Чужестранка. Дилогия - Гэблдон Диана. Страница 60

Он отвел назад руку и ударил меня под ложечку.

Я не закричала, потому что не могла дышать. Опустилась на пол, согнувшись вдвое, пытаясь вобрать в легкие хотя бы глоток воздуха. Я испытала невероятное потрясение — не от боли, которая, конечно, тоже дала себя чувствовать вместе с нахлынувшей слабостью. Просто за всю мою сознательную жизнь никто и никогда не бил меня намеренно.

Капитан присел на корточки возле меня. Его парик слегка съехал набок, но, кроме этого, да еще сильного, какого-то особенного блеска в глазах, он не вышел из рамок своей привычной и тщательно сохраняемой элегантности.

— Надеюсь, что вы не беременны, мадам, — произнес он вполне разговорным тоном, — потому что в противном случае беременность ваша вскоре прервется.

Я начала дышать с каким-то странным присвистом, и первые глотки кислорода вызвали боль в горле. Опершись на руки и колени, я приподнялась и ухватилась за край стола. Капрал, бросив на своего начальника испуганный взгляд, все-таки помог мне встать.

Черные волны то и дело прокатывались по комнате. Я опустилась на стул и закрыла глаза.

— Посмотрите на меня.

Голос был ясный и спокойный, словно мне предлагали чашечку чая.

Я открыла глаза и сквозь редеющий туман посмотрела на капитана. Он стоял передо мной, держа руки на своих изящных бедрах.

— У вас есть что сказать мне теперь, мадам? — спросил он.

— Ваш парик сбился набок, — ответила я и снова закрыла глаза.

Глава 13

НАМЕЧАЕТСЯ БРАКОСОЧЕТАНИЕ

Я села к столу в буфетной, глядя в чашку с молоком и пытаясь побороть приступы тошноты. Дугал взглянул на мое лицо, когда я спускалась по лестнице, поддерживаемая мускулистым молодым капралом, и тотчас, пройдя мимо меня по лестнице, поднялся в комнату Рэндолла. Полы и двери в гостинице были толстые и прочные, но мне слышны были громкие голоса наверху.

Я подняла чашку, но руки еще дрожали, и пить я не могла.

Постепенно я приходила в себя от физической боли, но от потрясения — нет. Я знала, что этот человек не мой муж, но сходство было столь велико, а мои привычки так укоренились, что я была почти готова довериться ему и рассказать все так, как я рассказала бы Фрэнку, полагаясь хотя бы на воспитанность, если не на активное сочувствие. Его злобное нападение перевернуло мои представления и чувства, именно из-за этого я ощущала себя совершенно больной.

Больной и напуганной. Я близко видела его глаза, когда он опустился возле меня на корточки. На короткое мгновение что-то промелькнуло в глубине этих глаз. Всего только вспышка, не более, но я не хотела бы увидеть ее еще хоть раз в жизни.

Звук открываемой наверху двери вывел меня из задумчивости. Тяжелые и быстрые шаги возвестили о появлении Дугала, следом за которым на очень близком расстоянии шел капитан Рэндолл — на столь близком, что, когда Дугал, увидев меня, неожиданно остановился внизу, Рэндолл едва не уткнулся ему в спину.

Бросив на капитана Рэндолла короткий взгляд через плечо, Дугал быстро подошел ко мне, швырнул на стол монету в уплату за еду и, не говоря ни слова, рывком поднял с места. Он так стремительно вывел меня за дверь, что я только и успела заметить устремленный в мою сторону пристальный хищный взгляд офицера в красном мундире.

Мы уселись в седла и тронули лошадей, прежде чем я успела обмотать вокруг ног свои широкие юбки, и волны ткани вздымались на ветру, словно непогашенный парашют. Дугал молчал, но, казалось, нашим лошадям передался его настойчивый порыв к движению — едва мы достигли большой дороги, они понеслись галопом.

На перекрестке, отмеченном пиктским крестом, [26]Дугал внезапно натянул поводья. Мы остановились. Он спешился и привязал обеих лошадей за уздечки к какому-то деревцу. Потом помог мне сойти с седла и тотчас нырнул в кусты, знаком приказав следовать за ним.

Я поднималась по склону холма, ориентируясь на мелькающий в листве килт Дугала и то и дело быстро наклоняя голову, чтобы отпущенная Дугалом ветка не хлестнула меня по лицу. Холм порос дубками и молодыми соснами. Слева от меня щебетали в подлеске синицы, и чуть поодаль трещала, должно быть, целая стайка соек, отыскивающих корм. Свежая, ярко-зеленая трава раннего лета густо росла среди скал и камней, ковром устилала землю под дубами; под соснами трава не росла, земля под ними была устлана толстым слоем опавших иголок, среди которых кишмя кишели муравьи и другие мелкие насекомые, укрываясь от солнечных лучей и хищных птиц.

Резкие лесные запахи щекотали горло. Я и раньше бывала на таких холмах и дышала теми же весенними запахами, но тогда они смешивались с вонью выхлопных газов, доносившейся с дороги, а щебет птиц заглушался голосами туристов. Когда я в последний раз подымалась по такой вот тропе, земля была усеяна обертками от сэндвичей и пустыми пачками из-под сигарет, а не распускающимися бутонами мальвы и цветами фиалок. Обертки от сэндвичей казались достаточно умеренной платой за такие блага цивилизации, как, предположим, антибиотики и телефон, однако нынче я испытывала благодарность к фиалкам. Я очень нуждалась в мире и покое, и здесь я их чувствовала.

Почти у самой вершины холма Дугал вдруг свернул в сторону и скрылся в густом ракитнике. С некоторым трудом проложив себе дорогу за ним, я обнаружила его сидящим на плоском камне возле небольшого водоема. Покосившаяся каменная стела с полустертым, почти неопределенным изображением человеческой фигуры возвышалась чуть поодаль. Я сообразила, что передо мной святой источник. Таких вот мест поклонения в Шотландии было полным-полно, и они часто скрывались в уединенных местах, а возле этого на ветвях склонившейся над водой рябины было повязано множество выцветших тряпочек — подношений от тех, кто молил святого о здоровье или о благополучии в дальней дороге.

Дугал кивком приветствовал мое появление. Он перекрестился, склонил голову и зачерпнул из источника воды в сложенные ладони. Вода была необычно темного цвета и отдавала неприятным запахом — как видно, серный источник, решила про себя я. День стоял жаркий, мне очень хотелось пить, и я последовала примеру Дугала. Вода чуть горчила, но была холодная и нельзя сказать, чтобы невкусная. Я выпила немного, потом ополоснула лицо от дорожной пыли.

Подняла голову, не вытирая лица, и увидела, что Дугал смотрит на меня с каким-то странным выражением. Нечто среднее между любопытством и расчетом — так бы я определила.

— Пришлось вскарабкаться в гору, чтобы испить водицы? — беспечно спросила я.

Бутылки с водой были у нас в седельных сумках. И я сомневалась, что Дугал поднялся сюда, чтобы просить святого о благополучном возвращении в гостиницу. Мне казалось, что его намерение носит более мирской характер.

— Вы хорошо знаете капитана? — неожиданно спросил он.

— Хуже, чем вы, — ответила я. — Я видела его до этого всего один раз, да и то случайно. Мы не пришлись друг другу по вкусу.

К моему удивлению, суровое лицо Дугала смягчилось.

— Не могу сказать, что и мне он сильно по душе, — сказал он.

Побарабанил пальцами о край каменной ограды водоема, о чем-то размышляя, и повернулся ко мне.

— А кое-кто о нем весьма высокого мнения. Дескать, храбрый солдат и прекрасный воин.

Я подняла брови.

— Поскольку я не генерал английской армии, на меня эти качества не производят впечатления.

Дугал громко рассмеялся моей шутке, показав ослепительно белые зубы; смех вспугнул трех грачей с дерева над нами, и они улетели, хриплыми криками выражая полное свое неудовольствие.

— На кого вы шпионите — на англичан или на французов? — спросил Дугал, вновь меняя тему разговора самым неожиданным образом. — Или вы не шпионка?

— Конечно же нет! — резко ответила я. — Я Клэр Бошан, и более ничего.

Я обмакнула в воду свой носовой платок и обтерла им шею. Прохладные струйки побежали по спине под серой саржей моего дорожного платья. Я прижала посильнее мокрый платок к груди, и получилось то же самое.