Пифия (СИ) - Колесова Наталья Валенидовна. Страница 2

— "Извини-и-ите"! Дылда уродская! Глаза разуй!

Зажегся свет фонарика, и я увидела поднимавшуюся с полу девочку. Она сердито отряхивала платье, кидая на меня неприязненные взгляды. Было ей, наверно, лет пять.

— Новая дебилка! — буркнула девочка. Я не успела сообразить, что ответить — она довольно больно пихнула меня кулаком в бок и пошлепала по коридору дальше.

Теперь Юлька подросла. Она — самая юная и самая талантливая ученица, гордость Школы.

И никто ее не любит.

Юлька — наша местная Кассандра. Мы с ней не связываемся, да и вообще стараемся держаться от нее подальше: еще получишь какую-нибудь предсказанную гадость. Вытаращится на тебя фиолетовыми глазищами, застынет, побелеет-посинеет, — и изречет. Тут уж хоть стой хоть падай, но пакость все равно случится.

— Юлечка просто пока не может контролировать свой дар, — пытается растолковать нам Елизавета. — Он слишком велик для нее…

…да, и вываливается из нее, как мусор с переполненного помойного ведра! Видела я, как она не может себя контролировать: разозлилась на Мадам за что-то, опять впала в свой мелкий транс — глазки вытаращены, губки синие — а Главная ка-ак глянет на нее, так «Юлечка» живенько в себя пришла.

Сама Синельникова и не расстраивается, что всегда одна, даже в комнате живет в одиночку, точно выпускница. Она считает, что мы все, "тупые дебилки", вообще не имеем права переступать порог Школы Пифий. Ну, за редким исключением.

Одно из исключений — Далия.

Когда я вижу Далию, я просто немею и столбенею от восторга. Такой и должна быть настоящая Пифия. Высокая, стройная, со светлыми длинными волосами, с сияющими синими глазами. Такими я представляла в детстве добрых волшебниц. Далия — выпускница, и этим летом должна уйти из Школы в храм южного округа. Кажется, сразу даже Старшей пифией.

Я иногда тоже подумываю, куда попаду после распределения. С моими так называемыми способностями — разве что в палатку бабки-гадалки на рыночной площади — видела я такую в детстве. А не била ли она в свое время баклуши, как и я, в Школе Пифий?

Хотя имеется официальная Пифия Государственного Храма, минимум раз в год к нашей Мадам является за предсказанием сам Президент. Каждый раз для нас это событие. Не потому что мы видим Президента воочию — что мы на него по телевизору не насмотрелись, что ли? — а из-за его охраны. Там такие «качки»! А какие у них костюмы! Стрижки! Рост! Куда там нашим мальчишкам-оракулам!

Хотя принято, чтобы Президента приветствовали лучшие ученицы Школы, а остальные должны находиться на занятиях, мы все равно вырываемся из классов (наставники ведь тоже люди!), и затаиваемся на галерейке в холле. Учителя и охранники делают вид, что не замечают поблескивающих из-за балюстрады любопытных глаз и сдавленного оханья и хихиканья.

Так было и в этот раз.

— Он мне подмигнул, видела, видела? — подтолкнула меня локтем Оля.

— Это у него просто нервный тик! — предположила я. Олька глянула на меня укоризненно и вновь жадно уставилась вниз. Я люблю ее за то, что она такая простая — что на уме, то на языке, и гадостей от нее ждать не приходится. Не то что от некоторых… У Ольги уже все распланировано: после окончания вернется в свой Благовещенский храм, где ее ждут не дождутся и будут просто на руках носить… И вкусно кормить, неизменно добавляю я, потому что Олька любит поесть, всем известно. Ольга не обижается.

Охранники, к сожалению, меняются, поэтому постоянных любимчиков у нас нет. Каждая выбирает себе каждый раз нового и до хрипоты доказывает его достоинства — в темноте спальни. Я как раз колебалась между жгучим брюнетом и коротко стриженым блондином, выглядящим, как движущийся шкаф, когда обнаружила за спиной Президента невысокого мужчину в сером костюме. Костюм красивый, мужчина… Нет.

Но я почему-то вновь вернулась к нему взглядом.

— Это еще кто?

Сара, прильнувшая к балюстраде справа от меня, услышала мое бормотанье.

— Новый оракул.

— А старый куда девался?

Мадам всегда работает на пару с Самюэлем — дряхлым оракулом Государственного Храма. Сара обожгла меня насмешливым темным взглядом:

— Ты что?! Он же месяца три как скончался!

Ну не слежу я за светской хроникой! Кто женился, кто скончался… Значит, это и есть новый Главный Оракул? Скучная стрижка, греческий — черт бы его побрал! — профиль, скучно сжатые губы: казалось, он весь окутан тусклым облаком ноябрьского дождя. Веки за очками в тонкой металлической оправе сонно припущены, но уверена, глаза такого же скучного цвета… Даже на Далию, присевшую перед Президентом в изящном книксене, он глянул равнодушным рыбьим взглядом.

Президент ласково потрепал Далию по плечу, принял от нее скромный букет белых лилий, и поклонился Мадам.

— Разрешите вам представить, — он подтолкнул скучного вперед, — мой новый оракул. Сергей Брель.

Оракул поклонился, сцепив за спиной руки, — и по этим рукам я вдруг поняла, что он волнуется — и еще как. Главная имела полное право отказаться от напарника, которого не сама выбирала. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Президент уже и сам начал заметно нервничать, когда Мадам наконец развернулась и пошла вглубь Школы. Вся кавалерия пустилась за ней.

Мы встали, перегнувшись через перила, чтобы проводить их взглядами. Разминали затекшие ноги.

— Беру себе блондина! — во всеуслышанье заявила Сара.

— А мне брюнет понравился, тот, под испанца. У него такие кудряшки по шее… — мечтательно вздохнула Оля. — А тебе?

— А нашей Цыпилме новый Главный полюбился! — съехидничала Сара.

И я сообразила, что никого себе так и не выбрала.

— Ну мне этот… рыжий… — промямлила я.

Соседки озадаченно переглянулись:

— А там был рыжий?

— А как же, ну возле двери…

Меня спас зычный оклик снизу:

— А ну-ка, средний курс! Хватит бездельничать! Вон с галереи!

Я первой ссыпалась по ступенькам, но на иностранный не пошла: что-что, а языки мне легко даются, и потому Триада смотрит сквозь пальцы, что я иногда прогуливаю. Все равно я у нее лучшая ученица — и по мертвым языкам и по пока еще живым.

Я направилась в подвал, к нашему школьному оракулу.

Принято считать, что Матвей пьет — хотя пьяным его никто из нас не видел и даже запаха не чувствовал. И классического красного носа, заплывших глаз с прожилками у него не наблюдается. Но все равно вся Школа твердо уверена, что оракул — тихий алкоголик. Он единственный среди учителей мужского пола живет при Школе. В подвале. Вернее, в полуподвале.

Когда я только появилась в ШП, я обследовала каждый ее закоулок, всюду, как любопытная Варвара, суя свой нос. Тогда я и обнаружила нору, где обитает наш бессменный оракул. Матвей не погнал меня сразу, за что теперь и страдает.

— А! — сказал он. — Заходи-заходи! Свежие новости принесла на хвосте, сорока?

Он, как обычно, что-то резал по дереву — вкусно пахло свежими стружками, едко — лаком.

— Не хочешь закончить картину?

Я взяла покоробившийся лист, критически оглядела свое творение. «Картина» — круто сказано. Я рисую гуашью и акварелью без карандашных набросков и эскизов. Больше всего это напоминает абстрактные цветовые пятна. Мне нравится.

Матвею тоже.

— Красного надо добавить, — решила я и взялась за кисть.

Матвей подергал косматыми бровями. У него седые длинные волосы, седая борода, и не причесанный он похож на сумасшедшего узника замка Иф.

— Знаете, что Президент пришел с новым оракулом? Он совсем молодой. А Мадам на него согласилась.

Матвей сдунул древесную пыль с сучка. Поглядел на свет.

— Видать, способный парень.

— А почему вы сами с ней никогда не работаете?

Матвей наставил на меня узловатый палец:

— Помнишь, вы проходили на предсказаниях? Не пифия для оракула, но оракул…

— …для пифии, — привычно закончила я. — И что?

— А то, что не каждый оракул может вынести Главную.

— Ну да, — подтвердила я, зависнув кистью над бумагой и решая — требуется ли еще поставить красную кляксу. — С ее-то характером!