Рождение Темного - Горелкин Виталий. Страница 63

Не знаю отчего, но я надеялся, что, пока не научусь говорить, мое лечение на полном пансионе продолжится. Однако, прекрасно понимая, что без знания языка будет трудно полностью адаптироваться в этом мире, основное внимание уделил тренировке речи. Как-то раз, оставшись в комнате один, я попробовал произнести несколько слов на русском, специально подобрав созвучные названиям вещей на языке друмов. Черт, если бы не знал, какие слова произношу, ни за что бы их не понял. Мычание недоразвитого дебила, а не речь нормального человека! Так я даже дорогу спросить не сумею, не говоря уже о том, чтобы выдавать себя за местного жителя. Попробую произносить не целые слова, а отдельные звуки. Начнем со слога «ра».

Моя первая тренировка прервалась через полчаса. В комнату зашли два гнома, и мне пришлось замолчать. Младшего из друмов я уже знал, вначале он часто сюда наведывался и, не проронив ни слова, наблюдал за процессом обучения, а потом надолго исчез. Как объяснил мне Гран, это был Тоби, сын главы младшей ветви Торгбенов. Сейчас он был, как всегда, серьезен и держал в руках небольшой мешок. Рядом с молодым друмом, судя по схожести лиц, находился его отец, Давин. Одет он был, как и сын, в куртку из плотного сукна коричневого цвета и такие же штаны, заправленные в кожаные сапоги с высокими голенищами. Давин, засунув большие пальцы за толстый ремень с огромной медной пряжкой, пристально посмотрел в мои глаза и, слегка покачиваясь на носках, спросил:

– Смотрю, ты уже пришел в себя, Вовен. – Этим словом на языке гномов назывался грудной ребенок, еще не научившийся ходить. С легкой руки Грана меня все тут так звали. Это было обидно, так как ближайшим аналогом на русском было бы слово «сосунок», но, как говорится, не смертельно. – Ты все понимаешь, что я тебе говорю?

Я кивнул, основные жесты в наших мирах совпадали.

– Хорошо, твое лечение обошлось дороже обычного. Кто ты и откуда, мы не знаем. Так что прежде чем мы тебя отпустим, ты должен будешь отработать потраченные на тебя средства. – По знаку Давина его сын кинул на кровать мешок. – Там все, что осталось от твоей одежды, эту можешь оставить себе.

Спасибо, но что-то не нравятся мне эти намеки о деньгах. Кстати, а где мой кошелек? Я развязал горловину, внутри мешка лежали остатки моего плаща, джинсы и сапоги. Денег видно не было, а ведь рыться сейчас в вещах нельзя, у меня же память отшибло! Если спрошу про деньги – выдам себя с потрохами. Поэтому пришлось разыграть небольшой спектакль: с удивлением, словно впервые в жизни вижу свою одежду, я ее достал и попробовал примерить. Полностью подделывать эмоции не пришлось, плащ оказался без рукавов, а в джинсах отсутствовала молния. Она была аккуратно спорота, так что свалить все на демона не получалось. Надо делать отсюда ноги, а то скоро меня раскроют.

– При тебе было немного медных монет, их хватило на еду и на то, чтобы заменить эти лохмотья. – Гном пренебрежительно повел подбородком в сторону старой одежды. – С тебя за лечение три золотых. Ты здесь чужак, так что на слово никто не поверит, поэтому сам все возместишь. Собирайся, Тоби отведет тебя на место работы.

Понятно, а серебра, значит, у меня не было? Ладно, в этой ситуации права не покачаешь. Все равно спасибо, что подобрали, вылечили и языку научили. Теперь вот работу предложили, посмотрим, может, там я смогу применить свои знания и накоплю деньжат, необходимых для поиска кольца.

Собирать мне было нечего, я засунул обратно в мешок старую одежду и вышел из комнаты. Тоби повел меня направо. Странно, насколько я помню, там располагается небольшая кузня и подсобные помещения, выход из дома в другой стороне. Жилище Торгбенов напоминало небольшой замок, такие же длинные коридоры, узкие оконца и просторный внутренний двор. Как я успел заметить, это было самое большое строение в городе. С другой стороны, кто сказал, что у дома должен быть обязательно один выход? Неожиданно из-за угла выскочил слуга с уставленным едой подносом. Тоби не успел остановиться, и они врезались друг в друга. Прислушиваться к ругательствам, щедро раздаваемым моим сопровождающим, я не стал, своего мусора в голове хватает. Мне была интересна реакция слуги, ведь он только что безнадежно испортил куртку молодого гнома. Однако излишним раболепием здесь не пахло, оба гнома стали увлеченно орать друг на друга, полностью забыв о моем существовании. Пришлось пару раз кашлянуть, чтобы привлечь внимание к своей особе. Тоби с раздражением посмотрел на меня, что-то быстро сказал слуге, чередуя незнакомые мне слова с отборной бранью, и, развернувшись, пошел обратно. Слуга же, схватив меня за рукав, потянул дальше по коридору. Странно, он что, не думает убирать за собой, или у них здесь четкое разделение труда? Типа один носит, другой полы моет, а третий стирает. Или все проще – это не слуга. Действительно, откуда я взял, что он слуга? Из-за того, что нес еду? Так у него на поясе кинжал висит. Ладно, что гадать, скоро сам узнаю.

Как я и предполагал, мы вышли во внутренний двор. Меня завели внутрь кузницы, где мастер только что закончил ковку. Он остудил заготовку в чане с водой и теперь задумчиво разглядывал пока еще неказистый клинок.

– Привет, Снорин, как всегда, работаешь? – крикнул приведший меня гном.

– Да, пытаюсь понять, как у клана Гроргбенов получается волнистая сталь. Чувствую, что отступили они от правил и воспользовались магией. – Кузнец кинул стальную полосу в угол, она с лязгом ударилась о кучу таких же заготовок. – А ты здесь, Бруни, по какому случаю и что это за человек?

– Это ванс Торгбенов.

– А, понятно, ну иди сюда, сейчас быстро подберу тебе ро-ванс. – Заинтригованный, так как именно эти незнакомые слова звучали в экспрессивной речи Тоби, я прошел под крышу. Интересно, что они означают? Раз я в кузнице, может, мне дадут оружие? Кинжал, например, или копье. Интересно, что же это за работа будет?

Ко мне подошли два помощника кузнеца и без лишних слов заломили за спину руки и наклонили мою голову к наковальне. Держали, гады, крепко, не удавалось даже пошевелиться. Рядом стоял Снорин, вертя в руках зеленую железную полоску, в которой я с ужасом узнал рабский ошейник. Если он называется «ро-ванс», то «ванс» – это раб. Меня что, в рабство продали? Я с удвоенной силой попытался вырваться из захвата. Однако державший меня справа ублюдок немного приподнял руки вверх, и я, воя от боли в вывернутом суставе, упал лицом на холодное железо.

– Эй, отпустите меня, я все вспомнил. – Я был готов рассказать все, кроме своего появления в этом мире, лишь бы не попасть в рабство. Всю жизнь придется отрабатывать эти несчастные три золотых.

– Эх, какой говорливый ванс попался, мычит, словно телушка, ничего не разберешь. – Кузнец рассмеялся и огромным кулаком отправил меня в нокдаун.

Мое сознание затуманилось, но я смог удержаться и не упасть. Быстро раскалив в горне ошейник, Снорин сковал его концы в три удара молота, прозвучавших в моей голове, словно похоронный набат. Его помощники отпустили меня и окатили водой из бочки, чтобы остудить железо. Если они надеялись на мою благодарность, то здорово просчитались.

Злобно глядя из-под бровей на коротышек, я, понукаемый Бруни, вышел из резиденции Торгбенов. Дорогу до рабского барака не запомнил, так как весь путь перебирал в памяти известные способы избавиться от ошейника. Остановился на двух: снять его с помощью пилки или магии. Чтобы украсть инструмент, придется долго ждать подходящего момента, а вот восстановлением магической силы нужно заняться сегодня же.

А вечером в бараке случилась драка.

Глава 2

Человек полагает…

Старейшина Глоин, глава клана и правитель Южного Торгбена, был занят. У закрытых дверей его покоев стояли охранники, показывая своим суровым видом, что за их спинами решаются важнейшие вопросы клана. Друмы, проходящие по широкому коридору, замолкали и быстро старались миновать это место, чтобы своим шумом не сбить с мысли известного взрывным характером Глоина. В это время в кабинете действительно обсуждались вопросы будущего клана, вот только проходило это в довольно раскрепощенной манере.