Победивший платит (СИ) - "Жоржетта". Страница 39

- И кто из нас что должен другому за прошедший сеанс? - шучу. - Ты мне - за возможность попрактиковаться на доверчивом пациенте, или я тебе - за тяжкий труд ради моего удовольствия?

- Квиты, - фыркает он. - Вот теперь я бы выпил чаю. Ты мне составишь компанию?

- Только холодного, - спохватываюсь, непроизвольно трогая нёбо саднящим языком. - И поесть что-нибудь сообрази, заодно. - Усмехнувшись: - Знаешь эту сказочку: "Хозяйка, дай воды напиться, а то так есть хочется, что переночевать негде"?

Улыбается шутке, а на просьбу с демонстративным удивлением приподнимает бровь. Кажется, ему нравится, когда я его о чем-то прошу. Точно так же, как злит, когда просьба похожа на требование. Пусть и по праву. - Пойдем, угощу. Оденься только, тебе сейчас нельзя мерзнуть. Ночи уже прохладные, а у меня есть привычка держать открытыми окна.

Не хочется надевать уличную куртку. В нее неплохо кутаться от ветра, но есть неудобно. Машу рукой. - Если замерзну, у тебя в комнате найдется какой-нибудь плед?

- Найдется, - великодушно обещает. - Кстати, тебе стоит обновить гардероб и купить себе что-нибудь потеплей, по сезону.

Что здесь можно купить? Цетские накидки, вроде той, что на Эйри сейчас? Выглядеть я в ней буду дурак дураком, и тонкая она, и не-мужская, и торчит нелепо... Мне вдруг приходит в голову мысль. - Знаешь, если хочешь мне помочь - дай заглянуть в свой гардероб. Хоть пойму, каков у меня выбор и к чему привыкать.

Получив согласие, торопливым шагом, чуть поеживаясь от ночной прохлады, направляюсь по коридору - на чужую территорию. Здесь я еще не был. Комната, чопорно выдержанная в сдержанных сине-стальных оттенках. Задернутая штора - с некоторым недоумением опознаю в ней балдахин над кроватью, такое ветхозаветное сооружение, зачем? Мебели немного. Мягкие и низкие кресла - предмет моего недавнего опасения, поскольку не очень-то в них присядешь с больной поясницей, - и перед ними такой же низкий столик... нет, комм-пульт, инкрустированный черными, с металлическим блеском, кристаллами под стеклом. За отодвинутой ширмой с геометрическим узором оказывается проход в большой гардероб, где автоматически вспыхивает рассеянный теплый свет. Вешалки в несколько рядов, строй обуви под ними. Шелк одежд посверкивает под лампой...

Эйри подходит из-за спины. - Тебе не мешать, или мои комментарии помогут делу? - Киваю, и он показывает: - Слева церемониальная одежда, тебе это вряд ли подойдет. Вон то, - взмах руки, - домашняя и костюмы для тренировок. Одежда для поездок справа. Разбирайся, что больше нравится. - Смотрит на мою, явно озадаченную, физиономию, и поправляется: - Или опиши.

- Прямое, закрытое, без драпировок и складок, неярких тонов, не узорчатое. - Сплошные "не". А то он не понимает моих вкусов? - Если для дома, то уютное. - В свет мне здесь не выходить, уж это точно. - Бывает в природе такое?

Как ни странно, искомое находится: свободные брюки и рубашка из теплой ткани, темно-зеленой и мягкой, как мох, с вытравленными листьями по вороту.

- Это действительно домашняя одежда, - предупреждает меня ее владелец. - Нет, не вроде пижамы, но на улицу в таком не пойдешь. В ней еще прилично встретить старых друзей или посидеть вечером в саду. Для выхода на люди поищи похожий покрой, но ткань вроде этого, - мазнув ладонью по темному муаровому шелку, - плюс нижняя рубашка или шейный платок. Немного непривычно, но пристойно.

Кивнув, что понял, делаю шаг назад из гардероба. Только теперь я сообразил, что заставляет меня недоумевать. - Забавно. Я ждал, что твоя одежда пропахла одеколоном. А запаха нет. Он нестойкий, не пристает к ткани или у меня насморк?

- Он пахнет, соприкасаясь с кожей, - улыбается гем-лорд, объясняя мне прописную цетагандийскую истину. - Сам попробуй, если хочешь. В комнате холодно, тебе и вправду остывать не стоит. Предложу-ка я тебе что-нибудь из своих вещей вместо пледа. Вон ту зеленую, раз вы с ней друг другу уже представлены?

- Не слишком смешно я буду смотреться в вещах с твоего плеча? - сообщаю полу-утвердительно.

- Не так уж мы и отличаемся в росте, - мягко поясняет Эйри, словно не поняв подтекста моей неловкости. - Слуг я отпустил, мы одни. Так что надевай со спокойной душой. - Он наблюдает, как я тщательно расправляю стоячий ворот и пробегаю пальцами по пуговицам, и констатирует: - Тебе идет. Зеркало там, за кроватью.

Останавливаюсь, вдруг представив происходящее со стороны. Жалко я должно быть, смотрюсь. - Хватит. Попросить размять мне спину, заявиться к тебе в спальню, напроситься на угощение, выклянчить рубашку... Не люблю навязываться.

Смотрит на меня недоумевающе и немного зло. - Прекращай это уничижение, Эрик. Если ты навязываешься - я тогда чем занят?

А действительно, чем? Усмехаюсь. - Приручением.

В гостиной я оккупирую диван и жду, пока на стол последовательно выставляются чайник, тонкостенные чашки без ручек и блюдца с печеньем-сладостями. Мне еще достается высокий запотевший стакан, где в чае плавает до стеклянности прозрачный ломтик лимона. Гем снимает с одного блюдца резной хрустальный колпак, открывая нечто варварски-сложное - настоящий мини-замок из крема и теста, - и принимается снимать с пирожного слои хитрой резной лопаточкой.

- Я не так представлял себе цетагандийцев, - говорю я, смакуя терпкую холодную кислинку по глотку и вспоминая, что он мне рассказывал о своем здешнем житье. - Холодное оружие, лошади, живой огонь, дикий кусок леса... Я-то думал, вы переделываете обычных животных во всякие диковины. Или архаика - твой личный конек?

Кивает, словно ничуть не удивившись.- В чем-то. Я известный оригинал.

- И поэтому никто не удивился, что твой брат завел себе барраярца? - решаюсь спросить.

Морщится, словно в креме попался кусочек ореховой скорлупы. - Это был скандал. Но сплетничать вслух отныне боятся, а над остальным я, увы, не властен. Рано или поздно им надоест.

Сижу, рисую пальцем прозрачные дорожки на стенках стакана. Потом хмыкаю, пораженный внезапной мыслью. - Погоди... Тебе со мной легче, потому что у тебя не совсем обычные для цета интересы? Или тяжелее потому, что из-за меня твоя особость у всех на виду?

- Не ты же в чужой глупости виноват, - говорит убежденно Эйри, отодвигая блюдце. - Мне может быть тяжело с тобой, но не из-за тебя. Но да, ты в чем-то прав. Мы и похожи, и различны. В самый раз, чтобы не убить друг друга и чтобы не соскучиться. Хотя сказал бы мне кто-нибудь раньше, что ты подпустишь меня так близко...

Это звучит без угрозы, но я невольно возвращаюсь во времени назад, клубок ассоциаций всплывает в памяти сам собой, и я не замечаю, как ежусь.

- Мерзнешь? - переспрашивает, сделав неверный вывод. - Я так и ждал. После сеанса у тебя разбалансированы энергии, имей в виду. И пока не выздоровеешь, будь осторожнее.

А впрочем - одиночество не менее холодная штука, чем страх. Но этого я не скажу. Лучше говорить о здоровье. - Жаль, мне нельзя просто влезть в горячую воду и полежать там с час. Врачи запретили. Шрам должен зарубцеваться сперва, говорят.

- Уже зарубцевался, как по мне. Кстати, а остальные отметины откуда? Внушительная у тебя коллекция.

- Среднестатистическая, - пожимаю плечами. - И на физиономии ни одной, повезло. А ведь я почти десять лет воюю... воевал, - поправляюсь. Отныне и навсегда - прошедшее время. - Не вдаваясь в детали, все мои отметины можно поделить на три части: детские глупости, дуэльно-тренировочные - памятки и ваши подарочки. Последних больше всего.

Неожиданно мягко поправляет. - Я не собирался бередить военные раны. Просто удивился. У нас такое убирают хирургически, эстетизма ради.

Я вдруг вспоминаю расхожую поговорку про то, что "шрамы украшают мужчину", и усмехаюсь, представив, какой спор может сейчас вспыхнуть. - А тебе это сильно мешало? - только и уточняю, вспоминая скрупулезную осторожность при касаниях.

- Не очень, - с улыбкой отмахивается. - Они же давние, можно не бояться прижать покрепче.