Прежде чем я усну - Уотсон Си Джей. Страница 57

Я вытаскиваю книгу, а под ней оказывается единственное фото. Мы с Беном — улыбаемся на камеру, но вид у нас обоих невеселый. Снимок как будто сделан недавно — мое лицо похоже на то, которое я каждый день заново узнаю в зеркале, а Бен выглядит точно так же, как сегодня утром, когда собирался на работу. На заднем плане виден дом, посыпанная гравием подъездная дорожка и горшки с ярко-красной геранью. Перевернув фотографию, я вижу надпись: «Вэринг-Хаус». Должно быть, снимок сделан в день, когда он забрал меня домой.

И все. Больше фотографий нет. В том числе снимков Адама. Исчезли все фотографии, которые я находила в этой коробке раньше.

«Этому есть объяснение, — сказала я себе. — Должно быть». Я начинаю рыться в бумагах на его письменном столе: журналы, каталоги компьютерных программ, школьное расписание с графами, выделенными желтым маркером. Запечатанный конверт, который я тут же хватаю, повинуясь внезапному импульсу, но фотографий сына нет и там.

Я спускаюсь вниз и готовлю себе чай. Кипяток, пакетик. «Не оставляй его в чашке надолго и не выжимай до конца, намотав веревку на ложечку, иначе выделится слишком много танина и чай будет горьким». Вот почему это я помню, а что родила сына — нет? Где-то в гостиной звонит телефон. Он в сумочке — и не «раскладушка», а подарок мужа. Я нажимаю «ответить». Бен.

— Кристин? У тебя все нормально? Ты дома?

— Да, — отвечаю я. — Да. Спасибо.

— Ты сегодня куда-нибудь ходила? — его голос кажется знакомым, но отчего-то отстраненным. Я вспоминаю наш последний разговор, но не помню, чтобы он упоминал встречу с доктором Нэшем. Наверное, он и правда не знает об этом. А может, испытывает меня: скажу, не скажу. Я думаю о приписке, сделанной рядом с записью о встрече: «Не говорить Бену». Должно быть, я написала это до того, как поняла, что могу ему полностью доверять.

Я хочу доверять ему. Хватит лжи.

— Да, — отвечаю я. — Встречалась с врачом. — Он молчит. — Бен? — спрашиваю я.

— Прости, я тут, — отзывается он. — Я слышал. — Отмечаю про себя: он не удивлен. — Я тут еду, — поясняет он, — машин много, пробки. Слушай, я просто звоню напомнить — ты не забыла, что надо собраться? Мы уезжаем.

— Конечно, не забыла, — отвечаю я. — Я очень жду этого! — И понимаю, что так оно и есть. Думаю, нам будет полезно куда-нибудь съездить. Будет шанс начать все сначала.

— Я скоро приеду, — говорит он. — Попробуешь собрать наши сумки? Как приеду, помогу, но лучше будет, если мы выедем пораньше.

— Попробую, — отвечаю я.

— В гостевой спальне в шкафу два чемодана. Вот их и надо сложить.

— Хорошо.

— Я люблю тебя, — говорит он, и потом, когда он уже отключился, слишком поздно, я отвечаю: я тебя тоже.

Я иду в ванную. Я — женщина, говорю я себе. Взрослая женщина. У меня есть муж, которого я люблю. Я вспоминаю, что прочитала в дневнике о сексе. О том, как он занимается со мной любовью. Про то, что я получаю от этого удовольствие, там не сказано.

Нравится ли мне заниматься сексом? Я даже этого не знаю. Нажав на кнопку слива, я снимаю брюки, колготки и трусы. Сажусь на краешек ванны. Каким чужим мне кажется собственное тело. Совершенно незнакомым. Как я могу с удовольствием отдавать его другому, если не узнаю его сама?

Запершись в ванной, я раздвигаю ноги. Слегка, потом шире. Приподняв блузку, смотрю вниз. Обнаруживаю растяжки на теле — я нашла их у себя в тот день, когда вспомнила про Адама, вижу курчавый кустик лобковых волос. Интересно, брила ли я лобок и кому это важно — мне или мужу? Думаю, уже никому.

Сложив ладонь чашечкой, кладу ее на холмик лобковой кости. Пальцы касаются половых губ, слегка раздвигая их. Проведя по выступу, как я понимаю, клитора, я слегка надавливаю, нежно поглаживая его пальцем, и ощущаю легкую щекотку. Скорее, лишь тень ощущения.

Интересно, что же будет дальше.

Чемоданы ждут меня в гостевой спальне, как он и сказал. Компактные, крепкие, один чуть больше другого. Я отношу их в спальню, в которой проснулась сегодня утром, и кладу на кровать. Отодвинув верхний ящик гардероба, обнаруживаю наше с ним белье.

Начинаю выбирать одежду для нас обоих, ему — носки, мне — колготки. Вспомнив описание той ночи, когда у нас был секс, я понимаю, что где-то у меня должны быть чулки с резинками. Неплохо бы найти их и прихватить с собой. Не помешают.

Открыв шкаф, я выбираю платье, юбку. Пару брюк, джинсы; на полу замечаю коробку из-под обуви — ту самую, где когда-то я прятала дневник; она пуста. Интересно, как мы себя ведем на отдыхе? Ходим по ресторанам или сидим в уютных пабах, расслабляясь у настоящего камина, освещенные мягким розоватым светом? Бродим наугад по незнакомым улочкам или ездим на машине по заранее намеченным маршрутам? Остаток жизни мне предстоит потратить на то, чтобы это узнать. Приятная перспектива.

Выбираю одежду почти наугад, раскладываю вещи по чемоданам. Неожиданно ощущаю прилив сил, странный толчок изнутри; я закрываю глаза. Вижу яркую, но нечеткую картину. Сначала она подергивается, словно колеблясь, являться мне или нет, недоступная и расплывчатая, и я пытаюсь раскрыться, впустить ее.

Я вижу, как стою возле мягкого саквояжа из потертой кожи. Я чувствую приятное возбуждение. Такое чувство, будто я маленькая девочка, которая едет с родителями на море, или юная девушка, которая готовится к свиданию: интересно, как все будет, он меня пригласит домой? Мы переспим? Я чувствую эту новизну, это нетерпение, осязаю их. Точно прокатываю их во рту, на кончике языка, смакую, потому что знаю: долго они не продлятся. По очереди выдвигая ящички шкафа, выбираю блузки, чулки, белье. Пикантное. Соблазнительное. Словом, такое, которое надевают только для того, чтобы его с тебя сняли. На мне туфли на плоской подошве, но я достаю из шкафа еще одни — на высоком каблуке, кладу в сумку, достаю, снова укладываю. Мне они не нравятся, но сегодня особенный вечер — вечер соблазнов, переодеваний, вечер, когда можно притворяться не тем, кто ты есть. Только потом я начинаю собирать все практичное. В стеганую косметичку из ярко-красной кожи я кладу духи, гель для душа, зубную пасту. В этот вечер я хочу быть красивой — для человека, которого люблю и которого чуть не потеряла. Достаю и кладу туда же соль для ванн. С ароматом цветков апельсина. И тут вдруг понимаю: это воспоминание о вечере, когда я собиралась в Брайтон.

Видение исчезает. Я открываю глаза. Откуда мне было знать тогда, что я наряжаюсь ради того, кто попытается меня убить.

Я продолжаю собирать вещи для мужчины, с которым живу сейчас.

Я слышу, как к дому подъезжает автомобиль. Затих мотор, открылась и хлопнула дверца. В замке поворачивается ключ. Это Бен. Он здесь.

Я нервничаю. Мне страшно. Я уже не тот человек, который провожал его сегодня утром. Потому что знаю свою историю. Что он подумает, когда меня увидит? Что скажет?

Я должна спросить, знает ли он про мой дневник. Читал ли его. И что он думает.

Он зовет меня, закрывая за собой дверь. «Кристин! Крис! Я дома!» Однако голос у него далеко не радостный, скорее усталый. Я отзываюсь, говорю ему, что я в спальне.

Нижняя ступенька, скрипнув, принимает на себя его вес, и я слышу, как он пыхтит, снимая сперва один ботинок, потом второй. Теперь он наденет шлепанцы и пойдет меня искать. Я чувствую прилив радости: да, я изучила его повадки — мой дневник рассказал мне о них, раз уж моя память с этим не справляется, но вот он поднимается по лестнице и радость сменяется другим чувством. Страхом. Я вспоминаю фразу, которую когда-то написала на самой первой странице дневника: «НЕ ДОВЕРЯЙ БЕНУ».

Он открывает дверь спальни:

— Дорогая!

Я не двигаюсь, сидя на краешке кровати у раскрытых сумок. Он останавливается в дверях — тогда я встаю и протягиваю к нему руки, он подходит и целует меня.

— Как прошел день? — спрашиваю я.

Он принимается развязывать галстук.