Прекрасные и порочные (ЛП) - Вульф Сара. Страница 5

До сих пор странно видеть свое похудевшее лицо в зеркале. У меня были пухлые щеки с кучей лишнего жира на подбородке и веках. На шее были складки. Даже мочки ушей были толстыми. Я ездила в лагерь для толстых каждое лето, но это никогда не помогало, потому что я избегала занятия спортом, прячась в мусоросжигателе – рискованная, но очень эффективная тактика. Предпочла бы стать беконом, чем позориться, показывая мои подпрыгивающие толстые складки и недостаток выносливости. Я одна занимала целое сиденье в автобусе. Теперь мне приходится постоянно напоминать себе, что я больше не занимаю так много места.

Если бы я была богатой как моя старая «лучшая подруга» Джина, то на шестнадцатилетие получила бы в подарок липосакцию с БМВ или чем-то еще. Можно было бы несколько месяцев заправлять БМВ маслом, сделанным из моего жира, но, увы. Я носила несколько слоев одежды и постоянно следила за калориями, бегала каждое утро и каждый вечер, поэтому постепенно появлялись мускулы, и не осталось жира для липосакции, который можно было бы преобразовать во что-то полезное. Помню, как ненавидела каждую секунду моей диеты и упражнений. Но сейчас – это неясное болезненное воспоминание, противоположно чистому, отчетливому воспоминанию, которое, в первую очередь, привело к итоговой цели.

«Я не встречаюсь с уродливыми девочками».

Уродина.

Я трогаю свое лицо, отражение в зеркале повторяет за мной.

Уродина.

Уродина уродина уродина уродина. Фиолетовые пряди не делают меня симпатичней. Потеря веса не делает меня прекрасней. Мое лицо такое же, как всегда: немного тоньше, да, но все такое же. Нос плоский, очень широкий подбородок. Небольшое количество подводки для глаз, которую я наношу каждый день, смылось, делая меня бледной и измученной. Голос Безымянного преследует меня, даже когда я сушу волосы, надеваю шорты и удобную футболку, которые служат мне в качестве пижамы.

Мои растяжки – уродливы.

Мои прыщики – уродливы.

Моя походка, покачивая бедрами – уродлива.

Я уродина. И я смирилась с этим. Я такая. Сейчас я – Новенькая Девочка в Ист Саммит Хай, но скоро очарование исчезнет, и они дадут мне другое прозвище – Уродливая Девочка. Во всяком случае, должно быть так. Будет логично и правильно назвать меня так. Безымянный был жесток, когда называл меня так, но был прав. Он открыл мне глаза, и за это я иронически благодарна, как благодарен художник за то, что кто-то указал на его левую руку, которая немного дрожала и была менее искусной. Это позволило мне узнать свои слабые места, в этом мое преимущество.

Любовь не является одной из моих сильных сторон. Также свидания не являются сильной стороной. Мне нравится думать, что быть милой – одна из моих сильных сторон, за минусом избивание парней, которые это заслужили. Поэтому буду милой. Буду держаться подальше от всех. Никто не любит уродин. А если и так, это не хорошо для них. Я шумная, злая и саркастичная. Никто не любит и этого. Безымянный научил меня и этому тоже. Он научил меня отделяться от всех. Вот истинная доброта.

Я вздыхаю и падаю на кровать. Мисс Маффин, моя полинявшая, но всё еще мягкая плюшевая панда, ждет меня. Обнимаю игрушку и зарываюсь лицом в её грудь с надписью «Сделано в Китае».

– Мисс Маффин, я облажалась.

Кажется, её черные глазки-бусинки говорят мне:

«Да, знаю, дорогая. Но из-за этого я не люблю тебя меньше».

Мне удалось поспать четыре часа, прежде чем в комнате включился свет. Я быстро сажусь, протирая глаза. Снаружи всё еще темно. Мама стоит в дверях, трясясь под халатом как лист. Я скидываю одеяло и иду к ней.

– Снова? – спрашиваю я. Она кивает, взгляд стеклянный и направлен в какую-то дальнюю точку. Я обнимаю маму рукой за плечи и веду обратно в её спальню.

– Извини, – шепчет она, когда заползает в кровать. Я накрываю её и улыбаюсь.

– Все хорошо. Пойду, возьму надувной матрас и посплю здесь с тобой.

Когда возвращаюсь с чердака с матрасом, мамы нет.

– Мам? Мама!

Окно открыто. Я кидаюсь к нему и перегибаюсь через край. Пожалуйста, нет. Пожалуйста, хоть бы она не…

– Я здесь.

Её голос тонкий и отрешенный. Следую за ним и нахожу её под кроватью, она лежит на полу, прижав колени к груди.

– Мама, что ты...

– Здесь безопасней, – говорит она. – Можешь залезть сюда?

– Тебе будет удобней на кровати...

– Нет! – кричит она, прижимая руки к ушам. – Нет, нет, я не могу! Ты не можешь меня заставить!

– Хорошо, хорошо, – я успокаиваю ее. Ложусь на пол и медленно двигаюсь по грязному ковру, пружины от матраса прижимаются к моей грудной клетке. Беру маму за руку.

– Всё в порядке. Я здесь. Я останусь здесь с тобой.

Её паника отступает, и она медленно кивает, сжимая мою руку своими ледяными трясущимися пальцами. Иногда она стонет во сне, произнося слова, которые я не могу разобрать или не хочу, и всё о чем могу думать так это о том, что возможно убила бы этого парня, будь он здесь! Я должна была быть там. Я должна была быть с ней, а не у папы. Я должна была защитить её, должна была понять знаки, когда была на Рождество, должна была...

– Прости, – шепчет она. Во сне мама так похожа на маленького ребенка. Я обнимаю её, прижимаю к своей груди и с трудом засыпаю, окутанная запахом лаванды и грусти.

***

В понедельник в школе после вечеринки действительно неловко. Многие знают, что произошло нечто позорное, но никто не может вспомнить, что именно. Кто-то использовал слишком много зубов во время поцелуя с чьей-то девушкой? Или кто-то забыл сказать кому-то, что они расстались? Может кто-то положил «ментос» своему бывшему в колу с ромом? Или может какой-то парень с девушкой переспали, и его член оказался очень маленьким. Всегда найдется слишком маленький член!

– Вот что я сделаю! – воскликнула я, поедая ужасно полезный сэндвич с тунцом. – Я распространю слух, что у него маленький член. Единственное, о чем заботятся парни – их члены. Ударю его по самому больному месту метафорически, ну и в прямом смысле.

Кайла поднимает бровь, грызя молодую морковку.

– Ты действительно его так сильно ненавидишь?

Сегодня утром на парковке она ждала меня с улыбкой. А сейчас ест со мной ланч! Это чудо, достойное написания новой книги. В любом случае, это первая запись в мою Книгу Неудач-С-Полусчастливым-Концом. Кайла такая мягкая как кролик и преданная как собака, и очень, очень, в определенном смысле ледяная свинья, но это можно исправить. Будем надеяться, без огнестрельного оружия.

– Айсис! – какая-то девочка, которую я до этого никогда не видела, бежит ко мне. – Это правда? Вы с Джеком целовались на вечеринке у Эйвери, а потом ты его ударила?

– Э-э, не Я и Джек, это Джек поцеловал меня, – исправляю я. – И везде разбрызгал свои слюни. Это не поцелуй, а какая-то катастрофа. Он был настолько плох, что мне пришлось ударить его. Настолько плох, что мои пальцы неосознанно сжалась в кулак, а бицепсы дернулись вперед в защитной реакции на его лизание. Всем девочкам нужно остерегаться его катастрофических умений. Передай это всем.

Девушка нетерпеливо кивает и кидается к своим друзьям. Кайла скрещивает руки и фыркает на меня.

– Что? – я пытаюсь выглядеть невинно.

– Почему ты распространяешь этот слух?

– Если сказать всем, что он хреново целуется, то красивые и добрые девчонки как ты не поведутся на его уловки и не будут с ним встречаться. Сила сплетни уничтожит зло в своем логове, куда не могут попасть мечи!

Она трясет головой.

– Ты такая странная.

– Я также очень воодушевлена, чтобы заморозить выражение его лица в янтарь и сделать ожерелье из него, когда он узнает, что все о нем говорят. Месть сладка.

– Что он тебе вчера сказал, что ты его так возненавидела?

Я прочищаю горло.

– Просто знаешь. Он оскорбил тебя. Затем оскорбил меня, и это, определенно, не круто, потому что меня не за что оскорблять. Если бы я была менее совершенна, переживала бы из-за оскорблений. Но я не такая. Джек определенно сделал отрицательную вещь, а согласно закону, поступать так иногда плохо. Поэтому надо ему отплатить. Око за око и всё такое.