые щелчки эхом звучат по всему уровню.

Щелк, щелк, щелк, щелк.

– Ты достигла такого уровня, Марика! – говорит Вош. – А теперь разочаровала меня. Ты должна была понимать, что винтовка не заряжена.

Я бросаю винтовку и отступаю, пока не упираюсь в стол. Хватаюсь за столешницу, чтобы сохранить равновесие.

– Задавай свой вопрос, – командует Вош.

– Что значит: не совсем?

– Тебе известен ответ.

Я подхватываю стол и швыряю в него. Он одной рукой отбивает стол. А я совершаю бросок с расстояния в шесть футов, бью его плечом в грудь и делаю захват. Мы летим с третьего уровня, приземляемся на втором. Доски под нами трещат. От удара я ослабляю хватку. Он длинными пальцами хватает меня за шею и отбрасывает на гору консервов. Меньше чем за секунду я пролетаю двадцать футов и снова оказываюсь на ногах, но он продолжает бить, он двигается с такой скоростью, что все его движения смазываются перед моими глазами.

– Бедолага-рекрут в душевой, – говорит он. – Медсестра на посту у палаты интенсивной терапии. Пилот, Бритва… Даже Клэр, бедная Клэр, она с самого начала была в проигрышном положении. Этого мало, это недостаточно. Чтобы действительно пройти тест, ты должна преодолеть то, чего нельзя преодолеть.

Он широко расставляет руки. Приглашение.

– Ты хотела, чтобы у тебя появилась такая возможность, Марика. Хорошо. Вот она.

Между нашей шахматной партией и тем, что происходит, есть небольшая разница. Он знает, как я думаю. Изучил мои сильные и слабые места. Предвидит мой следующий ход еще до того, как я его сделаю. Он четко оценил все мои травмы: запястье, ребра, лицо. Кровь струится из открывшейся раны на лбу, при нулевой температуре от нее идет пар, она стекает в рот, в глаза. Мир стал красным за этим кровавым занавесом.

После моего третьего падения он говорит:

– Достаточно. Вставай, Марика.

Я встаю. И он в четвертый раз сбивает меня с ног.

– Так ты перегрузишь систему, – предупреждает он.

Я стою на карачках и тупо смотрю, как кровь капает с моего лица на пол.

– Она может отказать. Если это произойдет, твои раны станут смертельными.

Я кричу. Крик идет с самого дна моей души – это вой семи миллиардов уничтоженных людей. Он эхом разносится в пустом помещении.

А потом я снова встаю на ноги. В последний раз. Даже усиленные системой, мои глаза не успевают за движением его кулаков. Они как квантовые частицы; они и не здесь, и не там. Невозможно зафиксировать, невозможно предугадать. Он швыряет мое обессилевшее тело со второго уровня на бетонный пол первого. Кажется, я падаю целую вечность, падаю во мрак, куда была погружена Вселенная еще до начала времен. Я переворачиваюсь на живот и пытаюсь встать. Он ставит ботинок мне на шею и придавливает к полу: