Чистосердечно привирая - Гир Керстин. Страница 36

– Да. Без очков он слепой как крот, – заверила я. – Видит, так сказать, одни контуры.

– Грандиозно! – вскричала Карла, и, бросив искоса взгляд на Марианну, добавила:

– Я имею ввиду, в этом случае чувствуешь себя непринуждённее. Целлюлит, морщины, жировые подушечки – всё размыто. Тем не менее мне надо завтра утром обязательно попасть к парикмахеру. А ты записалась?

– Куда?

– К парикмахеру! Ты же завтра вечером идёшь на юбилей к Фредеманну.

– Уже завтра? – Чёртов праздник полностью вылетел у меня из головы. И к парикмахеру я, естественно, не записалась.

Ах, всё равно. Наваяю что-нибудь на голове, и всё. Для бородавчатого кузена сойдёт.

– А платье у тебя есть? – спросила Карла.

Нет, платья у меня тоже не было. Ах, всё равно! Вытяну какую-нибудь тряпку из шкафа и напялю на себя.

– Ты что, с ума сошла? Что ты наденешь? – вскричала Карла.

– Ах, Карла, ни одной жабе не будет интересно, в чём это я пришла, – отмахнулась я. – Но не бойся, в трениках я не пойду.

Карла покачала головой.

– Ты стала такой странной, с тех пор как подружка твоего брата вытворила эту омерзительную штуку с крысой. Может быть, у тебя травма или что-то такое. Ты больше не слышишь, что тебе говорят, и у меня есть подозрение, что ты запустила диету. Виви сказала, что она не уверена, но она вчера видела из трамвая женщину, которая выглядела точно так же, как и ты, и держала в руках огромную порцию картошки фри. Скажи честно это ты была?

– А даже если так, – сказала я. – Я ведь перед этим оставила половину своих бёдер на этом спа-хуторе.

– Ханна! Разве ты больше не думаешь о Борисе?

Я пожала плечами.

– Иногда. А сейчас дай мне, пожалуйста, поработать, иначе я этой статьи так и не закончу.

Карла ушла от меня с озабоченным лицом, и я снова занялась Клэр и её тиной. Но я не успела написать и нескольких слов, как зазвонил телефон.

– Редакция «Анники», Рюберштрунк, – рявкнула я в трубку.

Хватит дружелюбного пустословия. Мы здесь, в конце концов, не во Фрёлих санслужбе, господа, благодарим, что звоните сюда.

Это была Тони, и она почти плакала – как обычно. На сей раз она почти плакала, потому что менеджер филиала, этот злодей, прознал, что Тони не является ни больной, ни беременной, ни старой, ни дряхлой и, следовательно, не имеет права на бесплатную доставку продуктов из супермаркета. Симпатичный юноша наябедничал. Когда менеджер филиала услышал, что у юной красотки, которая принимает и оплачивает доставку, рыжие волосы, то он сразу же стал в стойку.

– Это обман! – орал он в телефон на Тони. – Но со мной этот номер не пройдёт!

– Я не понимаю, – сказала я. – Ведь они имеют от вас приличный доход! Все эти памперсы, баночки с питанием и замороженный шпинат!

– Ему это без разницы, – ответила Тони. – Он же не владелец супермаркета, ему главное мне насолить. У меня было огромное желание нанести ему визит и высказать всё, что я о нём думаю. Мне пойдёт на пользу, если я заеду кулаком прямо в его противную, наглую рожу…

– Да-да, – сказала я. – Но ведь есть возможность закупаться где-нибудь ещё. По счастью, в этом городе не один супермаркет.

– Я подумала, может быть, ты… – сказала Тони.

– Извини, но совершенно нет времени. Сегодня я буду работать допоздна, а потом встречусь с подружками, как всегда по пятницам. Попроси маму.

– Она же не оставляет Филиппа ни на минуту.

– А что твой муж?

– Он до вечера субботы на курсах повышения квалификации. С позавчерашнего дня. Я снова остаюсь одна на выходные. Вернее, к сожалению, не одна, а с детьми.

– Странно, как часто Юстус бывает на курсах повышения, – заметила я. – Ведь этот юридический хлам не может постоянно меняться? Может, у него любовница, а?

– Может быть, – сказал Тони. – Надеюсь, она любит детей и будет периодически забирать их к себе. Мне для начала хватит одной ночи. Проспать подряд двенадцать часов. Сегодня я практически не спала. У этого… хм… младенца…

– У Леандера.

– Вот именно, У Леандера был понос, и всё, что я в него вливала сверху, тут же выливалось снизу. И у Финна были кошмары от телепузиков, а Генриэтта…

– Послушай, Тони, идёт мой шеф, – прошипела я, хотя никакого Бирнбаума поблизости не было. – Я должна закончить разговор, моя статья ещё не готова, а через два часа номер должен быть подписан в печать.

– Ой, – успело ещё донестись из трубки, но я уже нажала на рычаг. Без чувства вины. Оттого, что Тони постоянно мне жалуется, ей не становится лучше.

Я дописала статью и положила её на стол редакторше текстов. Её самой в комнате не было, но она не могла уйти далеко, потому что Пауле лежал в своей корзинке и астматически сопел. Его вид напомнил мне – непонятно почему – Якоба, которого я не видела уже неделю, поскольку вместе с диетой я забросила и бег. Это было странно, но хотя я и перестала придерживаться диетических предписаний, мой вес до сих пор оставался одинаковым, плюс-минус двести граммов. Кого удивит, что я не испытывала никакого раскаяния? Но мне стало как-то не хватать ежедневных пробежек.

Может, стоило сегодня снова на это сподвигнуться. Зато мне не придётся встречаться с Виви, Соней и Карлой, чья болтовня про целлюлит, калории и придурковатых начальников ужасно действовала мне на нервы. Поэтому я пошла к Карле и сказала, что у меня критические дни и ужасно болит живот.

– Бедняжка, – сказал Бирнбаум, вышедший в этот момент из своего бюро. – Почему же вы не ушли раньше?

– Ну это называется обострённое чувство ответственности, – ответила я. Вот дерьмо! Раз Бирнбаум считает меня больной, то я не смогу побежать сегодня вечером, поскольку наверняка пересекусь с ним и Якобом. Ладно, без разницы, сяду с семейной упаковкой карамельного мороженого и буду себя жалеть. То, что умеет мой брат, давно умею и я.

Карла была исполнена сочувствия. Она выдала мне три болеутоляющие таблетки (на которые, между прочим, был нужен рецепт) и посоветовала попить чаю из травы манжетки, чтобы к утру снова быть в форме.

– Я позвоню тебе завтра после обеда, и мы сможем обменяться ещё парочкой советов, – сказала она, заговорщицки взмахнув ресницами.

– Для чего советов? – полюбопытствовал Бирнбаум.

– Ах, что нужно делать, чтобы управиться с бородавками и запахом из рта, при условии, что этот тип хорошо зарабатывает, – ответила я.

– Вам надо действительно лечь, Йоханна. – Взгляд Бирнбаума выражал столь искреннюю заботу, что я не могла его выдержать и уставилась на его туфли. И что я вам хочу сказать? У него снова были два разных носка, один с тёмно-серыми ромбиками, а другой – со светло-серыми. Ну и ладно! Какое мне дело?

– Поправляйтесь, – сказал Бирнбаум.

– Спасибо, – ответила я и на один момент действительно почувствовала себя так плохо, что почти проглотила одну из Карлиных таблеток. Но по дороге домой я вспомнила, что у меня нет никаких критических дней, а если бы и были, то живот у меня всё равно никогда не болит. Это вполне могло улучшить моё настроение, но, естественно, не улучшило.

Дома я нашла всех в том же состоянии: брата в его комнате, маму с её розовыми кварцами и ароматами и Йоста, решительно настроенного уехать.

Я встретила его в саду.

– Чемодан я собрал и отель забронировал. Если мой сыночек не вытащит до завтрашнего утра свою ленивую задницу из кровати и не засядет за учёбу, я уеду.

– А мама что?

Йост пожал плечами.

– Она мне не верит. Говорит, своими угрозами я только ухудшаю дело. У Филиппа шок, и такое авторитарное отцовское поведение подавляет его чувствительную душу, и вообще, выпускные не могут быть важнее Филиппова душевного равновесия.

– Ага, – сказала я. – Несёт чушь, как обычно.

– Не знаю, – ответил Йост. – Может, она и права. Но в этом случае Филиппу нужно не в постели лежать, а отправляться вслед за Хеленой в психушку. Кстати, звонила Тони и просила тебя перезвонить, это срочно.

Я действительно собиралась перезвонить Тони, но я совершенно забыла об этом по дороге к дому – потому что мой путь пересекла улитка с надписью «blood» на спине. Злость закипела во мне по самые уши, как молоко закипает в кастрюле. Я схватила улитку и поволокла в ванную, где попыталась смыть надпись с помощью мягкой щётки и мыла. Ничего не помогало, чёрный лак лишь чуть-чуть побледнел. Я вернулась к Йосту и спросила: