Вещий сон, или Интуиция (СИ) - Чайка София. Страница 25

Яна понимала, что ей предстоят расспросы, и надеялась, что до того времени придумает, что сказать. Остап не мог не заметить этот немой разговор и шепнул ей на ухо:

— Ты уверена? Может, все же сядешь рядом с… друзьями?

Ей не хотелось оставлять его ни на мгновение, но возможно он…

— Послушай, может, ты не хочешь, чтобы нас видели вместе? Ты уже два раза об этом спросил.

— Господи, нет! Даже не думай! Этой ночью ты стала моей. Понимаешь, что это значит?

— Что?

Яна с нетерпением ждала ответа. Она догадывалась, что подразумевал Остап, но хотела услышать это от него. Одно дело гадать, совсем другое — знать наверняка, чтобы не принимать желаемое за действительное.

— Я буду рядом, несмотря ни на что. Во всяком случае, постараюсь. Но мысленно не покину тебя ни на час.

— Это клятва?

Она попыталась добавить толику легкомыслия в интонацию, чтобы вопрос прозвучал не слишком серьезно, но ее голос предательски дрогнул.

— Можешь считать и так. Это мое самое большое желание.

Яна не знала, что ответить. Ей хотелось сказать, что это и ее желание тоже, но она сдержалась.

Они подпирали стенку возле самой двери. Стояли рядышком, настолько близко, насколько это позволяли приличия. Остап незаметно обнимал ее за талию и рисовал кончиками пальцев круги, оставляя на коже горячие следы. Дежурный врач уже начал докладывать о прошедшей ночи, но Яна все время отвлекалась, вспоминая собственные ощущения, ожидаемые и все равно неожиданные. Еще ее очень интересовало, как все это произойдет в следующий раз.

Яна посмотрела на мужчину рядом с собой, и он тут же повернул к ней голову. Легкая улыбка на красивых губах, подаривших ей незабываемое наслаждение, словно обещала — в следующий раз будет еще лучше.

— Ты потеряла мозги, Яна.

Остап ушел в хирургию, а две ее «тени» остались, и, очевидно, собирались испортить настроение.

Ха! Не тут то было!

— Возможно. Ты их нашел?

— Мне не до шуток. — Сергей остановил ее возле окна и не давал возможности уйти, удерживая в плену руку. — Тебе тоже нужно отнестись к происходящему серьезней. Забыла, как вчера рыдала?

— Кстати, на моей груди, — вставил своих пять копеек Виталик, отрезая ей путь с другой стороны.

Вороной неприязненно зыркнул в его сторону и прошипел:

— Дуб, уйди от греха подальше. Ты свою миссию вчера перевыполнил.

— Никуда не пойду. Мне тоже интересно.

Сергей закатил глаза, но продолжил, уже обращаясь к Яне:

— Так что?

— Я ничего не забыла.

— И…

— Что?

— Хватит юлить! Зачем ты… заигрываешь с этим «заграничным» на глазах у всех?

— Никто кроме тебя не обратил внимания. Все смотрели на главврача.

— Я обратил, — обронил Виталик.

— Вот видишь? Нас уже двое.

Не так уж часто Дубовский и Вороной объединяют свои усилия. Нужно же такому случиться, что именно в этом вопросе у них царило единодушие.

— Не нужно было устраивать представление на весь зал с зазываем в свой тесный кружок, тогда никто не посмотрел бы в нашу сторону.

Яна злилась, что друг вмешивается в ее личные дела — да еще настолько откровенно. Лишь мысль о том, что он беспокоился о ней, вчера и сегодня, понукала ее сдержаться и не высказаться более резко.

— Нас?!

— И насколько вы близки?

Именно эти два, произнесенные дуэтом возмутительных вопроса, стали для Яны последней каплей в ее огромной чаше терпения.

— Не ваше дело! Уйди с дороги!

Она выдернула пальцы из руки Вороного, толкнула Виталика и решительной походкой направилась в свое отделение. Больше всего ее возмущал тот факт, что двое взрослых мужчин считают ее неспособной на поступок, видят в ней лишь неприспособленную к жизни девочку, за которую можно принимать решения.

С нее достаточно. Она теперь женщина, и сама себе госпожа.

— Ворон, они переспали. Точно тебе говорю.

Сергей смотрел вслед удаляющейся Яне. Хотелось надеяться, что этого не случилось, но все говорило об обратном.

— Не ори.

— И что мы будем делать?

Лично ему хотелось материться, но он сказал то, что должен был:

— Она — взрослая. Ни один из нас не удосужился ее заполучить. Мы не имеем права вмешиваться.

Яна исчезла из виду, а Дубовский встал перед ним, засунув руки в карманы униформы.

— Мы — ее друзья и должны о ней заботиться.

— Ты вчера уже позаботился.

— Но в постель не укладывал.

— Может, она добровольно легла. Ты не подумал? Между прочим, восемнадцать ей исполнилось уже давно.

— Все равно мне это не нравится. Надо бы потолковать с этим парнем. А что, если он поиграет с ней и бросит?

— Не пойму, чего ты хочешь — чтобы он оставил ее в покое или наоборот?

— Я хочу знать е его планах. Ты со мной?

— С тобой, а то еще подеретесь. Яне как раз этого и не хватало.

Сергей вспомнил лицо Остапа — вчера, когда он застал его перед дверью, и сегодня, когда он смотрел на нее в коференцзале. Создавалось впечатление, что этот парень настроен серьезно, но услышать хоть что-то от него самого тоже неплохо.

Сергей вздохнул. Он понял, что Яна влюбилась — на этот раз по-настоящему. Что же, он всегда знал, что эта девушка не для него.

Глава 16

Виктория брела по коридору больницы не в самом лучшем расположении духа. И дело даже не в утренних недомоганиях и дневной слабости. В последнее время неуверенность стала ее постоянным спутником.

Она не знала, чего ожидать от Эда, и это заставляло ее нервничать. Он не посвящал ее в свои планы, уходил и возвращался, когда считал нужным. Ей оставалось надеяться только на то, что он не исчезнет из ее жизни без предупреждения, когда ничего нельзя будет предпринять. Даже если она не сможет его удержать, то попробует хотя бы к этому подготовиться. Вику устраивало все, даже те странные отношения, которые между ними сложились, лишь бы Эд был рядом — молча ел за одним столом, смотрел телевизор, спал рядышком и в какой-то мере нуждался в ней, пусть даже называл это чувство лишь похотью. А Вика в свою очередь нуждалась в нем.

Беременность не добавляла ей хорошего настроения. Да и кто бы радовался на ее месте? Носить неизвестно чьего ребенка — не самая захватывающая перспектива. Безусловно, она сама виновата, что так получилось. Само признание этого факта свидетельствовало о том, насколько сильно она изменилась за последнее время. Но это Вику совсем не окрыляло, лишь еще больше погружало в уныние. Скука, прежняя «подружка», надоевшая ей до тошноты, теперь казалась благодатью. Хотя, она ни за что не променяла бы на нее постоянное противостояние с Эдом.

Если бы не он, она избавилась бы от ребенка в тот же день, как узнала о его существовании. Виктория и сейчас сомневалась, правильно ли — не то слово — рационально ли она поступила, не настаивая на аборте. Она не могла не думать о том, что с ней станет, если Эд уйдет.

Одинокое материнство могло оказаться бременем для любой женщины, а для Вики это ночной кошмар. Она знала о нем не понаслышке. Ее мать испытала на себе все прелести такого состояния, но ей хотя бы помогал настоящий отец Виктории. Во всяком случае, материально.

А на что может рассчитывать она? На презрение отца? Его отказ обеспечивать ее? Что самое страшное, он может заставить ее отдать ребенка в приют. Эта мысль оказалась для Вики особенно болезненной. Несмотря на то, что отцом малыша точно не являлся Эд — чего бы ей хотелось больше всего, ребенок уже принадлежит ей. Пожалуй, это ее единственная настоящая собственность. Странное для нее чувство.

Итак, к чему она пришла?

Все очень просто и одновременно сложно. Ей нужно удержать Эда любой ценой. Несмотря на то, что он никогда не объяснял свои решения и поступки, Виктория подсознательно чувствовала, что Эд поможет ей заботиться о малыше, как-то поддержит ее. Иначе, зачем ему настаивать на том, чтобы она отказалась от мыслей об аборте? Не из мести же?