Возрождение из пепла - Белова Елена Петровна. Страница 109
«Не в этот раз, мама».
– Это меняет все. Ты лгала. Всю жизнь. Безупречная феникс, пример для подражания, идеальная глава клана! Всегда такая правильная! Совершенная! Что скажешь?
Молчание.
Взгляды светлых глаз скрещиваются клинками.
– Это не самый удачный материал для шантажа, – наконец берет себя в руки Лиз. И Лина не выдерживает:
– «Шантажа»! – Горький смешок, подрагивающие губы. – «Шантажа»… Ты только об этом можешь думать? Нет. Сейчас в клане уже не осталось никого, кто бы интересовался этой историей.
– Тогда чего ты хочешь? – Как ни старается старшая феникс, но волнения спрятать не может. – Зачем ты пришла?
Лина многое могла бы сказать. Про отнятое детство, про ощущение предательства… Но что толку? Лиз не поймет. И она только говорит:
– Верни то, что тебе не принадлежит. Силы Алексея.
Все слова сказаны, и возврата назад нет.
Мать и дочь молча смотрели друг на друга, и это затянувшееся напряженное молчание все необратимей отрезало пути к примирению. На миг младшая феникс ощутила боль потери – несмотря ни на что, Лиз все-таки была ее матерью. Матерью! Родным человеком! И кроме любви у феникса есть долг – плата за жизнь, за то, что ее вырастили.
Но Лиз гневно сверкнула глазами и яростно скомкала в ладонях возникший нож, демонстративно отбросила его в угол на бездымно пламенеющий ковер углей. Это был ее нож, Лины, в свое время она по обычаю подарила его матери при посвящении.
И чувство вины исчезло. Да, она многим обязана, у нее есть долг. Она должна заплатить. Но не жизнью. И не единственной любовью.
Молодая феникс с вызовом вскинула голову. В ее ладонях возник подарок Лиз. Нож. Он отливал алым в свете Феникса на стене. Рукоять на правой ладони, лезвие на левой. Стоит только нажать – и хрупкое лезвие переломится, разрывая последнюю связь между ними. «Ну же, мама! Скажи, что ты отрекаешься от меня. Тебе осталось только произнести слова обряда».
Но Лиз молчала… посмотрела на тающий ком стали, плавящийся в углях, растекающийся вишнево-алой, потом розовеющей лужицей… И молчала. Наконец она перевела взгляд на дочь.
– Что ж, вот, значит, что ты выбрала… – Голос главы клана был сух и надтреснут, точно слова царапали ей горло, а в глазах дробился, сверкал золотом-пламенем огонь со стены. Слишком сильно блестел. Словно слезы. Только вот этого не может быть. Слез у мамы… у Лиз не бывает.
Молчание.
И все же…
– На самом деле у меня нет выбора, – негромко проговорила феникс. – И у тебя нет… мама. Если ты хочешь внучку.
Нож исчезает с ее ладони, прощально блеснув алым.
Глава 41
Дар
Лина остановилась на пороге.
Алексей спал. Она отчетливо слышала ровное, легкое дыхание. В маленькой комнатке было темно и тихо.
Магда от души постаралась, устроив в пещере для большинства лигистов аккуратные небольшие комнатки. Горная ведьма отлично понимала, что иногда людям нужно побыть одним. Обычно в таких комнатках-пещерах селились по двое-трое, но Алексей жил один – Сергей, Петр Валерьевич и телепатка Лора заботились о сохранении его анонимности… Лина вспомнила, как Чиж бросился к ней через зал, и улыбнулась краешком губ… Не умеешь ты жить незаметно, любимый, на тебя обращают внимание даже под чужой личиной. И ругай тебя, не ругай, но твой внутренний свет и огонь не спрячешь. Даже Петр Валерьевич махнул рукой и только напоминает об осторожности.
Лина неслышно ступила в комнату, остановилась у неширокой койки. Спит…
Липучка и тот не хотел ее пускать, объясняя, что «этого ненормального только недавно удалось оторвать от чтения донесений и загнать спать», и ее визит сейчас неуместен. Девушка вздохнула. И правда не вовремя. Опять похудел, ангел. И под глазами тени. Прав Виктор, что и говорить, не вовремя. «Так жаль будить тебя, любовь моя… Только у меня всего час, и минут двадцать я уже потратила, чтобы уговорить Магду и лигистов поставить усиленную защиту. А руки жжет… И голова кружится… Прости, Алеш, мне все-таки надо тебя разбудить».
Девушка присела на край постели:
– Алексей…
Юноша шевельнулся, но не проснулся. Только вздохнул еле слышно.
– Алексей…
– Лина? – Зеленые глаза сонно распахнулись и просияли вспышкой счастья, жаркого и нежного… – Лина!
– Алексей… Прости.
– За что? – успевает спросить юноша, но она уже прижимает пылающую ладонь к его груди…
Контакт!
Темно-голубой, отливающий зеленым свет накрывает Алексея, разливается по телу. И оно выгибается от боли. Сдавленный вскрик… стон… Юноша почти мгновенно теряет сознание, бессильно обмякнув на узкой постели. Прости. Это, наверное, больно.
Никогда раньше не отдавала силы, только забирала. Мне тоже больно. Слишком много… сил… Ох, глаза застилает темнотой… Но сознание терять нельзя! Магия соединила их тела, пропитала воздух, бьется сумасшедшим пульсом в крови. Если Феникс вырвется… Нет, нет, рано, подожди, подожди немного! Девушка закрывает глаза, чтобы не видеть бушующий вихрь энергии, чтобы сосредоточиться… Еще чуть-чуть, немножко… Все. Все! Ее светящиеся, дрожащие пальцы тускнеют, гаснут, обретают плотность и форму. И можно наконец отнять их от груди Алексея. И можно рухнуть рядом с ним, неловко, боком – не до изящества, сил нет даже до кресла дойти.
Но своего Лина добилась.
Гаснут последние искорки зеленовато-золотого света, утратившего начальную синеву. Магия вернулась к законному владельцу. Все.
Феникс, тяжело дыша, опускает голову. Хотелось бы сейчас посмотреть на Алексея – наверняка изменилась даже его аура: она передала ему столько сил! Ведь амулет маскирующий покупать придется. Хотелось бы посмотреть, но…
Мне это не по силам. Нужно отдохнуть. Хоть немного.
– Лина! – Тревожный голос юноши тащит ее из сна. – Лина, что ты? Лина…
Ну не тряси меня, а. Я так устала…
– Лина! Да очнись же… Что с тобой?
«Что со мной… что со мной… что-со-мной-что…»
– Я голодная… – жалобно говорит ее губами Феникс.
«О-ох! Птичка, а ты умней меня! Я же ведь и правда весь свой запас матери отдала, ведь силы Алексея и так едва помещались. Поэтому – да, голодная… Ох ты черт! Успела забыть уже, как бушует Феникс, когда голоден. Больно же! Ну подожди немного, а. Совести у тебя нет… Ну пожалуйста…»
Девушка съеживается на постели, пережидая острый спазм, и не сразу понимает, что Алексея рядом нет. Это хорошо, что нет. Не хватало еще его «попробовать». Черт, я хоть перенестись смогу? Спасательница… самозваная.
Лина не успевает обдумать, куда бы перенестись, – в комнатку врывается Алексей с бутербродами и какой-то чашкой.
– Ну-ка пей. – Рука ласково приподнимает голову.
– Нет… Лучше позови кого-то, чтоб перенесли… Мне нельзя… Алексей!
Феникс внутри обрадованно клекочет, почуяв магию, и девушка едва успевает отстраниться. «Ох! Пошел вон, Феникс! Нельзя!» Она выпивает какой-то горький отвар, а Алексей, что-то сообразив, быстро шепчется с человеком у дверей.
– Немножко потерпи. Потерпи, милая, – уговаривает он, вернувшись.
«Ну не качай же ты меня, я не маленькая. И вообще не трогай, я же могу не выдержать…» Но Алексей не слушает.
Нежно укачивая девушку, он тихонько что-то сначала приговаривает, потом… Что это? Лина забыла о голоде: Алексей пел.
Его голос звучал хрипловато, но так, что даже Феникс заслушался. Ты и правда человек огня, любимый.
– Алексей! – В двери врывается вездесущий Марк. – Вот, Петр Валерьевич передал! Сказал, это – магическое светлое, а вот эта дрянь – с темной магией. Какая нужна?