Командир Красной Армии (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич. Страница 45

Сделав несколько приседаний, чтобы разогнать кровь по венам и проснуться, упал на руки, погрузив ладони на сантиметр в пыль, и стал делать отжимания. Это меня заметно взбодрило.

Когда я закончил заниматься гимнастикой, так же вышедшие из машины и потягивающиеся Адель с Саней, синхронно посмотрели в сторону звука заработавших мотоциклов. При серебрёном свете луны мне их отчетливо было видно. Из машины продолжал доноситься сопение спящего Руссова.

— Один возвращается, а другой… вроде продолжил разведку, — прислушавшись, сообщил Адель.

— Похоже, — согласился я. — Батареи Сазанова не вижу. Она осталась ожидать дивизию, как и договорились?

— Да, километрах в десяти осталась позади. Там распадок удобный, — сделав пару приседаний, ответил Адель.

— Понятно.

Через минуту показались трое мотоциклисты на тяжелом трофейном мотоцикле с пулеметом в люльке. Позади водителя была заметна фигура Бутова.

Когда мотоцикл остановился рядом и заглох, я велел сержанту:

— Докладывайте, что там у вас?

— Двенадцать машин, брошенных, товарищ лейтенант. Мы осмотрели в кузовах в основном саперное имущество, шанцевый инструмент, слесарные инструменты, лопаты и тому подобное. В остальных пустые бочки из-под топлива или вообще пустые. Видимо у какой-то отступающей сапёрной части кончилось горючее. Мы там посмотрели на следы при помощи фонариков. Они слили горючее в три машины и двинулись дальше. Это все.

— Машины стоят вместе? — спросил я.

— Восемь — одной группой, еще четыре метрах в трехстах дальше.

— Понятно. Выдвигаемся к колонне, там остановка на полчаса. Машины если они в порядке заберем себе. Это все, выезжаем.

Через минуту колонна двинулась догонять мелькающий впереди мотоцикл Бутова.

Буквально через полкилометра я действительно заметил впереди тентованные глыбы грузовиков, стоявших на обочине.

— Сань, сколько нам не хватает машин до полного штата? — спросил я начштаба.

— Восемь, — тут же отозвался он, видимо у него крутились те же мысли что и у меня.

— Оформляй восемь машин, теперь это наше имущество. Пусть водители посмотрят, которые из них лучше, и будите водителей, что дал Прохоров, им теперь есть чем управлять.

В нашей колонне вместе с машинами дивизиона так же были одиннадцать машин из трофеев, что захватила дивизия при бое на броде. Они тоже были с нами и были забиты до предала боеприпасами и ранеными. В общем, вся колесная техника шла с нами. Кроме «мерседеса» Прохорова.

Осмотр и разгрузка машин не заняла много времени, основное мы оставили, лопаты, ломы и топоры нам еще пригодятся когда будем копать капониры и окопы, но всякие ящики с ненужным нам саперным имуществом мы выгрузили. Через полчаса увеличившаяся на двенадцать машин колонна, продолжила движение. Бак топливозаправщика опустел на тонну горючего, да не завелась одна из полуторок, мы ее взяли на прицеп. Водители когда рассветёт, посмотрят что с ней, бросать технику не хотелось.

Через час езды, Адель уснул на заднем сиденье рядом с Майоровым, а я занял его место, Руссов, как спал на переднем сиденье пассажира, так и продолжал спать, мы выехали к броду у кромки воды которого стояли оба мотоцикла разведчиков.

Остановив «эмку» рядом, я громко, стараясь перекричать работающий мотор машины спросил:

— Бутов, что у вас? Узнали, брод проходим?

— Товарищ лейтенант, кажется, на той стороне кто-то есть! — в ответ крикнул Бутов, видимо он хотел еще что-то добавить, но его заглушил шум колонны, остановившееся наверху. Приказа подъезжать к броду у них не было, мало ли что.

— Провести разведку. Пошли одного бойца, мы его отсюда прикроем! — крикнул я в ответ и, вернувшись на место, стал сдавать назад.

Берега речки густо поросли камышом и кустарником, и только на спуске к воде было расчищено двадцатиметровое пространство. Судя по колеям, бродом пользовались довольно часто.

Через полчаса снявший сапоги пограничник перешел на ту сторону держа трофейный автомат над головой и довольно быстро вернулся обратно в сопровождении двух бойцов в касках и плащ-палатках. Бутов не ошибся, оказалось, на другом берегу шестидесятиметровой речушки занимала оборону одна из дивизий второго эшелона. Причем позицию она заняла только сегодня к обеду, в общем, бойцы только перед самой темнотой закончили окапываться.

Как сообщил переправившийся на этот берег старший лейтенант Скалкин, командир стрелковой роты, что держала оборону у брода, они услышали наши переговоры, и спокойно ждали бойца, чтобы без эксцессов сообщить, что тут свои. А то бывают нервные, стреляют на окрик, уже были такие в двенадцать ночи.

— Я о вас сообщил командиру батальона, разбудил его. Он велел узнать, что за часть и перезвонить. Стоит из-за вас будить комполка или комдива или нет.

— Еще как стоит. У вас в дивизии как с автотранспортом? — спросил я у него, когда мы стояли у капота «эмки» и наблюдали как регулировщики из роты Скалкина подсвечивая брод фонариками помогли моему дивизиону переправляться на тот берег. Оказалось, брод был узким, пришлось даже слеги втыкать, чтобы его отметить.

— Автобат есть, сотня машин. Тут не далеко.

— В общем, такие дела. Наша сто третья дивизия сейчас прорывается сюда. Думаю можно отрядить ваши и мои машины и вывезти всех разом. А то они на одной силе воли идут, какие сутки уже толком не спят.

— Дивизию на ста грузовиках?! — удивился стралей.

— Да там от дивизии едва три тысячи осталось.

— Понятно. Тогда сейчас подожди, я с комбатом свяжусь, опишу обстановку. Если все что ты говоришь правда, то действовать нужно немедленно.

— Я пока машину перегоню на ту сторону.

— Хорошо.

Запрыгнув на подножку предпоследней машины Скалкин переправился на другой берег и скрылся в ходах сообщения, а мы пристроились за последней полуторкой и осторожно преодолев брод, ревя мотором въехали на кручу берега и остановились сразу за окопами. Скалкин сообщил, что сзади находится небольшой лес и деревня где стоят тылы их полка. В лесу есть место, где расположить дивизион. Более того даже дал проводника. Он сейчас с начштаба едет на передовой машине, показывать стоянку. Я приказал Майорову дать людям отдых после трудного дня и ночи. Пусть люди спят, а стрелки Богданова в охранение.

— Товарищ лейтенант, товарищ старший лейтенант просит спустить к нему на НП, — подошел ко мне боец, когда мы с Аделем вылезли из машины.

— Веди, — велел я ему.

Придерживая автоматы, чтобы не зацепиться стволом об песчаные осыпающиеся стенки траншеи, мы дошли до небольшой землянки, вход которой был завешен плащ-палатками.

— Откуда такое богатство? — спросил Скалкин, заметив наши автоматы.

— Немецких диверсантов в нашей форме уничтожили, — спокойно пояснил я. Адель в подтверждении кивнул.

— Комбату я сообщил о вас и о дивизии Прохорова, сейчас он напрямую выходит на комдива, уведомив комполка. Будут принимать решение. Комбат сейчас лично подойдет, он тут не далеко расположился.

— Комдив у вас нормальный?

— Холкин-Гол, Финская. Повоевать успел, нормальный командир, — спокойно кивнул старлей. — Полковник Филиппов, может, слышали?

— Не доводилось, — покачал я головой.

— Бывает. Пока комдива нет, он или свяжется с нами или сам приедет, расскажите пока, как там было. А то мы только одного немца живьем и видели. Да и то борт-стрелка со сбитого бомбардировщика.

— Журнал боевых действий остался у начштаба. Он сейчас с дивизионом, там подтверждение наших боевых действий, а если кратко, то началось все, когда я попал в военкомате Ровно на военкома…

— Да-а-а, помотало вас, — протянул Скалкин, когда мы закончили, щедро делясь своим опытом с присутствующими.

Кроме нас троих в землянке сидели все его взводные, а также часть сержантского состава, кто поместился. В середине рассказа подошел комбат, капитан Михайлов со свитой, он тоже живо обсуждал все, что я рассказывал. Особенно описанный мной пятидневный бой обычного стрелкового батальона с целым пехотным полком немцев. Реальный случай, кстати, мне про него один раненных командир рассказал, когда водитель санитарной машины менял колесо рядом с позициями моей батареи дней шесть назад. Потери наших за эти пять дней составили всего двадцать процентов списочного состава. А рассказ был действительно интересный. Мало того что у батальона оборона была поставлена не на ячейки, а на полно профильные окопы и деревянные дзоты, так еще когда начинался обстрел артиллерии они хватали оружие и боеприпасы и бежали метров на триста назад где были вырыты замаскированные противовоздушные щели где пережидали обстрел. Как он прекращался бежали обратно и шустро приводили окопы в норму убирая завалы и откапывая ходы сообщения. Вот удивились немцы что вместо того чтобы обнаружить полупустые окопы с оглушенными защитниками их встречал прицельный залп и беглый опять таки прицельный огонь. Так и воевали, дважды немцы врывались на позиции батальона, в первый раз это были восемь танков от которых отсекли пехоту да так там и сожжённых коктейлями Молотова, да еще при приказе на отход когда ослабленный батальон отходил и пулеметчики не смогли удержать вал пьяных немецких гренадеров, именно тогда были самые большие потери после страшной рукопашной. Рассказывал мне капитан с ампутированной ногой, начштаба того полка куда входил тот батальон.